Симон Кордонский - Ресурсное государство

Статусность распределения видна на примере распределения книжной продукции, когда делом чести успешного социалистического труженика было создание библиотеки из дефицитных изданий. Административный рынок перераспределения книг, складывавшийся вокруг директоров книжных баз и магазинов, был не менее значим, чем такой же рынок вокруг мясных магазинов и колхозных рынков.

Добытые ресурсы надо было освоить. Освоение ресурсов было не менее важной деятельностью, чем их доставание, так как неосвоенные ресурсы уменьшали шансы на их добычу на следующем цикле этой деятельности.

Эти инвариантные соотношения между нормативными (плановыми) потребностями в ресурсах и технологиями их удовлетворения возникали вокруг всех единиц социального учета: отраслей народного хозяйства и отдельных предприятий, регионов любого уровня — от сельсовета до республики в составе СССР. Само планирование создавало дефицит. Для уравнивания дефицитарности в разных регионах и отраслях возник институт перераспределения ресурсов. Социалистическая система действовала так, чтобы все были в равной степени бедными и ущемленными.

Административный торг шел чаще всего по согласованию типа и размера коэффициента, применимого к конкретному ресурсу при пересечении им конкретной границы. Например, завышение коэффициента жирности молока при сдаче его органам Госснаба (то есть при пересечении границы между производителем ресурса и государством) означало получение регионом дополнительных тонн сливочного масла в виде фондов этой же конторы на этот же ресурс. Поскольку видов ресурсов было много, коэффициентов еще больше, то административный торг был всеобъемлющим. Жизнь кипела.

Во времена полного господства распределения (таких как снабжение фрагментов государства во время войн) внутренние границы ликвидировались, социалистические товары и деньги исчезали, оставались одни ресурсы, распределяемые по фондам или карточкам. В эти времена был всеобщий дефицит ресурсов. И границы между фрагментами социалистического мироустройства расширялись, формируя социалистическое квазирыночное пространство во время депрессий: перестроек и либерализации. Тогда дефициты уменьшались, наступали эпохи изобилия. Так, в 90-е годы фрагменты государства перестали быть объектами планирования, распределения и контроля. Ранее локальные социалистические законы товарно-денежного обращения, действовавшие только при пересечении границ, превратились в общие правила обращения с ресурсами. Ресурсы зависли на границах, трансформировались в товары и деньги и остались ими, не переходя обратно в статус ресурсов. Так существенная часть ресурсов СССР за несколько лет превратилась в товары, сформировалось денежное обращение.

При этом в 90-е годы возникла иллюзия, что ресурсное государство одним махом пера чиновника, отменившего фондирование и контроль за ценообразованием, превратилось в нормальное рыночное — капиталистическое. Однако это не более чем иллюзия, обусловленная тем, что границы между фрагментами ресурсного государства материализовались и стали настолько широкими, что в них начали безудержно размножаться социалистические паразиты, которых прорабы перестройки и прочие прогрессивные экономисты приняли за адептов капитализма.

В результате «либеральных экономических реформ» получатели ресурсов, особенно базовые институты государства, такие как вооруженные силы, силовые структуры, образование, здравоохранение, регионы, социальные группы бюджетников, оказались одновременно и вне ублюдочного рынка, и вне распределения ресурсов. Они вынуждены были заниматься сначала перераспределением запасенных ранее ресурсов, а потом их расхищением. Это стало в 90-е годы основным занятием военных и работников оборонных отраслей, милиции, учителей, врачей и других бюджетников. Сдача в аренду предоставленных государством ресурсов в виде помещений, использование производственного оборудования для получения личных доходов, спекуляция статусными возможностями, прямая распродажа госресурсов были общераспространены и необходимы для выживания ячеек ресурсного государства. Границы между последними стали прозрачными для товаров и денег, но непроницаемыми для ресурсов. Оборона государства, здоровье населения и уровень его образования в результате превратились в, мягко говоря, проблемные зоны, так как все ресурсы, которыми располагали соответствующие фрагменты, направлялись в обмен на товары и деньги, то есть на выживание.

К концу века надежды на то, что всемогущий рынок своей невидимой рукой решит все проблемы, остались, наверное, только у эмигрантов, романтиков строительства капитализма в России. Для решения текущих задач необходимо было восстановить ресурсные потоки к фрагментам государственного устройства. И невидимая рука ресурсной организации государства начала «наводить порядок», восстанавливая систему мобилизации ресурсов и их распределения.

Наведение порядка началось в 1995–1997 годах с выстраивания финансовой системы как ресурсной. Усилиями «молодых реформаторов» главным ресурсом постперестроечного государства стали деньги, которые сейчас накапливаются, их распределение планируется, выделение фондируется, а контроль за денежной массой сейчас такой же жесткий, как контроль за стратегическими ресурсами при советской власти. Рубли бюджетополучателям распределяются вовсе не как капиталистические, настоящие деньги, а безвозвратно, как ресурс. Распределенные деньги надо осваивать. Неосвоение денег свидетельствует о плохой работе ресурсополучателя. Административная торговля при распределении денежных ресурсов между бюджетами разных уровней и между министерствами и ведомствами уже приобрела вполне легальную форму формирования и утверждения бюджета в представительских органах власти.

Настоящими деньгами рубли становятся только при «пересечении границ», в первую очередь после конвертации в «условную единицу», которая по сути безусловна, в отличие от рубля. Цена «деревянного» зависит от многочисленных внутренних границ, установленных государством и корпорациями, поэтому рубли невозможно инвестировать, не конвертируя их, хотя бы виртуально, в «у. е.». Бизнес в нашей стране во многом организован как конвертация финансовых ресурсов, полученных из бюджетов различных уровней, в «у. е.», с последующим вложением во что-нибудь — безразлично во что, хоть в футбольную команду — за рубежом.

Другой ресурс — природное сырье, особенно энергетическое. Переход нефти, газа, леса, рыбы и металлов из статуса государственных ресурсов под юрисдикцию корпораций и частных лиц составил содержание процессов приватизации. Это легализованное залоговыми аукционами расхищение сырья обеспечило ресурсами «новых русских». Обратный процесс — конвертация ранее расхищенного в государственные ресурсы — составляет содержание современного этапа развития нашего государства. Распоряжение ресурсами сейчас постепенно концентрируется в корпорациях, контролируемых государством. Политика этих субъектов новых социалистических процессов выстраивается, исходя уже не из интересов мифического бизнеса, а из интересов представителей государства — членов правлений и советов директоров корпораций.

Сейчас ресурсное обращение, в отличие от начала 90-х годов, подвержено разным формам государственного и корпоративного регулирования (через тарифы, пошлины, границы между регионами и отраслями, внутри корпораций — через институты внутренних цен и другие инструменты). В то же время попытки прямого государственного распределения энергетических ресурсов и «продуктов питания первой необходимости» пока еще не были удачными. Это естественно, системе еще далеко до советского прототипа, хотя в целом жизнь налаживается, пенсии и зарплаты бюджетникам выплачиваются вовремя.

Существенным отличием современной ресурсной организации; государства от советской стало то, что конвертируемым ресурсом стал властный статус. Распределение статусов в системе государственного устройства (в отличие от СССР, где была громоздкая, но эффективная система номенклатуры и кадрового резерва) — самый, наверное, высокодоходный ресурсный бизнес. Другие ресурсы, в том числе и деньги, без статуса мало что значат. Должности государственной службы, а также должности в региональных и местных органах власти, политических партиях и организациях, представительских органах власти являются самым выгодным вложением ресурсов, сформированных при их расхищении-приватизации и потому подверженных «политическим рискам».

Количество богатых людей в органах власти, как и количество людей, ставших богатыми благодаря властному статусу, демонстрирует осознание активной частью населения того, что не подкрепленное статусом богатство столь же виртуально, как и рубли. Именно государственный статус — должность — дает доступ к распоряжению другими ресурсами, то есть к участию в собственно государственной жизни.