Сомали: Чёрный пират - Алексей Птица

Так, успокаивая сам себя, он дошёл до номера Изабеллы и, постучав, услышал разрешение войти. В комнате Яков кратко рассказал о своих поисках и возможных путях их общей мести. А потом… потом он забылся в жарких объятиях белой журналистки. Словно забывая обо всех неприятностях, они любили друг друга, пробуя разные позы. И в глубине души Джейбс был благодарен этому вонючему негру за то, что подруга так любила его.

Кадиллак мягко льнул к полотну шоссе. Подсвеченная его мощными фарами дорога тянула в город к нормальной человеческой жизни. Она словно умоляла меня вспомнить давно забытое чувство быстрой езды. Адреналин скорости и кайф от управления мощной машиной, что слушалась даже лёгкого касания руля, захлестнули меня.

Давно я не водил машину, а уж тем более такую мощную. Ну, а если быть совсем честным, то никогда. Кадиллак плавно качался на рессорах, пожирая километр за километром ровную, как стол, дорогу.

«Умеют же строить, сволочи!» – подумал я о французах, что и сварганили это шоссе. А вот у нас, что в СССР, что в постсоветской России так до сих пор и делают дороги на три года.

Но не время горевать и сравнивать, и уж тем более с Африкой.

Нам несказанно повезло: мы добыли и деньги, и машину, что домчала нас до моей квартиры. Оставив автомобиль на соседней улице, я подошёл к комнате. Выломанная дверь держалась только на паре узких кусков бумаги с печатями полицейского управления. Никто даже не пытался проникнуть в помещение. Знали, что после работы полиции брать здесь абсолютно нечего. Мне, собственно, тоже, но мои нынешние штаны мало подходили для неспешного променада по первой авеню.

В комнате хранилась запасная одежда, не то чтобы новая, но явно лучше тюремной. Войдя и собрав всё в охапку, я тут же слинял, никого не встретив на своём пути. Через пять минут, впихнув в салон все найденные шмотки, я коротко приказал:

– Переодеваемся.

Сбросив тюремную одежду, мы прямо в салоне быстро переоделись, выкинув по пути в канаву свои арестантские штаны. Ехали мы туда, где находился подвал с моей теперь уже тайной лабораторией. Рисковать я не стал и оставил машину далеко от подвала. Улицы были пустынны, и мы, постоянно оглядываясь словно воры, быстрым шагом добрались до убежища.

Фарах остался в лаборатории, а у меня ещё оставалось одно неотложное дело. В углу стоял ящик с гранатами, порывшись в нём, я достал пять круглых французских гранат и запалы к ним. Рассовав их по карманам, я удалился к автомобилю, оставив Фараха в гордом одиночестве. Бросив в машину револьвер американца, завёл мотор и поехал к знакомому мне полицейскому участку. Спокойно доехав до него и неспешно притормозив, я вышел из машины и осмотрелся.

Всё казалось спокойным: и здание полицейского участка, и окрестные дома. Безлюдные в эту ночную пору улицы погрузились во тьму, остовы фонарей бесполезно торчали рядом со зданием. То ли электричества не было, то ли никто не удосужился вставить лампы, но уличного освещения рядом с полицейским участком не наблюдалось. Дежурного полисмена возле входа тоже не оказалось.

Правда, свет в комнате дежурного на первом этаже горел, но как-то приглушённо. Сдержав себя, я пошёл вдоль стены, за которой размещался пыточный домик, там тоже всё было спокойно. Вернувшись, снарядил все гранаты и отошёл к забору. Дёрнул за кольцо чеки и швырнул за забор первую гранату. Вслед за ней тут же полетели ещё две, а я бросился бежать.

Грохот взрывов застал меня уже возле машины. Град осколков вслед за звуком взрывной волны обрушился на всё вокруг, я пригнулся. Распахнув дверку автомобиля, я подхватил оставшиеся две гранаты и выдернул чеку из первой. Движимый чувством мести, я зашвырнул гранату в кабинет следователя, метнул следующую в окно на первом этаже и прыгнул за руль.

Зазвенели осколки разбитых стёкол, и почти сразу грохнули два взрыва подряд, что вышибли оставшиеся стёкла на всём этаже. Под этот грохот я завёл двигатель и, газанув, скрылся с места происшествия.

Кадиллак летел по улицам ночного Джибути, будя своим рёвом его обитателей, но единственная полицейская машина, что попалась мне навстречу, даже не попыталась остановить меня, промчавшись мимо. Видимо они спешили к взорванному мной полицейскому участку.

Доехав до порта, я бросил кадиллак и спокойно удалился в сторону своего временного убежища. Пусть, суки, помнят Башира Бинго! Сегодня он исчез, исчез вместе паспортом, добытым с таким трудом. А может оно и к лучшему: новая жизнь, новый паспорт. До своего убежища я добирался пешком, аккуратно пробираясь вдоль домов и всякий раз сворачивая, заслышав шум двигателя или громкие голоса людей.

Ближе к утру я, наконец, достиг своего подвала, где и укрылся. О моей лаборатории никто не знал. Точнее, те, кто знал, остались на третьем пирсе во время разборок с бандой гадюк. Вода и немного еды у меня в убежище припасены, но этого явно будет недостаточно, чтобы продержаться пару недель.

Фарах с нервным нетерпением ожидал меня.

– Ты что так долго? Я уже думал, что тебя схватила полиция.

– Ты много думаешь, а это тебе вредно, Фарах. Ты лучше давай собирайся, сейчас пойдём к тебе домой. Раз твои родители не смогут тебя укрыть, то пусть дадут тебе еды, воды и денег, на этом мы с ними расстанемся.

– А если они будут спать?

– Тогда мы разбудим их и потребуем. Ты потребуешь… Я показываться не буду. Зайдёшь, скажешь, что сбежал с тюрьмы, и что будешь прятаться, скажем, в Сомали и всё на этом. Только еды в консервах возьми, сколько унесёшь, и воды канистру. Ну, и денег, конечно. Долго там не задерживайся. Точнее, у тебя будет от силы минут десять-пятнадцать, не больше. Вдруг полицейские первым делом к тебе приедут, узнать, не появлялся ли ты дома. Понял?

– Понял, – кивнул Фарах, и мы вышли из подвала.

Уже рассвело, и на рынок потянулись первые торговцы, а в порт рыбаки и грузчики, и мы спокойно влились в этот поток работяг. Наш путь лежал в престижный квартал, находящийся в другом районе. Не привлекая к себе внимания, мы достигли трёхэтажного дома с одним подъездом. Тут