Ванесса Вудс - Почему собаки гораздо умнее, чем вы думаете

В большом количестве сохранились только два вида крупных хищников: бурый медведь и волк, Canis lupus. Всеядный бурый медведь вполне мог насытиться растительной пищей, рыбой и мелкими млекопитающими. Вероятно, он избегал прямой конкуренции с человеком. Хотя медведи и не исчезли, но их численность серьезно снизилась.

А вот факт выживания Canis lupus объяснить очень сложно. Самые древние ископаемые останки волков найдены на территории Аляски, они имеют возраст около 1 млн лет. В Европу волки пришли примерно полмиллиона лет назад.

Волки не просто выжили, но и распространились на большей части Северного полушария и стали одними из самых успешных хищников в мире. Однако в какой-то период времени некая волчья популяция провела довольно много времени бок о бок с человеком. Это был достаточно длительный период – его хватило, чтобы строение тела, физиология и психология дикого волка значительно изменились. Волк превратился в домашнюю собаку.

Долгое время в науке существовала теория о том, что люди специально брали к себе маленьких волчат, укрощали их и дрессировали, чтобы использовать в каких-либо целях. Ныне покойный зоолог Иэн Мактаггарт-Коуэн писал:

«Когда-то на заре истории молодой волк стал членом человеческой семьи, и через много лет его потомки превратились в домашних собак. Это был наш наиболее успешный и полезный эксперимент по одомашниванию».

В статье, написанной в 1974 году, Дэвид Меч, специалист по волкам, работающий в университете штата Миннесота, отметил:

«Очевидно, древние люди приручили волков и одомашнили их. После этого началось селективное выращивание домашних волчат, в итоге из них развились домашние собаки (Canis familiaris)».

Но если призадуматься, эти теории вызывают сомнения. Современные люди исключительно умело охотятся без помощи волков. При этом волки питаются мясом – волк съедает от 4 до 5 кг мяса ежедневно. Стае из десяти волков каждый день нужно съедать целого оленя. В Ледниковый период большинство хищников постоянно жили впроголодь, и борьба за пропитание, очевидно, была ожесточенной. Настолько непримиримой, что люди, более не желавшие довольствоваться 60 % всей пищи, поставили на грань исчезновения почти всех крупных хищников, кроме волка. Именно голод привел к вымиранию львов, пятнистых гиен, волков, диких собак и рысей. В целом, независимо от массы тела хищника, для поддержания активной жизнедеятельности ему требуется примерно 22 тыс. фунтов мяса на 200 фунтов собственной биомассы.

Волки крайне неохотно расстаются с добычей, и если люди хотели отхватить от нее кусок, за него, скорее всего, приходилось драться. Когда волки видят убегающую дичь, они набрасываются на нее «лавиной»: добычу преследует вся стая, охотящиеся волки многократно кусают жертву, пока она не падает. За этим следует остервенелое и ужасающее пиршество. Исторически волки всегда были вынуждены конкурировать с падальщиками, поэтому волчьи зубы специально приспособлены для быстрого откусывания больших кусков мяса. Волки предпочитают богатые белком внутренние органы, в частности печень, сердце, легкие, а уже потом – мышечную ткань. Часто волки дерутся за еду, и такой укус, который относительно безвреден для волка, может серьезно ранить тонкокожего человека.

Одомашнивание других животных представляется целесообразным. Вероятно, и крупный рогатый скот, и свиньи, и лошади происходят от совершенно диких предков, возможно, проявлявших агрессию, будучи запертыми в хлеву или стойле. Но ни у одного из этих животных нет хищных зубов и потребности в мясе. А вот «дружба» между человеком и волком кажется совершенно бессмысленной.

И все же на территории Израиля найдено удивительное доисторическое захоронение. Оно расположено к востоку от Средиземного моря и к северу от Галилейского моря, за озером среди холмов. Там под известняковой плитой археологи обнаружили человеческий скелет, голова которого лежит на левом запястье, а другая рука ласково прижимает к себе еще один скелет – щенячий.

Этот человек, живший от 10 до 12 тыс. лет назад, был натуфийцем. Натуфийская культура, относящаяся к каменному веку, существовала на узкой полосе суши, параллельной Средиземному морю. Она простиралась от Турции до Синайского полуострова. Высочайшей точкой этого полуострова является гора Синай, на которой, как считают верующие, Господь дал Моисею десять заповедей.

В те времена эта территория была не засушливой пустыней с колючим кустарником, а лесистой местностью, изобилующей плодоносящими растениями и дичью. Натуфийцы, обитатели этого региона, занимались охотой и собирательством. Они жили в полуземлянках, пользовались орудиями труда: костяными ножами и каменными ручными жерновами.

Но особенно интересны их захоронения. На каждой из стоянок, укромно расположенных в натуфийском ландшафте, археологи находят могилы. Такие погребения встречаются либо в покинутых домах, либо просто на улице. Тела покойных аккуратно укладывали, как правило, во весь рост лицом вверх. Иногда у них встречаются головные украшения, ожерелья и браслеты, сделанные из ракушек, бисера или зубов. В некоторых могилах найдено по нескольку тел.

Натуфийские стоянки являются одними из самых ранних свидетельств того, что людей хоронили вместе с животными – например, с собаками, как было описано выше. Захоронения собак, имеющие сопоставимый возраст, найдены на территории всей Европы, на Ближнем Востоке, в Сибири, а также в Восточной Азии.

Итак, в какой-то период между приходом в Европу людей современного типа (43 тыс. лет назад) и первыми захоронениями собак (12 тыс. лет назад) волк был одомашнен. Более того, люди ощущали с одомашненными волками (домашними собаками) такую тесную связь, что даже хоронили своих мертвых вместе с ними.

На протяжении целых тысячелетий шла охота на волков, эти хищники были поставлены на грань исчезновения, а человек и собака тем временем сближались все теснее.

По мере того как группы охотников и собирателей становились все более оседлыми, волки, вероятно, все ближе контактировали с людьми, как в ходе охоты, так и при поедании падали неподалеку от человеческих стоянок. Возможно, волки не гнушались даже мусором и человеческими фекалиями.

Но что радикальное должно было произойти, чтобы люди перестали воспринимать волков исключительно как угрозу?

Ответ на этот вопрос я нашел совершенно случайно.

Моя карьера началась в родительском гараже, точно как у многих рок-групп из Сиэтла. Дело было в городе Атланта, штат Джорджия. Стояла поздняя осень, и у нас вдруг резко похолодало. В гараже было всего три стены. Ветер насквозь продувал мои тренировочные штаны, настойчиво напоминая, что неплохо бы повесить в проеме дверь. У нас был самый обычный гараж, с цементным полом, густо покрытым масляными пятнами. В гараже лежали кучи всякого хлама. Вдоль стен высились банки с краской, игрушки и туристическое снаряжение. Отец подвесил под потолком старое каноэ «Мэд-Ривер» – я всерьез опасался, что лодка может рухнуть в любой момент.

Рядом со мной сидел лучший друг Орео. Родители взяли Орео у соседей. Мой папа – завзятый болельщик футбольной команды «Йеллоу Джекетс» («Желтые пиджаки»)[8] из Технологического института штата Джорджия. Поэтому ему очень понравилось, что родители щенка-лабрадора, которого мне подарили, зовут Джи-Ти[9] и Джекет. Он надеялся, что щенку я дам имя Базз в честь фигурки-талисмана этой команды. Кстати, Базз носит желтый пиджак. Но поскольку мне было всего семь, я назвал нового друга Орео – в честь печенья «Орео», моего любимого лакомства.

Мы жили в пригороде, у нас был двор, огороженный забором. Правда, эта изгородь играла чисто символическую роль. Орео вполне мог открыть щеколду калитки, если мы забывали запереть ее на замок, кроме того, собака была способна перепрыгнуть через этот забор. Маме часто звонили, так как Орео то и дело заявлялся к соседям и без малейшего смущения плескался в бассейне вместе с их детьми. Иногда, подъезжая к дому, мы замечали соседа, спрятавшегося за газонокосилкой, а перед ним – нашего Орео, который неустанно приносил соседу теннисные мячи, напрашиваясь на игру[10].

Но Орео впутывался в подобные истории, только если меня не было рядом. Он предпочитал играть именно со мной, а не с кем-то другим. Мы бродили по лесу, купались в близлежащих озерах, навещали моих друзей и их собак. Орео был верным другом: когда я ездил на велосипеде в гости к приятелю и оставался там с ночевкой, пес ждал меня у порога, а наутро мы вместе возвращались домой.

Я был без ума от бейсбола, а Орео – от меня. Если счастливые браки заключаются на небесах, то наш союз, вероятно, был задуман в Куперстауне[11]. Я мог прихватить с собой сумку бейсбольных мячей, бросал каждый из них и ждал, пока Орео принесет их обратно, а потом мы начинали играть заново. Либо можно было найти во дворе какую-нибудь цель и бросать по ней мячиками, Орео приносил мне их обратно, независимо от того, попадал я или нет. В возрасте десяти лет я был уверен, что спортивной карьерой на позиции стартового питчера[12] в команде «Атланта Брейвз» буду обязан именно Орео. Он не давал мне остановиться. Если я прятал все мячи, то Орео притаскивал со двора другой мяч, клал его к моим ногам и нетерпеливо лаял, пока я не принимался за игру снова. Была, правда, одна сложность – любой мяч, побывавший у Орео в пасти, постепенно превращался в слюнявую губку. К десятому броску мяч становился примерно вдвое тяжелее и оставлял за собой влажный след, как маленькая комета. Вероятно, Орео так и не понял, почему никто не играл с ним в мяч с таким же энтузиазмом, как я.