Криста Ритчи - Тепличный цветок

Отец стал призраком или демоном, с которым я встречался по понедельникам. И ничем более того.

Джонатан облизал свои губы и сделал глоток скотча, так и не встречаясь со мной взглядом. Он почти что рассмеялся. Отец нашел мои слова забавными.

- Послушай, Джонатан, - сказал он.

- Я – Рик, - покачал я головой. - Сколько, блядь, раз мне это тебе повторять? - я больше не хотел носить его имя, так же как и не хотел унаследовать его гены. Я планировал использовать свое второе имя постоянно.

Отец снова закатил глаза, а затем вздохнул.

- Лорен не похож на тебя. Он не преуспевает в спорте. Не думаю, что он когда-то сдаст успешно тест своей жизни. Он растрачивает свой потенциал, ходя на вечеринки. Если бы ты с ним познакомился, то мог бы помочь...

- Нет, - отрезал я. Я опустил локти на стол и наклонился близко к отцу. - Я не хочу иметь ничего общего с твоим сыном. Так что перестань меня, бля, спрашивать.

Он вынул свой бумажник и передал мне фото, пару раз отец уже показывал мне его ранее. На снимке Лорен сидел на ступенях особняка нашего отца, дома, в котором мой брат вырос. Я всегда искал сходство в наших чертах лица и из-за этого чувствовал себя хреново.

У нас был одинаковый цвет глаз, только его глаза были более янтарными, а мои коричневыми. Мое лицо было более угловатым, но по телосложению мы были практически идентичны, крепкие, но не громоздкие. На этом фото на брате был одет синий галстук и белая рубашка под униформой Академии Далтон. Он смотрел не в камеру, но его челюсть была точеной, я не замечал этого прежде. Он выглядел словно чертов гандон, будто считал, что куда лучше открыть пивка с друзьями, чем сидеть на том крыльце.

- Он твой брат...

Я подвинул снимок ближе к отцу.

- Он для меня никто.

Джонатан прикончил второй стакан скотча и положил фото обратно в карман. Себе под нос он ворчал что-то о моей матери "суке". Она никогда не хотела, чтобы я знакомился с Лореном, так же как и сама отказывалась вступать с ним в контакт. Насколько я знал, Лорен, как и весь чертов мир, думал, что Сара - его мать. Или может, кто-то наконец-то открыл ему истину. О том, что это он гребаный ублюдок.

Я не мог этого знать.

И если честно, меня это особо не волновало.

В любом случае, чтобы это изменило для меня?

      ЧЕРЕЗ ДЕВЯТЬ ЛЕТ

ГЛАВА 1

РИК МЭДОУЗ

Я бегу. Не от чего-то. У меня есть чертова цель - конец длинной улицы с выстроенными в линию четырьмя домами в колониальном стиле и акрами газонной травы. Это место очень уединенное. Сейчас 6 утра. Небо едва ли достаточно светло для того, чтобы я мог разглядеть свои топающие по асфальту ноги.

Я охрененно люблю раннее утро.

Люблю наблюдать рассвет даже больше, чем закат.

Я продолжаю бежать. Мое дыхание соответствует заданному, профессиональному ритму. Благодаря тренировкам по атлетике в колледже и скалолазанию - развлечению, к которому я реально пристрастился - мне не нужно думать о вдохах и выдохах. Я просто дышу. Я фокусируюсь на конце улицы и иду к цели. Черт побери, я не замедляюсь. Не останавливаюсь. Я знаю, что мне нужно сделать и, блядь, просто делаю это.

Я слышу, как кроссовки моего брата ударяют о цемент дорожки за моей спиной, как его ноги двигаются так же быстро, как и мои. Он пытается не отставать от моего шага. Он не так уж и плох в беге. Мой брат по жизни убегает от чего-то. Я прислушиваюсь к тяжести ударов его ног, и хочу схватить его за чертовы запястья, и толкнуть, чтобы он бежал передо мной. Хочу, чтобы ему удалось сбросить бремя и почувствовать просветление, ощутить второе дыхание.

Но он слишком сильно согнут, чтоб достичь чего-то стоящего. Я не замедляюсь, не даю возможности ему меня нагнать. Я хочу, чтобы он сам подтолкнул себя так далеко, как только может. Знаю, ему это по плечу.

Просто нужно, блин, постараться.

Через одну минуту мы достигаем конца улицы, которую определили конечной точкой, и останавливаемся возле дуба. Ло тяжело дышит, не столько от истощения, сколько от злости. Его ноздри расширяются, а скулы становятся неестественно угловатыми. Я вспоминаю, как повстречал его впервые.

Это было где-то три года назад.

И он смотрел на меня тогда так же раздраженно, и в его янтарных глазах было такое же «я, пиздец как, ненавижу этот мир» выражение. Ему тогда был двадцать один год. Наши отношения балансировали где-то между перепадами и стабильностью, но никогда не были идеальны.

- Ты можешь проявить ко мне тактичность хоть раз? - спрашивает Ло, отбрасывая длинные пряди светло-каштановых волос со лба. По сторонам его волосы подстрижены очень коротко.

- Если бы я замедлился еще сильнее, то мы бы просто шли пешком.

Ло закатывает глаза и хмурится. Несколько месяцев он находится в не лучшем состоянии, и эта пробежка должна была бы помочь ему избавиться от напряжения. Но она не помогла.

Я вижу напряженность в мышцах его груди, в том, как ему едва удается нормально дышать.

Он присаживается и трет глаза.

- Что тебе надо? - спрашиваю я его серьезно.

- Чертов стакан виски. Один кубик льда. Думаю, ты можешь сделать это для меня, старший братан?

Я сердито смотрю на него. Ненавижу когда он называет меня братаном. Это так чертовски унизительно. Я могу сосчитать на пальцах одной руки те разы, когда он называл меня "братом" с чувством привязанности или восхищения. Обычно он ведет себя так, словно я еще не заслужил этот титул.

Может, так и есть.

Я знал о Лорене Хейле практически всю свою жизнь и не сказал ему даже простого «привет». Я часто вспоминаю себя в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет, когда мой отец каждую гребаную неделю спрашивал: "Ты бы не хотел познакомиться со своим братом?"

А я отклонял его предложение каждый раз.

Когда я был в колледже, то смирился с тем фактом, что никогда его и не узнаю. Я думал, что нашел покой. Перестал ненавидеть Лорена Хейла лишь за то, что он существует. Я прекратил слушать рассказы моей матери о ребенке, который попросту не имел права на рождение. Понемногу я перестал общаться с отцом, утратив с ним любой контакт, потому что не нуждался в нем.

Однако, я использую трастовый фонд. Воспринимая это, как оплату за всю ту ложь, с которой мне приходилось жить ради этого долбаного мудака.

Но в один день все изменилось. Моя идеалистичная спрячь-голову-в-песок жизнь развалилась. Во время студенческой вечеринки в честь Хеллоуина на улице началась потасовка. Я наблюдал, как четыре парня из моей атлетической команды, в которой я был капитаном, противостояли одному худощавому пареньку. Я узнал его по всем тем фото, что мне показывал отец.

Он не был таким, каким я его себе представлял. Ло не был окружен братьями из студенческих братств, разбивая пивные бутылки об их головы.

Он был сам по себе.

Его девушка вмешалась в драку позже, чтобы защитить моего брата, но было уже слишком поздно. Она пропустила ту часть, где мои друзья по команде обвинили Ло в краже дорогой выпивки из запертого шкафа. Она пропустила ту часть, в которой Ло спровоцировал парня на агрессию.

Мой коллега по команде бил моего брата. А я стоял и наблюдал за тем, как ему разбили все лицо.

Это был тот гребаный момент, когда я осознал, как был неправ. Я не увидел в нем болвана с сотней друзей и наличными, в которых бы он купался. Он не был качком или атлетом, как я. Я понял, что мой брат хотел быть избитым, просил о боли. И я увидел в нем кого-то настолько нахрен сломленного, больного и израненного.

Четверо против одного.

Все это время я хотел иметь его жизнь. Мне было ненавистно играть роль бастарда, тогда как я был настоящим законнорожденным сыном. Но если бы нас поменяли местами, если бы я жил с алкоголиком отцом, то оказался бы в таком же плачевном состоянии, как Лорен.

Это был бы я: избиваемый, пьяный, слабый и одинокий.

Мой отец пытался мне сказать, что Ло непопулярный ребенок, которого я себе выдумал. Брат был просто еще большим аутсайдером, чем я. Разница лишь в том, что у меня была внутренняя сила для самозащиты. Меня не избивал отец, как это было с Ло. Я даже никогда не думал о гребаном ужасе жизни с Джорданом круглосуточно семь дней в неделю, не думал, каково это слышать каждый день «Почему ты такой слабак?». Я был ослеплен. Мог видеть лишь то, что было не так со мной. Я не мог понять Лорена, которому тоже перепала не сладкая доля.

В ту ночь на вечеринке я оставил свой притворный покой, построенный для меня одного. Это не было инстинктивной реакцией. Я стоял там и наблюдал за тем, как Ло избивали, прежде чем решился вмешаться. Но после того, как я принял это решение, то никогда от него не отступал.

- Ты хочешь стакан виски? - я бросаю на него еще один взгляд. - Почему бы мне просто не толкнуть тебя под чертов товарный поезд? Это практически тоже самое.