Малинджи - Ольга Рубан

…

Когда он вернулся в гостиницу, то первым делом был сопровожден в кабинет управляющего, который строго отчитал его. Дескать, у них тут не хоспис, а уважаемое заведение, и горничные отказываются убирать такую грязь. От лица всего персонала, он требует немедленно съехать и напоминает, что в счет будет включена стоимость испорченного белья.

- О чем вы? – сердце Карла скакало, как после длительной пробежки, - что с Хеленой?!

- Вы это серьезно спрашиваете? Если вы не заметили, ваша жена серьезно больна, и…

Карл не стал дослушивать и, выскочив из кабинета, рванул по лестнице. В коридоре он столкнулся с той самой горничной. Она на ходу - молча и брезгливо - вернула ему деньги.

Ворвавшись в номер, он оглядел Хелену. Глаза ее запали еще глубже, цвет лица отдавал пеплом. Она с виноватым испугом завозилась в постели, пытаясь приподняться.

- Я обделалась, Калле, - произнесла она и сразу начала горько плакать. Карл заметил на постели свежее белье и мысленно поблагодарил горничную, - Оно просто хлынуло из меня. Я ничего не успела сделать.

Тошнотворные картины – одна хлеще другой - тут же замелькали в воображении. Карл сглотнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Ужас, жалость, боль и отвращение… неужели он на самом деле все это чувствует по отношению к жене?...

- Ничего страшного, это бывает, ты же знаешь. Реакция на химию…, - совладав с эмоциями, сказал он, достал очередной шприц и присел рядом.

- Это было по-другому, - шептала она сквозь слезы, - Такой стыд…

- Тебе нечего стыдиться, милая. Ты пока еще не здорова. А про горничную даже не думай. Это в общем-то ее работа.

- Это не ее работа, - С внезапной злостью ответила Хелена. Слезы высохли, и глаза уже смотрели остро, с ненавистью, - Калле, что мы здесь делаем? Ты говорил, что мы возвращаемся домой, но какого-то черта притащил меня в Дарвин.

- Мы вернемся. Совсем скоро, - Карл засучил рукав ее пижамы, - Завтра выезжаем. Я сейчас спущусь ненадолго в фойе и арендую машину.

Хелена отдернула руку.

- Мы поедем в Мальмё на машине?! Ты бредишь? И почему каждый раз, когда я задаю вопросы, ты лезешь ко мне со шприцом? Дай мне телефон, я позвоню брату. Ты вполне можешь отправляться на машине, а я полечу самолетом. Встретимся в Мальмё.

- У тебя боли. Дай мне руку.

- У меня всегда боли!

Завязалась небольшая потасовка, после которой Карл сделал жене укол.

Хелена обмякла и неожиданно начала читать «Отче наш». В голосе ее слышалась такая безнадега, что Карлу хотелось заорать. Он уронил голову ей на впалую грудь и зажмурился, ожидая, пока морфин подействует.

«Эти вспышки ярости… Она просто не в себе… Боли…», - думал он, пока изможденное тело под ним не прекратило трепыхаться, - «Лучше до конца поездки держать ее в забытьи…»

Еще до восхода солнца он расплатился и погрузил в арендованный внедорожник жену и рюкзаки с припасами. Айяботпу уже крутился рядом. С ненавистью Карл смотрел в глаза гостиничного персонала, который прекрасно сложил два и два и провожал его тяжелыми взглядами.

- На вашем месте я бы отвез ее в больницу, мистер! – крикнул метрдотель ему в спину.

Карл вздрогнул, но не отреагировал, сел за руль и поспешно вырулил со стоянки.

…

Он успел снова задремать, когда проводник вернулся. Он бесшумно скользнул на пассажирское сидение и тихо произнес:

- Двигай. Этот путь пока свободен, - Карл снова пересел за руль и медленно двинулся по едва различимой в наступающей тьме дороге. Ветви деревьев и какие-то зеленые лохмотья шуршали по лобовому стеклу, еще больше затрудняя обзор, - Здесь немного совсем осталось. Я боялся, что Малинджи тоже под присмотром, но поместье не охраняется. А вот у Пещеры целое сборище. Большой Пилатапу прибыл. Боюсь, времени у тебя совсем мало. Эй! Не разгоняйся! Хочешь увязнуть? Поспешай не торопясь. И не переживай. В Гору Ти много входов, а Пилатапу расположился у центрального. Проскочить можно. Только…, - он скосил глаза на заднее сидение, - тебе придется как-то ускорить… Осторожно! Что ты виляешь, как проститутка бедрами? Другого варианта нет - Малинджи не принимает живых. Здесь глуши. Дальше – пешком, а то услышат.

Один рюкзак Карл всучил бушмену, другой закинул за плечи, поднял на руки Хелену и двинулся по некогда утрамбованной щебнем дороге. Высоко над деревьями полыхнуло – приближалась гроза. Обогнув древний эвкалипт, он увидел наполовину обвалившийся забор с покосившимися воротинами. Печать страшного упадка нависла над поместьем. Сквозь кирпичи забора лезла зелень, бассейн превратился в грязную яму с болотистым осадком на дне, крыша прогнила и вовсю осыпалась черепицей.

- Он там, - прошептал бушмен, боязливо указывая за угол пристроенной кухни, - давай деньги.

- Когда увижу своими глазами, помнишь? – Карл заглянул за угол и увидел на заросшей сорняками поляне силуэт сидящего человека. Айяботпу уронил на землю рюкзак и требовательно протянул руку.

- Как мне выбираться обратно? – спросил Карл, бережно опустив жену на траву и с сомнением доставая плату, - я не запомнил дорогу…

- Если не будешь медлить, вернешься по своим следам, - зашептал Айяботпу, торопливо пересчитывая купюры, - Трава не успеет подняться. А медлить тебе нельзя. Пилатапу тебя ждать не будет. Дорогу до Пещеры найдешь сам. Иди против ветра и с дороги не собьешься. Но, как заметишь свет, напрямую не суйся. Обходи Гору слева, там есть еще лазейки, с трудом, но протиснешься. И тихо. Если тебя услышат, отправишься вслед за своей бабой. Ну все, прощай!

Абориген натянул на нос видавший виды матерчатый респиратор и быстро растворился во мраке. На небе снова полыхнуло, а через несколько секунд послышался раскат грома. Карл пристроил рюкзаки под прогнивший козырек кухонного крыльца и, уложив Хелену рядом, двинулся на поляну, где восседал старый колдун.

Фонарик остался в рюкзаке, поэтому освещением Карлу служили лишь вспышки молний и какое-то странное серебристое зарево к востоку от поляны, словно там подвесили дискотечный стробоскоп. Старик сидел, скорчившись под