Три наследницы короля - Софья Леонидовна Прокофьева

– О чём ты мечтаешь? – переспросила Эвейна. – Что ещё нужно маленькому эльфу?

– Об этом нельзя говорить, – вздохнула Эльфиоль. – Только моя дорогая королева Иверенда знала об этом. Но она всегда повторяла: «Бедная Эльфиоль, ты мечтаешь о том, чего ты никогда не получишь… Ты ищешь то, чего тебе не дано найти…»

Тем временем герцогиня Альдона, проводив ненавидящим взглядом принцессу Эвейну, направилась к своему каменному замку.

Она прошла мимо заросшей плющом беседки, зашла в неё и села на мраморную скамью, раскидав в стороны бархатные подушки.

Мимо неё прошли две придворные дамы, негромко переговариваясь. Но у герцогини Альдоны был слух, как у дикого лесного зверя, и она слышала каждое слово.

– Скоро мы узнаем, кого выбрал король Иверенд своей наследницей, – сказала одна дама. – Наверное, он выберет принцессу Эвейну. У неё такие необыкновенные глаза.

– Глупости, глупости! – сердито возразила вторая дама. – Принцессу Эвейну! Только этого не хватало! Она тусклая, серая, как ночная бабочка. Пройдёшь мимо – не заметишь. Другое дело – герцогиня Альдона. Глаза её так и горят, а её чёрные шелковистые косы! Их с трудом удерживают длинные золотые булавки. Вот кто поистине достоин…

– Но ведь король выберет в наследницы сироту, – робко возразила первая дама. – А у герцогини, слава богу, родители живы и здоровы.

Обе дамы прошли мимо, затихли их шаги.

Герцогиня резко вскочила, потёрла свои зелёные от сока руки.

– Живы и здоровы… – прошептала она. – Да, они живы и здоровы, мои дорогие родители…

Герцогиня вышла из беседки и быстро удалилась своей лёгкой скользящей походкой.

Опять заунывно гудит над островом Тенорис похоронный колокол.

Слуги, одетые в чёрное, несут два гроба, укрытые парчовыми покрывалами с вышитыми на них крестами.

Великая беда вновь посетила мирный остров.

Ночью пристал к берегу корабль. В темноте даже смотритель маяка не разобрал, что за флаг трепещет на высокой мачте. Как тени, спустилась с него по трапу шайка головорезов. Лица закрыты глухими масками, низко надвинуты на брови широкополые шляпы, в руках острые тонкие ножи. По каменной лестнице поднялись к замку герцогини Альдоны.

И виданное ли дело, верные слуги и стражники, много лет безупречно служившие своим господам, уснули мертвецким сном, все как один заколдованные или опоённые неведомым зельем. Так и лежали они у дверей недвижимо, до первых рассветных лучей.

А убийцы ловко пробирались из зала в зал, словно кто-то указывал им дорогу.

Несчастная герцогиня Элиза и её супруг пали под ударами отточенных ножей, не успев даже вскрикнуть. Им уже не встретить солнечное утро. Души их отлетели в царство вечности. Теперь им открыта сокровенная тайна иного мира, только не могут они поделиться ею с теми, кто оплакивает их на земле.

Хорошо ещё, что не поднялись убийцы по крутой лестнице на Северную башню, видно, торопились. Так чудом осталась жива юная герцогиня Альдона. А подлые душегубы быстро выскользнули из замка, скрылись на своём корабле и поспешно подняли паруса.

Шатаясь, шла герцогиня Альдона за слугами, несущими её безвременно погибших родителей. С ног до головы она была покрыта чёрной вуалью. Чуть светилась сквозь густое кружево ледяная корона на её склонённой голове.

Слева от неё семенила старая нянька, ослепшая от слёз. Хотела было поддержать свою воспитанницу, но та брезгливо оттолкнула её сморщенную руку. Справа шла принцесса Эвейна, ласково обнимая Альдону. Она плакала, полная сочувствия к подруге, тихо шепча молитвы.

– Молись, моя дорогая, – прошептала она герцогине Альдоне. – Господь покарает убийц за их страшное злодеяние.

Вздрогнула красавица Альдона, отшатнулась от принцессы Эвейны… Но тут же снова прижала к себе её руку и прошептала еле слышно:

– Спасибо тебе, милая… Нет ничего дороже участия в час великой потери. Никогда не забуду, как ты утешала меня…

– Бедняжка, – тихо вздохнула принцесса Эвейна. – Как я понимаю тебя. Ведь я сама пережила такое же горе.

Внезапно со свистом налетел ветер со стороны Северного моря, принеся мелкие брызги и запах водорослей. Закачались ветви деревьев. Затрепетал и взметнулся край похоронного парчового покрова.

Открылось бледное лицо усопшей герцогини Элизы. Изумление и ужас застыли в её мёртвых глазах. А с левой стороны груди, там, где ещё недавно билось любящее сердце, все увидели глубоко воткнутую золотую булавку, украшенную драгоценными камнями. Такими булавками скрепляла свои тяжёлые косы юная герцогиня.

Быстро протянула Альдона руку, опустила веки матери, чтоб не глядели в пустоту мёртвые глаза. Оправила парчовое покрывало.

Плакали женщины в церкви. Все любили добрую герцогиню Элизу и её супруга.

Тем временем слуги накрыли столы в просторных залах каменного дворца. Жарко растопили все камины, но промозглый холод, гуляющий по залам, уносил всё тепло.

В гавань вошёл высокий корабль. На мачте флаг умершего герцога – цветок и змея. На носу таинственно улыбалась деревянная русалка.

По трапу сбежали три брата герцогини Альдоны. Все трое рыжие, будто у каждого костёр на голове. Молча стояли братья, но не проронили ни слезинки.

Ахали, скорбели все, кто пришёл на похороны. Жалели, что поздно приплыли сыновья герцога, успели отплыть проклятые убийцы. Поздно вошёл в гавань корабль молодых герцогов, уж они не упустили бы злодеев.

Сначала тихо и чинно сидели за столом рыжие братья возле своей красавицы сестры, так и не снявшей чёрную вуаль и ледяную корону.

Но скоро ударило им в голову крепкое вино из подвалов замка. Похоже, непривычны они были к хмельному. Тут слуги вынесли подносы с золотом. Каждого брата по очереди оделила памятным подарком герцогиня Альдона. Жадно хватали братья тяжёлые старинные монеты. Недобро глядели друг на друга, словно опасались, что кому-то достанется больше. Почтительно целовали руки сестры и тут же брались за кубки, полные вина. Осушив кубок, стучали им о стол, требовали ещё крепкого напитка.

Кто-то из братьев первым затянул песню, приправленную солёными матросскими словечками. Другие подхватили. Скоро и вовсе распоясались рыжие братья. Затянули непотребные песни, небывалые за поминальной трапезой.

Один за другим, молча, но грозно нахмурившись, ни на кого