Неизв. - Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы

– Это ещё что за… – пробормотал он.

– А это матушкино сокровище, моя старшая сестра Санда, – пояснила Свигнева. – Её тут так и называют – Сокровище.

– Это что – ещё один ваш обычай? – с плохо скрываемым отвращением усмехнулся Вранокрыл. – Ну и нравы у вас…

– Да, так у нас, навиев, заведено, – спокойно ответила Свигнева. – Старшая дочь нередко остаётся в своей семье и не заводит себе мужей. Она во всём помогает матери и часто разделяет с нею ложе. Вижу, тебе это неприятно? Ничего не поделаешь, это Навь. И коль уж ты к нам попал, лучше держи своё мнение при себе.

А между тем Ставро Паромщик вышел в третий круг, в котором оставались только две схватки. В качестве противника ему достался пёс с красиво серебрящимися пепельно-русыми волосами и чёрной повязкой на правом глазу. Увечье не мешало ему быть великолепным бойцом, что он и доказал, победив в первом и втором кругах.

– Ставро Паромщик против Бигрена Одноглазого! – прогремел объявляющий голос.

Если предыдущих противников Ставро сбросил на «ежей» довольно лихо, то схватка с одноглазым псом затянулась. Верх брал то один, то другой; зрители в напряжении охали и выкрикивали имена борцов – в зависимости от того, кому они желали победы. А Вранокрыл думал: «Отчего я хочу, чтобы победил этот Ставро? Чем он мне так приглянулся? Он даже не человек, он – Марушин пёс, навий». А вот поди ж ты – отчего-то хотелось князю, чтобы этот невозмутимый и угрюмоватый оборотень остался на шаткой площадке, поборов всех, кто выходил против него. И что-то подсказывало ему, что так и случится: уж очень уверенно шёл Ставро к победе, не показывая даже тени страха или сомнений. Он просто обрушивался на соперника и давил его своей медвежьей силой, оставаясь незыблемым, как гора, и внушая ужас каменной маской свирепости на лице. Ни злобы, ни ярости не отражалось в его взгляде, только спокойное леденящее предупреждение: «Я вас всех на одну ладонь положу, другой прихлопну – мокрого места не останется. Уж не серчайте: коли вышли против меня, так пеняйте на себя».

«Будь он человек – славный был бы молодец, взял бы такого в дружину», – проплыло в голове князя.

Бигрен оказался непростым противником для Ставро: он был крупнее и мощнее на вид. На его широкой, бугрящейся мускулами спине уместились бы, наверно, два таких человека, как Вранокрыл. Желая скорее добиться победы, он коварно пустил в ход зубы, и Ставро издал раскатистый рявк – звериный крик боли. Воспользовавшись его слабостью, Бигрен повалил темноволосого оборотня, и они принялись кататься по опасно качавшейся площадке, сцепленные в единый рычащий клубок. Казалось, борцы вот-вот упадут на «ежей» вместе, кубарем скатившись с края… Или один утащит второго за собой.

– Ну, ну, давай, – шептал Вранокрыл, сжимая кулаки. – Поднажми!

Словно услышав его, Ставро извернулся под соперником, ударил… И оказался на ногах. Но коварства Бигрену было не занимать: он принялся раскачивать площадку, вынуждая Ставро потерять равновесие. Однако тот не оробел – ухватился за цепь и взметнулся на столб, держась на его плоской, но очень узкой вершине каким-то чудом.

– Эй, слезай оттуда! – крикнул Бигрен. – Струсил?

Но Ставро взобрался туда не от страха. Высоко взлетев в прыжке, он мощным приземлением расколол площадку пополам, и Бигрен с воплем рухнул на «ежей». Сам же темноволосый пёс избежал падения, повиснув на одной из половинок.

– Ого! – гулко выдохнула вся палата.

Впечатлённые зрители хлопали в ладоши и топали ногами, отчего ступни Вранокрыла ощутили щекотную дрожь пола.

– Победа за Ставро Паромщиком! – протрубил ведущий-невидимка. – Но помост сломан… Нужно время… на его починку!

Ставро между тем лихо спрыгнул на пол за пределами ограждения и поклонился владычице. Та задумчиво теребила подбородок, а в её взгляде зажёгся интерес. Перемолвившись несколькими словами с Сандой, она приветствовала победителя этой схватки милостивым кивком.

Пока сломанный помост сколачивали, зрителей развлекали полуголые девицы, исполнявшие дикую, необузданную пляску под звуки бубна, трещоток и барабанов. Вранокрылу эта пляска показалась судорожными корчами взбесившихся ведьм: девицы взмахивали волосами, сверкали выпученными глазами, скалили клыки и сотрясали своими прелестями так, что князь, чувствуя неловкость, отвёл взгляд.

Помост починили, и началась вторая схватка третьего круга. Глядя на двух дюжих псов, пыхтевших от усилий, Вранокрыл гадал: кто же из них достанется Ставро в соперники в решающем поединке? Может, вот этот детина с коротко выстриженными висками и копной мелких светлых косичек? Ну и шея у него – как у быка! А зад – маленький, поджарый, с тугими полушариями ягодиц, плотно обтянутых кожаными штанами. Или, быть может, его противник – чернявый, с орлиным носом и светло-карими глазами янтарно-жёлтого оттенка?

– А-а! – взревел светловолосый, грохнувшись с площадки.

По его телу струились ручейки крови, а на спине и боку он вынес, выкарабкиваясь из ограждения, нескольких застрявших «ежей». Прочих увечий падение ему не нанесло: кости у него были, по-видимому, просто железные.

Чернявого победителя звали Джеслов Мясник. Может, он и правда трудился мясником, а может, получил это прозвание за свирепость – об этом Вранокрылу оставалось только гадать. Двигался он то гибко и текуче, то вдруг резко подсекал, стараясь зацепить соперника за ноги. За всю схватку Ставро несколько раз был на грани падения, но каким-то сверхъестественным усилием оставался на площадке, показывая не только свою непробиваемую, сметающую всё на своём пути медвежью силу, но и ловкость. Он принимал способ борьбы противника, подстраивался под него; наблюдая за предыдущими поединками, он успел изучить то, как Джеслов двигался, в чём был силён, а в чём – не очень. Впрочем, оба уже несколько выдохлись после трёх кругов, а потому яркое и напряжённое начало боя перетекло в вялое противостояние. Псы просто старались сдвинуть друг друга с места и подтолкнуть к краю, что удавалось им с переменным успехом. Нужно было что-то резкое и неожиданное, чтобы этот тугой узел развязался.

Вдруг Ставро отлетел к краю площадки и едва не сорвался вниз, но успел ухватиться за цепь и повис. От Вранокрыла ускользнуло, почему это произошло: чернявый пёс не наносил явного удара рукой или ногой – Ставро как будто отбросила некая невидимая сила.

– Запрещённый прием! – громовым раскатом раздался грозный голос. – Джеслов Мясник… использовал невидимый удар… хмарью! Он думал… что этого никто не заметит?! Позор! Правила нарушены!

Разочарованное «ах» прокатилось холодящей волной, а Джеслов вскричал:

– У меня это вышло невольно! Простите!

Владычица поднялась на ноги, и все взоры тревожно устремились на неё.

– Вольно или нет, но это противоречит правилам, – щёлкнули, как хлыст, её слова. – Позор ему!

Под свист и улюлюканье Джеслова выпроводили вон, а усталый Ставро спустился на пол и, пошатываясь, приблизился к престолу. Не доходя нескольких шагов до лестницы, он опустился на колени – весь в кровоподтёках, с разбитой губой и пьяным от изнеможения взглядом.

– Встань, победитель, – сказала ему владычица Дамрад, простирая руку вперёд величавым движением. – Тебя проводят в мои покои, омоют и накормят. А завтра, отдохнувший и с зажившими ранами, ты предстанешь передо мной.

*

– Да… Вырождаются князья Воронецкие.

Вонзив острые клыки в мясо на косточке, Дамрад оторвала кусок и принялась сосредоточенно жевать. Длинный стол, за который могла усесться не одна сотня гостей, был накрыт только на двоих; между кушаньями стояли масляные плошки с тлеющими фитильками, и их колышущееся тусклое пламя отражалось острыми искорками в глазах владычицы. С высокой спинки её троноподобного кресла на Вранокрыла пялились уродливые хари вырезанных из дерева чудовищ – полуящеров, полульвов.

Мясо было слабой прожарки, с кровью; Вранокрылу такое не нравилось, и он налегал на птицу и тонкие подслащённые лепёшки, которые пеклись здесь вместо привычного князю хлеба. Рыба тоже оказалась съедобной, невзирая на свой облик чёрной, скользкой и длинной, как змея, гадкой твари. К рыбе был подан незнакомый овощ – горячие печёные клубни, покрытые тонкой серой кожурой, под которой скрывалась золотистая рассыпчатая сердцевина. Назывались эти клубни земняками, так как росли в земле.

– Предок твой, Орелец, присягнув на верность Маруше, служил ей верой и правдой, благодаря ему на вашей земле и установилась её прочная власть, – сказала Дамрад, наливая себе в кубок кроваво-алое зелье. – А о тебе слышала я, что искал ты родства с кошками Лалады. Хотел жену себе взять из Белых гор… Да, не те стали князья Воронецкие, не те. Измельчали.

Алая струя устремилась в кубок Вранокрыла, а древняя жуть во взоре владычицы перелистывала страницы его жизни и скребла ему душу, как острое писало.