Игорь Пронин - Наполеон 2. Книга вторая: Стать богом

— Грозный ты стал! — Александр проследовал за ним к дому. — Да вот он я. Даже пистолеты в мешке оставил.

— Пистолеты. — вздохнул Иван, отворяя дверь и пропуская спутника вперед. — Пистолеты в нашем деле сам знаешь, небольшая подмога.

Минуя Байсакова, Александр посмотрел ему в глаза. Не для того, чтобы прочитать в них какую-то мысль, а лишь, чтобы убедиться, что они одного, голубого цвета. Он делал это уже очень много лет — разглядывал глаза встречных, а потом проверял еще и еще. Потому что порой можно обмануться и не заметить смертельную опасность. Точно так же, в упор, заглянул ему в глаза Байсаков. На секунду оба замешкались, смутились, опустили взгляды, а потом невольно рассмеялись.

Все еще улыбаясь — несмотря на обстоятельства, он очень рад был встретить старого друга! — Остужев вошел в оказавшийся довольно просторным зал, где его встретил хозяин.

Это был рослый и плотный мужчина, пытавшийся изобразить угодливую улыбку. Давалось ему это с трудом, а штатский костюм не мог скрыть военной выправки. Двое половых, в упор буравивших гостя тяжелыми взглядами, и вовсе походили на профессиональных костоломов. Остужев не мог не заметить, что передник на одном из служек надет наизнанку — видимо, второпях.

— Это мой приятель! — коротко представил Байсаков товарища. — Нам нужно поговорить, так что подайте ужин в кабинет.

Немногословный хозяин кивнул и жестом пригласил Остужева подняться по лестнице. Байсаков чуть поотстал и негромко отдал еще какие-то распоряжения. Можно было не сомневаться, что это касается гостя, а точнее — его свободы. Уже открывая дверь в указанную комнату, Остужев услышал внизу бряцанье железа. Как видно, служки вооружались.

В комнате, которую Байсаков назвал кабинетом, помещались два стола: обеденный, на четверых, и письменный. Последний был полностью снабжен всеми необходимыми принадлежностями, от пачки бумаги до десятка очиненных перьев, но следов хозяина не наблюдалось. Стол будто приглашал поработать любого желающего.

— А я, было, думал, это твой кабинет! — Остужев присел за обеденный стол так, чтобы видеть и дверь, и окно, выходившее на задний двор. Где-то внизу заржал конь. — Думал, ты своим домом обзавелся, дворовыми. Кольца на пальце нет — что ж не женился, Ваня?

— Надо будет — женюсь, — пробурчал Байсаков, усаживаясь напротив. — А ты чего?

Вместо ответа Остужев покачал перед лицом собеседника рукой с обручальным кольцом на пальце. Золотое, но давно не чищенное, оно, может быть, и не бросалось в глаза, но Остужев был неприятно удивлен ненаблюдательностью Байсакова. Иван обиженно засопел.

— Ты в перчатках ехал.

— Да, но как спешился — сразу снял. — Александру отчего-то стало неуютно. — Ты не заметил: ехал за нами кто-нибудь от дороги?

— Ехал, не ехал! — Байсаков даже покраснел от досады. — Не о том думаешь, Саша! Ты бросил товарищей, и хуже того — бросил наше дело! А теперь объявился, и вопросы хочешь задавать? Нет, ты уж сам сперва ответь на вопросы! Где ты был?

— В Сибири, — просто ответил Остужев. — Что я там делал? Жил. От людей вдалеке, сам пахал, что вырастил — то и пища. Или ты мозоли на ладонях тоже не заметил? Внимательнее надо быть, Ваня. Не в те игры играешь, чтобы на мелочи внимания не обращать. Ошибки не простят. Ты вот, кстати, расскажи-ка мне, что там с французами? Объединились Багратион и де Толли, или нет? На дорогах разное болтают, но ты-то должен знать.

Вопрос был задан вовремя — в дверь без стука вошел хозяин с подносом и сам расставил блюда. Пока он этим занимался, Байсаков, не желая говорить при нем о главном деле, решил снизойти до ответа.

— Я-то знаю, — невесело кивнул он. — Только что с запада. Объединение армий должно случиться в Витебске, если нет — уж не знаю, что будет. Дальше уже Смоленск! Только что, кажется, Наполеон в Литве был — а уже на полпути сюда. По всему выходит, что ни столица, ни Украина его не интересуют, прет прямо на Москву. Прет, и норовит армию Багратиона раздавить, как слон овечку. Да и сам Багратион хорош — отказывается признать главенство Барклая де Толли! Мне этот немецкий шотландец тоже не по душе, но должно же быть единоначалие. Пока основные силы подчиняются де Толли, он и командующий. Но в князе Багратионе чересчур южная кровь бурлит.

— Так что же, никто не может его остановить? Говорили об успехах Дохтурова. Говорили даже, что Даву разбит. А что же другие наши армии? С севера и с юга разве не могут ударить?

— Не могут! — Байсаков говорил с набитым ртом, потому что приступил к еде, не дождавшись ухода хозяина. — Не знаю, в какой ты там тайге сидел, но турки Кутузову обид не простили. Чуть что — нападут, так что с Дуная силы не увести. А на севере Витгенштейн, корпус в двадцать пять тысяч человек. Ему бы самому от Удино и Макдональдса отбиться!

Остужев вздохнул. Большинство фамилий ему были едва знакомы, некоторых он не слышал вовсе. Слишком много лет провел он в добровольном отшельничестве, охраняя нечто, зарытое под избой. Он думал, что там и окончит свою жизнь, но за ним пришли раньше. К счастью, те, первые гости, сами не знали, что ищут. Они полагали, что доставив к нанимателям соответствующего приметам мужичка, получат больше, чем за информацию о его местонахождении. Но заросший бородой по глаза сиволапый «мужичок» смог постоять за себя. Тогда же узнал Александр и о разговорах о войне. А несколько позже, добравшись в Иркутске до того, кто послал лихих людей на поиски, узнал и о том, что никуда ему не скрыться. Вся мощь объединенной французским оружием Европы шла на него, по пути сминая Россию. Льва не остановить. Первым побуждением Остужева было ехать к Байкалу и бросить сверток, так нужный Наполеону, в самую пучину бездонного озера. Но в смертельной игре, как рассказывал когда-то Александру удивительный человек по имени Клод Дюпон, принимают участие не только люди. Поэтому призы этой игры невозможно спрятать навсегда, нельзя уничтожить. И Остужев пошел навстречу Бонапарту, своему бывшему другу.

— Ну, хватит, — Байсаков взглядом показал хозяину, что он может быть свободен, и наполнил две рюмки смородиновой наливкой. — Давай выпьем за встречу, и рассказывай. Я не шучу.

— Выпить можно, для аппетита, — усмехнулся Остужев. — Значит, ты теперь доверенный человек Аракчеева? Так мне к господину графу и надо. Давай-ка, Ваня, ты меня к нему и препроводишь, под конвоем. Да поскорее, а то сегодня Витебск, завтра Смоленск — так и до Москвы война докатится.

— Ну, указывай мне, что делать, Саша! — грозно прикрикнул Байсаков, но чокнулся с ним и опрокинул рюмку в рот. — Я ведь как человека тебя прошу: объяснись.

— Я не могу, Ваня. Не нужно тебе ничего знать. По крайней мере до тех пор, пока Аракчеев не примет решение. Сам не могу я решать таких вещей, от которых судьба России зависит.

Байсаков помолчал с минуту. Терять время за столом он не любил, поэтому заодно сгрыз пару куриных ножек. Понимая, что Иван не согласится на его условия хотя бы просто из гордости, Остужев тоже приступил к еде. Как бы там ни было, а на полный желудок жизнь казалась веселее. В окно он был готов выпрыгнуть в любой момент, и помешать ему Байсаков просто не успел бы. Все эти годы Александр ни на день не забывал о тренировках, и проснувшаяся когда-то сила бойца-беспредметника теперь подчинялась ему беспрекословно. Внизу будут ждать стрелки, но по стремительно и внешне беспорядочно движущейся мишени попасть нелегко. Если, конечно, один из этих «половых» сам не является беспредметником-стрелком, или не имеет какого-нибудь предмета. В любом случае, придется рискнуть, если только Иван не сменит гнев на милость по случаю сытного ужина и не позволит выспаться, в чем Остужев очень нуждался. С этой надеждой он и приехал сюда с Байсаковым: тут его хотя бы охраняли.

— Нет, — негромко сказал Иван, подумав, и увереннее повторил: — Нет, приятель! У меня есть другие дела, поручения от графа. Не хочешь по-дружески, откровенно — ладно, передам тебя другим людям. Ну, а они с тобой по-другому и поговорят. Только для начала. — с ловкостью, которой Остужев в нем прежде не замечал, Иван выхватил откуда-то из-под стола два пистолета и взвел курки. — Для начала покажи, что ты прячешь за пазухой!

— Ваня. — Остужев даже растерялся. — Давай не будем ссориться? Ты ведь знаешь, что я слов на ветер не бросаю. Если сказал, что не могу тебе рассказать правды, то так и есть. Или ты мне не веришь?

— А с чего мне тебе верить после того, как ты себя повел в Египте?! — Байсаков вскочил. — Так друзья не поступают! И сейчас ты поступаешь не как друг! Ты мне не веришь — и я тебе тоже. Показывай, да медленно, иначе я выстрелю, клянусь!

«А ведь пальнет! — подумал Остужев, расстегивая ворот. — И не промахнется, пожалуй. Что ж, придется действовать на опережение. Жаль, что с ночлегом не получилось — уютное местечко!»