Мичио Каку - Параллельные миры

Хаксли был известен как «бульдог Дарвина», то есть как человек, который рьяно отстаивал теорию эволюции в условиях глубоко консервативной викторианской Англии. В английском обществе господствовало убеждение в том, что человечество гордо стоит в самом центре мироздания; не только Солнечная система была центром вселенной, но и само человечество считалось главным достижением творения Бога, вершиной его божественной созидательной деятельности. Бог создал нас по своему собственному подобию.

Открыто выступив против этой религиозной ортодоксальности, Хаксли вынужден был защищать теорию Дарвина от нападок религиозной организации и тем самым способствовать формированию более научного подхода к пониманию нашей роли в древе жизни. Сегодня мы признаем, что гиганты науки Ньютон, Дарвин и Эйнштейн проделали колоссальную работу, способствовав определению нашего места в космосе.

Каждый их них пытался преодолеть теологические и философские импликации своей работы по определению нашей роли во вселенной. В заключении к «Началам» Ньютон заявляет: «Самая прекрасная система Солнца, планет и комет может происходить лишь из мысли и веления разумного и могущественного Существа». Если сам Ньютон открыл законы механики, то должен же существовать и божественный законодатель.

Эйнштейн также был убежден в существовании того, кого он называл Стариной, но тот не вмешивался в человеческие дела. Целью Эйнштейна было не восхвалять Господа, а «прочесть Его замысел». Эйнштейн говаривал: «Я хочу знать, как Бог создал этот мир. Мне неинтересно то или иное явление. Я хочу знать мысли Бога. Все остальное — лишь детали». Эйнштейн оправдывал свой живой интерес к этим теологическим вопросам следующим заключением: «Наука без религии хромает. Но религия без науки слепа».

Что же касается Дарвина, то он находился на распутье, задавшись вопросом о роли человечества во вселенной. Хотя о нем часто говорят как о человеке, который свергнул человечество с трона, возвышавшегося посреди биологической вселенной, в своей автобиографии он признавался, что «ему было бы чрезвычайно сложно или практически невозможно помыслить о том, что эта неимоверно большая и прекрасная вселенная, к которой принадлежит человек с его способностью заглядывать далеко в прошлое и далеко в будущее, есть не что иное, как результат слепого случая или необходимости». Он признавался другу: «Моя теология — всего лишь какая-то неразбериха».

К несчастью, «определение места человека в Природе и его отношения к Космосу» несло в себе опасность, особенно для тех, кто осмеливался бросить вызов суровой догме общепринятого в те времена мнения. Не случайно Николай Коперник написал свою революционную книгу «О вращении небесных сфер» (De Revolutionibus Orbium Celestium) только в 1543 году, на смертном одре, где до него не могла дотянуться зловещая инквизиция. Неизбежным оказалось и то, что Галилей, долгое время бышпий под защитой могущественных Медичи, в конце концов навлек на себя гнев Ватикана популяризацией инструмента, который открыл нашим глазам вселенную, столь сильно противоречившую тогдашней церковной доктрине, — телескопа.

Комбинация науки, религии и философии являет собой поистине сильнодействующую смесь, столь изменчивую, что великий философ Джордано Бруно был сожжен на костре в 1600 году на улицах Рима за отказ отречься от убеждения в том, что в небе существует бесконечное множество планет, на которых обитает бесконечное множество живых созданий. Он написал: «Таким образом увеличивается могущество Господа и утверждается величие его царства; он прославляется не в одном, а в бесчисленном множестве солнц; не на одной Земле, не в одном-единственном мире, а в тысяче тысяч, я бы сказал, в бесконечном количестве миров».

Грех Галилея и Бруно состоял не в том, что они осмелились обожествить небесные законы; их истинный грех состоял в том, что они низвергли человечество с высокого трона в центре вселенной. Понадобилось более 350лет, чтобы в 1992 году Ватикан опубликовал запоздалое прощение Галилея. Что же касается Бруно, то тот прощения так и не получил.

Со времен Галилея наше представление о вселенной и нашей роли в ней претерпело ряд революционных переворотов. В Средние века вселенная виделась как темное, зловещее местечко. Земля была похожа на маленькую плоскую сцену, на которой царили грех и порок и которая была заключена в таинственную небесную сферу, где появлялись знамения, равным образом ужасавшие как королей, так и крестьян. И если мы недостаточно возносили хвалу Господу и церкви, то нам предстояло испытать на себе гнев театральных критиков, самоуверенных инквизиторов и их страшных орудий пыток.

Ньютон и Эйнштейн освободили нас от религиозных предрассудков и мистицизма прошлого. Ньютон предоставил в наше распоряжение точные законы механики, согласно которым движутся все небесные тела, в том числе и наша Земля. В сущности, точность законов была настолько высока, что человеческие существа предстали больше похожими на попугаев, твердящих заученные слова. Эйнштейн перевернул наш взгляд на сцену жизни. Было не просто невозможно определить однородную меру времени и пространства — сама сцена была искривлена. Кроме того, эта сцена была не просто заменена резиновой простыней, она еще и расширялась.

Квантовая революция дала нам еще более причудливую картину мира. С одной стороны, падение детерминизма означало, что куклы получили разрешение обрезать свои ниточки и декламировать собственный текст. Состоялось возвращение свободной воли, но произошло это за счет многочисленных и неопределенных решений ситуации. Это означало, что актеры могли находиться в двух местах одновременно и могли исчезать и появляться. Стало невозможно сказать наверняка, в каком месте на сцене находился актер или какое было время.

Сейчас концепция Мультивселенной дает нам новый парадигматический сдвиг, где само слово «вселенная» является лишним. В концепции Мультивселенной существуют параллельные сцены, расположенные одна над другой, с люками и потайными туннелями, соединяющими их. В сущности, сцены дают начало другим сценам в непрекращающемся процессе генезиса. На каждой из сцен действуют свои законы физики. Вероятно, лишь на горсточке из этих сцен есть условия, необходимые для существования жизни и сознания.

Сегодня мы являемся актерами, играющими, то есть живущими, в первом действии — в самом начале исследования космических чудес на этой сцене. Во втором действии, если мы не уничтожим свою планету в ходе войны или загрязнения, мы можем оказаться способными покинуть Землю и исследовать звезды и другие небесные тела. Но сейчас мы начинаем осознавать, что нас ждет и последнее действие — третье, в котором представление заканчивается и все актеры исчезают. В ходе третьего действия сцена остывает настолько, что жизнь становится невозможной. Единственный возможный путь спасения — покинуть сцену через люк и начать все сначала в новом представлении на новой сцене.

Очевидно, что в процессе перехода от мистицизма Средних веков к сегодняшней квантовой физике точка зрения на нашу роль, на наше место во вселенной менялась самым коренным образом с каждым научным переворотом. Наш мир экспоненциально расширяется, и этот факт заставляет нас изменить представление о самих себе. Когда я думаю об этом историческом развитии, глядя на бесконечное на вид количество звезд на небесном своде, или размышляю о мириадах жизненных форм на Земле, меня переполняют два противоречивых чувства. С одной стороны, я чувствую себя как бы уменьшенным необъятностью вселенной. Размышляя о бескрайних пустых просторах вселенной, Блез Паскаль когда-то написал: «Вечная тишина этих бескрайних просторов приводит меня в ужас». С другой стороны, я не могу устоять перед очарованием великолепного многообразия жизни и изящной сложности нашего биологического существования.

Сегодня при рассмотрении вопроса о научно обоснованном установлении нашей роли во вселенной открываются две в некотором смысле крайние философские точки зрения, представленные в физическом сообществе: принцип Коперника и антропный принцип.

Принцип Коперника гласит, что наше место во вселенной ничем особенным не отличается (некоторые остряки окрестили это принципом усреднения). До сих пор каждое астрономическое открытие только подтверждало эту точку зрения. Не только Коперник сдвинул Землю из центра вселенной — Хаббл перенес целую Галактику Млечный Путь из центра вселенной, взамен дав нам расширяющуюся вселенную с миллиардами галактик. Недавнее открытие темного вещества и темной энергии подчеркивает тот факт, что высшие химические соединения, из которых состоят наши тела, составляют всего лишь 0,03 % всего вещественно-энергетического содержимого вселенной. Учитывая теорию инфляционного расширения вселенной, мы должны подумать о том факте, что видимая вселенная подобна песчинке, заключенной в намного большую плоскую вселенную, а также о том, что эта вселенная может все время пускать почки новых вселенных. И наконец, если М-теория окажется успешной, то нам придется столкнуться с возможностью того, что даже знакомая размерность пространства и времени расширится до одиннадцати измерений. Нас не только сдвинули из центра вселенной — мы можем обнаружить, что даже видимая вселенная представляет всего лишь крохотную долю намного большей вселенной. Столкнувшись лицом к лицу с необъятностью этого осознания, вспоминаешь стихотворение Стивена Крейна: Сказал вселенной человек: