Анатоль Франс - 1. Стихотворения. Коринфская свадьба. Иокаста. Тощий кот. Преступление Сильвестра Бонара. Книга моего друга.

Все четыре книги объединены общей темой и общими героями и несомненно содержат личные воспоминания А. Франса; однако автобиографичность этого цикла весьма условна, и исследователи неоднократно отмечали несовпадения и противоречия между фактами жизни писателя, характерами окружавших его в детстве людей и отображением всего этого в книге. Тетралогия А. Франса представляет, конечно, не биографический, а самостоятельный художественный интерес.

Мир детства для А. Франса — это гуманистический мирок, как бы отделенный от социальной действительности, подобно миру науки, в котором живет оторванный от практической жизни ученый Сильвестр Бонар; в сфере детства царят простые и чистые человеческие чувства, не замутненные еще неправдой и злом жизни. Не случайно чудак-академик Бонар и неопытная девочка Жанна Александр так хорошо понимают друг друга.

В «Книге моего друга» Франс использует тот же сатирический прием, что и в «Преступлении Сильвестра Бонара»: желая подчеркнуть нелепость жизненных порядков, он показывает действительность преломленной сквозь неискушенное сознание ребенка, как раньше показывал ее через восприятие не приспособленного к жизни ученого.

С другой стороны, писателя привлекает поэтическая атмосфера детства как такового, чистота и непосредственность ребенка, свежесть восприятия им мира.

Именно этим определяется особая авторская интонация в книге, теплый, задушевный тон повествования, мягкий юмор, которые сменяют здесь обычную для Франса рассудочность, злую иронию и открывают читателю другую грань его дарования. В этом смысле «Книга моего друга» связана со стилизованными раннехристианскими легендами, созданными Франсом в те же 80-е годы и позднее собранными в книге «Перламутровый ларец». Писатель ласково улыбается там простодушной поэзии детства человечества, так же как в «Книге моего друга» — детству человека.

Еще ближе в глазах А. Франса связывается детство с поэтическими образами народных сказок. «Самая совершенная поэзия — это поэзия детства народов», — пишет он.

В главах «Книги моего друга», посвященных волшебным сказкам, своеобразно преломляется протест писателя против холодного буржуазного практицизма, с точки зрения которого мир сказки — мир мечты, красоты, бескорыстных чувств, высоких подвигов — кажется «нелепостью». А. Франс горячо вступается за право человека «фантазировать, чувствовать, любить». Маленькие герои «Книги моего друга» тем и дороги писателю, что они погружены в эту поэтическую атмосферу. Их душевный мир омрачается при соприкосновении с социальной действительностью.

Во второй половине XIX века многие французские писатели обращались к теме детства, — достаточно напомнить Гавроша и Козетту в романе В. Гюго «Отверженные», «Детство» Ж. Валлеса, «Малыша» и «Джека» А. Доде, «Рыжика» Ж. Ренара; огромное место занимала эта тема в творчестве столь любимого Франсом английского писателя Диккенса; она ставилась преимущественно в социальном плане, как тема формирования личности в условиях буржуазного общества, тема воспитания, определяющего лицо человека и его общественную судьбу.

А. Франс подошел к теме детства по-своему и ограничил себя более узким кругом наблюдений, но все же он не прошел в «Книге моего друга» мимо гуманистической литературной традиции своего времени в изображении детства. Правда, социальная действительность буржуазной Франции еще весьма осторожно вводится автором в книгу, но все же входит в нее вместе с историей Златоокой Марсели, с бедным мальчиком Альфонсом, а главное — со школой.

Все эпизоды книги, рисующие жизнь школы, — пансион сентиментальной мадемуазель Лефевр, воспоминания об аббате Жюбале и учителе-монахе Шотаре — заставляют подумать о Диккенсе (так же как описание пансиона мадемуазель Префер в «Преступлении Сильвестра Бонара»). Здесь тот же обличительный гротеск в изображении учителей, то же желание защитить ребенка от уродливых форм воспитания, от бессердечия и невежества.

«Книга моего друга» многими нитями связана с другими произведениями Франса того же времени. Мы находим в ней обычные насмешки над церковниками (в данном случае над учителями-монахами), преклонение перед античностью, мягкую иронию по отношению к легендам раннего христианства (глава «Пустынь Ботанического сада»). Мы встречаемся здесь с характерным для Франса возвращением к одним и тем же сюжетам, как бы скользящим из произведения в произведение. Так, эпизод из главы «Бабушка Нозьер», в котором молодая женщина прячет в своей постели учителя танцев от преследования санкюлотов, перешел в неоконченный роман «Алтари страха», а оттуда — в сборник новелл «Перламутровый ларец» (новелла «Госпожа де Люзи»); эпизод «Джесси» варьирует финальную ситуацию «Преступления Сильвестра Бонара»; непосредственно примыкает к «Книге моего друга» цикл рассказов «Наши дети» (1888) и т. д. «Книга моего друга» создавалась в течение нескольких лет, автор использовал для нее многие эпизоды, отрывки, новеллы, написанные им ранее и первоначально имевшие характер самостоятельных произведений. Часть из них была в предыдущие годы напечатана в периодической прессе. Так, «Златоокая Марсель» впервые появилась в 1884 году в газете «Nouvelle Revue», а потом была перепечатана в журнале «Jeune France» под названием «Крестный сын феи»; эпизод «Последние слова Деция Муса» перенесен автором в «Книгу моего друга» из новеллы «Стратагема», опубликованной в «Jeune France» в 1880 году. «Книга Сюзанны» печаталась в «Revue Bleue» и в других журналах в течение 1882 года; эпизоды из «Друзей Сюзанны» тоже относятся к более ранним годам: «Андре» взят из предисловия к первому изданию «Иокасты» и «Тощего кота» (1879), «Пьер» был напечатан под названием «Овчарня» в «Jeune France» в 1883 году, «Джесси» — в журнале «Magazin Pittoresque» в 1882 году. Вопрос о волшебных сказках занимал А. Франса в течение всей первой половины 80-х годов. Главные места из «Разговоров о волшебных сказках», включенных в «Книгу моего друга», были опубликованы еще в 1881 году в журнале «Les Entrennes aux Dames» под названием «Сказки Матушки-Гусыни», а глава «Библиотека Сюзанны» — в 1883 году в «Jeune France» под названием «Книги для детей».

Новеллистическое построение «Книги моего друга» бросается в глаза; оно характерно и для других произведений Франса первого периода.

Перевод М. Лозинского.

…Павла, переносящего Виргинию на руках через Черную реку. — Имеется в виду иллюстрация к роману Бернардена де Сен-Пьера «Павел и Виргиния» (см. прим. к стр. 416).

…твердой иглой лотарингца Калло… — Жак Калло (первая половина XVII в.) — французский гравер и рисовальщик, мастер своеобразного реалистического гротеска, передававшего общественные контрасты того времени.

Секретарь и секретер (письменный стол) по-французски обозначаются одним словом: «secretaire».

…детей короля Эдуарда. — Здесь и далее имеется в виду эпизод из английской истории, многократно использованный в литературе, в частности Шекспиром в хронике «Король Ричард III», и французским драматургом Казимиром Делавинем (1793–1843) в трагедии «Дети короля Эдуарда». После смерти (или убийства) английского короля Эдуарда IV брат его Ричард Глостер заключил в башню замка Тауэр, а затем велел убить двух его малолетних сыновей как претендентов на престол и своих соперников.

…словно ты сейчас только сошел с плота «Медузы». — В 1816 году французский корабль «Медуза» потерпел крушение; из ста сорока восьми пассажиров, пытавшихся спастись на лодках и плотах, осталось в живых девять. Это событие запечатлено в известной картине французского художника Жерико «Плот Медузы».

…что мне рассказывали о проклятых детях, когда я рассматривал картинки в нашей старой библии. — По библейской легенде пророк Елисей проклял деревенских детей, дразнивших его «плешивым», и они были растерзаны медведями.

Король Ивето — см. прим. к стр. 374. (Король Ивето — легендарный король, по преданию некогда царствовавший в Ивето (местность в Нормандии); его имя стало нарицательным для обозначения веселого, миролюбивого и добродушного короля после появления в 1813 году песенки «Король Ивето», написанной Беранже и содержавшей сатирические намеки на завоевательную политику Наполеона I.)

…подобно Бувару включит в свою коллекцию… виселицу… — В сатирическом романе Флобера «Бувар и Пекюше» (издан посмертно, в 1881 г.) герои устраивают в своем доме археологический музей, среди лженаучных экспонатов которого имеется балка, выданная продавшим ее столяром за старинную виселицу.