Виктор Губарев - Пираты

Необходимо было как можно быстрее доставить Кидда в столицу. Вернон и Орфорд просили короля отправить одну из его яхт в Даунс, чтобы там встретить судно с Киддом и забрать арестанта с собой. Члены кабинета хотели допросить его до того, как он будет посажен в тюрьму. Тайный Совет, собравшийся на следующий день, внял этому предложению и приказал Адмиралтейству выслать королевскую яхту «Кэтрин» в Даунс вместе с адмиралтейским маршалом и взводом солдат. Капитану Уинну предписывалось проследить за тем, чтобы Кидд не имел никаких контактов с посторонними людьми.

«Эдвайс» прибыл в Даунс 10 апреля. Лейтенанту Дэниэлу Ханту было приказано взять два запечатанных ящика с документами, относящимися к делу Кидда, и незамедлительно доставить их Вернону. На следующий день в Даунс пришла яхта «Кэтрин». В это время Кидд лежал больной в своей каюте. Изолированный от команды судна и остальных заключенных, он мог общаться лишь со своими чернокожими рабами и капитаном Уинном. Арестант передал ему два письма, адресованных лордам Орфорду и Ромни. В них Кидд выразил надежду, что лорды «и прочие честные джентльмены, мои собственники, смогут полностью оправдать меня, оградив от любой несправедливости». Кроме того, он признался, что на борту «Кедах мёрчента» все еще укрыто 90 тысяч фунтов стерлингов, «и когда все эти мучения закончатся, я, без сомнения, смогу доставить их в Англию без какого-либо ущерба».

К письмам прилагалась копия журнала, написанного арестантом в Бостоне. В полдень яхта «Кэтрин» стала на якорь возле «Эдвайса», и солдаты во главе с маршалом Джоном Чиком перевели Уильяма Кидда на ее борт. Капитану Уинну было приказано сопровождать арестанта до прибытия яхты в Лондон.

В тот день, когда «Кэтрин» покинула Даунс, Палата общин завершила свою работу, и депутаты ушли на каникулы. До открытия новой сессии «капитан Кидд не мог быть ни осужден, ни отпущен на свободу, ни прощен».

Между тем политическое чутье подсказало Вернону идею познакомить лордов Адмиралтейства с содержанием бумаг, доставленных с «Эдвайса» лейтенантом Хантом. Когда почтовые ящики были вскрыты, Вернон попросил, чтобы письмо графа Белломонта, адресованное лордам-вигам, зачитали вслух. Письмо оказалось полным желчных нападок на сэра Эдварда Харрисона, должником которого был Белломонт. Последний наотрез отказался передать Харрисону ценности, конфискованные у Кидда. Кроме того, он заявил свои права на треть добычи, конфискованной у остальных арестованных пиратов.

Далее Вернон переключил внимание членов министерства на другие документы и попросил, чтобы вскрыли и зачитали вслух письмо Белломонта, адресованное герцогу Шрусбери. Во втором письме граф выразил сомнение в том, что Кидда смогут уличить в пиратстве и что организаторам экспедиции удастся получить у короля новое пожалование на захваченные Киддом сокровища.

Когда корреспонденция, полученная из Америки, была распечатана и зачитана, лорды Адмиралтейства пригласили всех адресатов в свой офис, чтобы отдать им письма Белломонта.

Тем временем болезнь Кидда прогрессировала, и он все больше погружался в состояние депрессии. Отрезанный от внешнего мира, лишенный документальных свидетельств, которые могли бы служить оправданием его действий во время экспедиции, капитан начал понимать неотвратимость расправы над ним.

В субботу 13 апреля яхта «Кэтрин» миновала батареи Дептфорда, охранявшие устье Темзы, и в четыре часа пополудни стала на якорь в Гринвиче. Здесь капитан Уинн, опасавшийся испортить себе карьеру дружеским расположением к Кидду, решил не передавать его письма лордам Орфорду и Ромни, а отправил с нарочным в Адмиралтейство. К письмам прилагалась записка, в которой Уинн спрашивал, что ему делать с журналом Кидда.

Воскресным утром маршал Чик явился в каюту Кидда и, обыскав его, обнаружил за подкладкой кафтана какую-то рукопись на двадцати пяти сшитых листах бумаги. Арестант отреагировал на изъятие у него этого документа весьма болезненно: начал дергаться, будто помешанный, браниться, потрясать кандалами и оскорблять стражников.

«После того как он пришел в себя, — рассказывал позже маршал Чик, — [Кидд] вынул золотую монету, передал ее [моему] помощнику и попросил, чтобы тот отправил ее его жене [Саре], так как был уверен, что после потери этих бумаг его ждет смерть».

Отдав помощнику маршала золотую монету, Кидд окончательно успокоился и сказал:

— Если меня осудят, я надеюсь быть застреленным. Не хочу принимать постыдную смерть через повешение.

Во второй половине дня лорды Адмиралтейства отправили в Гринвич баржу, чтобы забрать с борта «Кэтрин» Кидда, капитана Уинна, маршала и солдат конвоя. В половине четвертого арестанта высадили на набережной, посадили в портшез и доставили в здание морского ведомства. В четыре часа Кидда ввели в зал заседаний, в котором его ожидали председательствующий граф Бриджуотер, лорд Хавершэм, адмирал сэр Джордж Рук и сэр Дэвид Митчелл. Эти люди никогда не питали особых симпатий к вигам, а адмирал Рук вообще слыл старым соперником лорда Орфорда. Кроме указанных лиц, в зале находились и другие высокопоставленные чиновники.

Сэр Чарлз Хеджес, верховный судья Адмиралтейства, допросил капитана Кидда «относительно некоторых пиратских действий, в которых он обвинялся». Кидд стойко стоял на своем, доказывая свою невиновность. После окончания допроса судья Хеджес передал текст показаний под присягой капитану на подпись и удалился. Члены министерства перевели разговор с Киддом в более деликатную плоскость. Их интересовали деловые партнеры капитана, именовавшиеся не иначе как «корпорация пиратов». Кидд представил им краткий отчет о своих инвесторах и стоимости снаряжения экспедиции. Когда его спросили, с кем из членов хунты он обсуждал предстоящее морское предприятие, капитан ответил, что с Сомерсом не встречался ни разу, с Ромни встречался один раз, с Орфордом — много раз, а в офисе Шрусбери побывал лишь однажды. Там-то он и встретился с Белломонтом, предложившим ему принять участие в указанном предприятии; затем проект обсуждался с государственным секретарем Верноном.

Около одиннадцати часов ночи утомленные члены министерства пришли к выводу, что для первого раза услышали достаточно. Кидду прочитали запись его показаний и попросили подписать их. Очевидно, тогда же капитан Уинн передал чиновникам Адмиралтейства журнал Кидда, который с тех пор больше никто не видел.

Поскольку депутаты Палаты общин просили до открытия следующей сессии держать Кидда за решеткой, капитана решено было отправить в Ньюгейтскую тюрьму. Около полуночи арестант и конвоиры во главе с маршалом Чиком вернулись на адмиралтейскую баржу, которая доставила их на причал Блэк-Фрайерз-Стэрз. Оттуда Кидда отвели в пятиэтажное здание, расположенное на углу Ньюгейта и Холборн-стрит. Там маршал передал своего «клиента» надзирателю Феллсу. Последний препроводил нового заключенного в камеру. Она стала последним земным пристанищем капитана Кидда.

Узник должен был носить кандалы на руках и ногах, и ему запретили иметь связи с внешним миром — писать письма он мог только в Адмиралтейство. Столь строгие меры обычно принимались в отношении лиц, подозревавшихся в государственной измене. Но руководители морского ведомства решили, что изоляция Кидда пойдет лишь на пользу делу.

На следующий день Джеймс Вернон встретился с сэром Джорджем Руком и узнал, что именно Кидд говорил лордам Адмиралтейства. Пересказав содержание отчета обвиняемого, Рук высказал мнение, что полученная информация едва ли устроит тори — в ней не было прямых доказательств связи хунты с пиратами. Вернон тут же сообщил об этом герцогу Шрусбери.

Спустя три дня лорды Адмиралтейства пожелали осмотреть сундук Кидда, доставленный с борта «Эдвайса». Сверху лежали документы, по которым можно было проследить ход экспедиции (за исключением судового журнала и других «неудобных» бумаг, уничтоженных на Сент-Мари). Ниже покоились сумки с серебром и золотом. Когда сведения о найденных у Кидда ценностях достигли ушей директоров Старой Ост-Индской компании, они потребовали конфисковать их в пользу компании и собственников «Кедах мёрчента». Вернон просил лордов Адмиралтейства рассмотреть эту петицию как можно скорее, но получил отрицательный ответ: законные владельцы могли подать ее королю в течение года после осуждения Кидда.

Тем временем холод, сырость и антисанитария привели к тому, что болезнь Кидда обострилась, и он упросил Феллса передать призывы о помощи двум его дальним родственникам, Блэкберну и Саре Хокинс, проживавшим в Лондоне. Мистер Блэкборн торговал рыбой на Темз-стрит и приходился двоюродным дедом первому мужу Сары Кидд. Миссис Хокинс из Уоппинга тоже находилась в родстве с женой капитана. 7 мая 1700 года Блэкборн и Сара Хокинс появились у ворот Адмиралтейства. Торговец рыбой «пожелал, чтобы ему разрешили поговорить с капитаном Киддом». Миссис Хокинс испрашивала разрешения передать Кидду его «сундучок с одеждой и постельным бельем». Обоим было отказано в их просьбах.