Младший наследник - Волопас

Это — да и всё происходящее, чего уж мелочиться, — наводит на мысль, что я очень далеко от дома. Отнюдь не радужная перспектива: я в теле тощего парня неизвестно где, и подросток в теле архимага, предположительно уже разрушающий королевство. Просто замечательно.

Надо поскорее выбираться из этой ситуации и…

Не уйдёшь!

Куда ты собрался?

Исполни желание.

Спаси семью.

Почему ты хочешь уйти?

Дороги назад нет.

Что-то мне эти голоса напоминают… И точно, в магической башне эдак на тридцатом году жизни мне на голову свалилась старая книга. Что поделать — тогда я был новичком и в обширной библиотеке ориентировался плохо, потому и что можно, а что нельзя трогать, понятия не имел.

Это была проклятая книга с запечатанной душой тёмного мага, написавшего её. Стандарт: проклятия, злые заклятия, всякое ужасное зло — всё, что можно ожидать от томика с жуткими волчьими зубами на обложке.

Я открыл. Полистал. Понял, что это не то, что нужно мне для исследований, но душа мага явно не собиралась от меня отлипать. Книга так и не закрылась и летала за мной, нашёптывая всякое. Иди убей, разнеси тут всё, свергни короля, получи власть… И все знают, чем обычно заканчиваются такие истории. Пришлось проглотить свою гордость и идти на поклон к старшему магу в башне, чтобы он захлопнул эту дрянь и спрятал её куда-нибудь подальше.

Как и ожидалось, душа тёмного мага хотела обратить меня во тьму и подселиться в моё тело. Так сказать, на всё готовенькое.

Вот и сейчас ощущаю что-то похожее.

И всё же, мой затылок снова столкнулся с матрасом. Эти голоса явно не намерены меня отпускать. И способы удерживать меня хороши — то ли от головной боли и звона в ушах загнусь, то ли этот проклятый ошейник меня задушит. Такая маленькая полосочка стали, а никак не снять! Была бы тут моя магия…

Я снова подумал об энергии в теле Сабуро. Нет, всё же, это не совсем магия. И, к своему стыду, я понятия не имею, что это такое и как этим пользоваться. Да и такое ничтожное количество…

Раньше всё было просто: с каким магическим резервом родился, с таким и живи, и никак ты его не поменяешь. А теперь? Можно ли изменить количество этой энергии?

Потому что если нет — я уже одной ногой в могиле.

И как мне получить информацию?

Высокий белокурый мужчина позволил слуге забрать его пальто, оставшись в дорогом костюме-тройке. Он оглянулся на свою дочь, девятнадцатилетнюю девушку в облегающем платье. В который раз он подумал, что она его точная копия: такие же волосы, разве что куда длиннее, такие же большие голубые глаза и надменное выражение лица.

Она будет прекрасной партией. Но с какой семьёй им породниться? Одна из десяти главных фамилий Империи Оясима была готова породниться, и десять лет назад Кирилл Вяземский заключил договор на помолвку их с Кикучи Орочи детей. Старший сын и наследник клана, Сейичи, и девушка из княжеской семьи, любимая дочь Кирилла Мария.

В те годы клан Кикучи процветал. У них были огромные банковские счета, множество реликвий и невероятная сила. Но что сделали годы?

Кикучи Орочи был единственным сыном своего отца. У него не было ни братьев, ни кузенов — некому сменить этого человека. В конце концов, под его руководством клан распался. Их лучшие бойцы покинули их, подчинённые семьи сбежали под крыло других кланов. Даже родственники не хотели иметь что-то общее с Кикучи Орочи, способным только пить и растрачивать деньги, копившиеся поколениями.

Они становились всё беднее. Об их главной задаче — истреблении демонов и защите населения Оясимы, — давно ничего не слышно. Последней каплей была информация о том, что меньше недели назад оставшиеся девять семей императорского совета приняли единогласное решение исключить клан Кикучи. Кирилл Вяземский знал, что скоро об этом объявят на весь мир: теперь в императорском совете Оясимы девять семей, девять главных фамилий и десять глав кланов, правящих страной, крутя императором, как им угодно.

Это позор. Если помолвка не будет расторгнута так скоро, как только возможно, семья Вяземских будет опозорена. Особенно Маша — Кирилл Антонович не хотел, чтобы она становилась одной из нежеланных невест среди знатных девушек.

Может, один из датских принцев был бы лучшим выбором — он всё равно ровесник Маши, а невестой так и не обзавёлся. В крайнем случае, в Оясиме ещё много вариантов. Или поискать кого-то в САСШ? Нет, с ними отношения напряжённые.

Кирилл Антонович вздохнул. Ещё будет время об этом подумать — его Маша ещё молода. В крайнем случае, можно отправить её учиться заграницу. Уж среди молодых людей её возраста точно найдётся кто-то подходящий.

Вместе с дочерью мужчина поднялся на второй этаж и отыскал знакомую дверь главной гостиной. Слуга открыл дверь, впуская Вяземских в просторное помещение с панорамными окнами. Пол из тёмного дерева и дорогой ковёр, кожаный диван, вычурные вазы с дорогими картинами…

— Снова перестановка? — спросил Кирилл Антонович вместо приветствия. — Дай угадаю, госпожа Орлова опять решила, что мебель устарела?

Такая фамильярность была обусловлена тем, что с хозяином дома, ухмылявшимся, сидя в кресле, Кирилл был давними друзьями. Они знали друг друга с детства, и, пока они были наедине, мужчины позволяли себе вольности.

— А я всё ждал, когда ты приедешь, — Михаил Орлов встал и приблизился к Кириллу для рукопожатия. — Ну, что там с вашей историей с оясимцами? Не могу поверить, что ты так долго тянул.

— С тех пор, как два года назад наследник Кикучи стал заниматься делами клана, я понадеялся, что у них всё наладится. В конце концов, стало ещё хуже. Наверное, не стоило возлагать столько надежд на сына этого человека… И ведь дед машиного жениха был невероятным человеком! Как жаль, что всё, ради чего он поднимал семью и клан, закончилось вот так.

Орлов покачал головой.

— Не нам их жалеть. Главное, что твои глаза открылись раньше, чем Маша и Кикучи Сейичи сыграли свадьбу. Всё бы пропало. И что теперь?

— Кикучи Орочи упрямится. Мы ему даже денег предложили, — хмуро произнёс Кирилл Антонович. — Мы пытались договориться, но теперь он требует чтобы мы с Машей присутствовали лично. Настаивает, что не будет даже говорить о расторжении помолвки, если мы не посетим его дом.

— Последний? — фыркнул Орлов. — Кажется, он распродал всё имущество, и его