Коллин Фишер - Никогда-никогда 3

— Игра называется «Силас говорит».

Я провожу ладонями по тёплой коже его живота.

— Уже нет.

12 — Силас

— Малышка Чарли, — шепчу я, закидывая на неё руку. Прижимаюсь губами к изгибу её плеча. Она ёрзает, а затем натягивает одеяло на голову. — Чарли, пора просыпаться.

Она поворачивается ко мне лицом, но остаётся под одеялом. Я тоже натягиваю его себе на голову. Девушка открывает глаза и хмурится.

— От тебя хорошо пахнет. Так не честно.

— Я принял душ.

— И почистил зубы?

Я киваю, и она хмурится сильнее.

— Так не честно. Я тоже хочу почистить зубы.

Я поднимаю одеяло, и Чарли тут же прикрывает глаза и стонет.

— Тогда поторопись, чтобы вернуться и поцеловать меня.

Она вылезает из постели и идет в ванную. Я слышу, как поворачивается кран, но звук воды заглушается шумом снизу. Звон кастрюль и сковородок, стук закрывающихся ящиков. Похоже, кто-то затеял уборку. Я смотрю на часы, — уже почти 9. «Ещё два часа».

Дверь в ванную открывается, и Чарли бежит через комнату, запрыгивает на кровать и быстро натягивает на себя одеяло.

— Там холодно! — говорит она дрожащими губами. Я притягиваю её к себе и целую в губы. — Уже лучше, — бормочет она.

Этим мы и занимаемся, пока я изо всех сил пытаюсь потерять счёт времени. Целуемся и обнимаемся.

— Силас, — шепчет она, пока я ласкаю её шею. — Который час?

Тянусь к тумбочке, чтобы посмотреть на телефон.

— 9:15.

Она вздыхает, и я понимаю, что думаем мы об одном и том же.

— Я не хочу об этом забывать, — говорит девушка, глядя на меня глазами, похожими на два разбитых сердца.

— И я.

Она нежно целует меня. Я чувствую, как колотится её сердце в груди, и знаю, что это не из-за наших забав под одеялом. Чарли боится. Хотел бы я избавить её от страхов, но… увы. Я просто обнимаю её. И с радостью делал бы это вечность, но у нас есть дела поважнее.

— Мы можем надеяться на лучшее, но нужно приготовиться к худшему, — говорю я.

Она кивает у моей груди.

— Знаю. Ещё пять минут, ладно? Давай просто полежим и сделаем вид, что мы влюблены как раньше.

Я вздыхаю.

— Чарли, мне уже не нужно притворяться.

Она улыбается и прижимается губами к моей груди. «Дам ей пятнадцать. Пяти минут мало».

Когда наше время заканчивается, я вылезаю из постели и поднимаю Чарли.

— Нужно позавтракать. Таким образом, когда стукнет одиннадцать, и мы снова начнём психовать, у нас будет пару часов в запасе, чтобы не беспокоиться о еде.

Мы одеваемся и спускаемся вниз. Когда заходим на кухню, Эзра убирается после завтрака. Увидев, как Чарли трёт сонные глаза, она поднимает бровь. Думает, что я испытываю судьбу, приводя её в дом.

— Не волнуйся, Эзра. Папа дал мне разрешение снова её любить.

Женщина улыбается.

— Вы голодны?

Я киваю.

— Да, но мы сами можем приготовить себе завтрак.

Эзра лишь отмахивается.

— Ерунда! Приготовлю твоё любимое блюдо.

— Спасибо, — улыбается Чарли. На лице женщины отображается удивление, прежде чем она уходит в кладовую.

— Господи! — выдыхает Чарли. — Неужели я была настолько ужасна, что она приходит в шок, услышав от меня банальное «спасибо»?

В этот момент на кухню заходит моя мама. Она резко останавливается, увидев Чарли.

— Ты здесь ночевала?

Вид у неё недовольный.

— Нет, — вру я вместо Чарли. — Я привёз её утром.

Мама прищуривается. У меня нет воспоминаний о ней, посему я не знаю, насколько она подозрительна.

— А почему вы не в школе?

Мы оба молчим с секунду, но затем Чарли быстро говорит:

— Сегодня гибкий день!

Мама молча кивает. Идёт в кладовую и начинает общаться с Эзрой.

— Что ещё за гибкий день? — шепчу я.

Чарли пожимает плечами.

— Понятия не имею, но звучало неплохо, — смеётся она. — Как зовут твою маму?

Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу вспомнить.

— Не знаю. Не уверен, что писал об этом в письмах.

Мама выглядывает из кладовой.

— Чарли, присоединишься к нам за ужином?

Девушка переводит взгляд с меня на маму.

— Да, мэм. Если не забуду.

Я смеюсь, а Чарли улыбается, и на долю секунды я забываю, через что нам придётся вскоре опять пройти.

Замечаю, что Чарли косится на часы на плите. Беспокойство читается не только в её глазах, но и в каждом движении тела. Я беру её за руку и слегка сжимаю.

— Не думай об этом. У нас ещё час.

— Не представляю, как кто-то мог забыть, насколько это великолепно, — говорит Чарли, съедая последний кусок блюда, которое приготовила для нас Эзра. Кто-то мог бы назвать это завтраком, но оно заслуживает отдельной категории.

— Ещё раз, как оно называется? — интересуется Чарли.

— Тост с «Нутеллой», — отвечает Эзра.

Чарли записывает на бумажке «Тост с нутеллой» и ставит рядом два сердечка. Затем дописывает: «Ты ненавидишь раков, Чарли!!!».

Прежде чем вернуться ко мне в спальню, Чарли крепко обнимает женщину.

— Большое спасибо за завтрак.

Эзра замирает на секунду, прежде чем обнять её в ответ.

— Не за что, Шарлиз.

— Сможешь приготовить мне его в следующий раз? Даже если я не вспомню, что мы сегодня ели?

Та пожимает плечами.

— Наверное.

Пока мы поднимаемся по лестнице, Чарли вдруг говорит:

— Знаешь что? Мне кажется, деньги нас озлобили.

— О чём ты? — мы доходим до комнаты, и я закрываю дверь.

— Похоже, мы были очень неблагодарными людьми. Испорченными. Не уверена, что родители научили нас быть приличными. Так что, в каком-то смысле,… я благодарна за всё, что с нами случилось.

Сажусь на кровать и тяну девушку себе на колени. Она кладёт голову мне на плечо и поднимает лицо.

— Кажется, ты всегда был добрее меня. Но не думаю, что мы можем гордиться тем, кем были раньше.

Я чмокаю её в губы и прислоняюсь к стене.

— Нас испортила данная среда. Но по своей сути мы хорошие люди. Может, мы снова потеряем память, но внутри мы всё те же. Где-то в глубине мы хотим творить добро. Быть хорошими. В глубине души мы любим друг друга. Сильно. И что бы с нами ни происходило, это никак нас не изменит.

Она переплетается со мной пальцами и сжимает их. С какое-то время мы сидим молча. Периодически я поглядываю на телефон. Осталось десять минут, и ни один из нас не знает, как провести это время. Записок мы оставили больше, чем можно осмыслить за последующие 48 часов.

Остаётся только ждать.

13 — Чарли

Моё сердце колотится так быстро, что выбивается из ритма. Во рту пересохло. Я хватаю бутылку воды с тумбочки Силаса и делаю щедрый глоток.

— Это ужасно, — говорю я ему. — Мне бы хотелось прокрутить следующие пять минут и, наконец, покончить с этим.

Он выпрямляется и берёт меня за руку.

— Сядь передо мной.

Я слушаюсь. Мы оба сидим в позе лотоса на кровати, прямо как пару дней назад в отеле. Когда я вспоминаю то утро, мне становится тошно. Я не хочу признавать возможность, что через пару минут я забуду, кто он такой. В этот раз я должна верить. Так не может продолжаться вечно. «Ведь правда?» Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание. Силас тянется и смахивает волосы с моих глаз.

— Чего ты боишься забыть больше всего? — спрашивает он.

Я открываю глаза.

— Тебя.

Он проводит пальцем по моим губам и наклоняется за поцелуем.

— И я. Люблю тебя, Чарли.

Я отвечаю без раздумий:

— И я люблю тебя, Силас.

Когда его губы касаются моих, я перестаю бояться. Потому что знаю — что бы ни произошло в следующие пару секунд,… то же произойдёт и с Силасом, и это меня утешает.

Он вновь переплетает наши пальцы и говорит:

— Десять секунд.

Мы оба делаем глубокий вдох. Я чувствую, как дрожат его руки, но мои дрожат и того сильнее.

— Пять… четыре… три… два…

14 — Силас

Единственное, что я слышу, это хаотичное биение своего сердца. В остальном же вокруг царит гробовая тишина. Мои губы всё ещё нежно касаются её. Наши колени впиваются друг в друга, глаза закрыты, дыхание смешивается, и я жду, прежде чем сделать свой следующий шаг. Я точно знаю, что не потерял память. Уже второй раз подряд,… но я не уверен насчёт Чарли.

Медленно открываю глаза, чтобы увидеть её. Она сидит с закрытыми. Наблюдаю за ней несколько секунд, ожидая хоть какой-то реакции. «Вспомнит ли она меня? Будет ли знать, где находится?»

Чарли плавно отодвигается, её веки трепещут и поднимаются. На её лице застыло выражение страха и удивления. Она отодвигается ещё дальше и изучает меня. Затем поворачивает голову и рассматривает комнату.

Когда она снова сосредотачивается на мне, моё сердце ухает вниз, как якорь. «Она понятия не имеет, где мы».

— Чарли?

Её глаза начинают слезиться, и она быстро прикрывает рот ладонью. Похоже, ей хочется закричать. Надо было оставить записку на двери, как в прошлый раз.