Биоэффект - Аллесий

Видимо, столь малый срок анализа полученной информации связан с возможностями моего разума, которые человек, кстати, усилил и ощутимо, несмотря на то, что на километр-полтора вокруг здесь частью меня не были разве что большинство птиц, бактерий и растений.

Конечно, месячные сроки кому-то покажутся долгими, однако я не из таких. Во-первых, огромное количество моих мыслительных ресурсов было задействовано в других задачах, а во-вторых я анализировал года жизни. Двадцать лет за три месяца. Неплохо, не так ли?

Что же мне удалось узнать? О! Многое! Во-первых — я в Европе. На Земле. Только не на своей Земле, ибо сейчас тут тысяча пятьсот какой-то год от Рождества Христова. Точнее человечек и сам был не особо в курсе. Второе — я не просто где-то в Европе, а в Польше. Точнее, в Польше-Литве, ибо эти две страны сейчас объединены унией и зовутся Речью Посполитой. Сию страну я не любил и сильно, так что хорошего настроения мне данный факт не добавлял.

Мужчина оказался охотником, который забрёл достаточно глубоко в лес. Учитывая, что я здесь был, наверное, ещё до его рождения или около того, ибо прошло уже больше пятнадцати лет точно, места тут действительно глубокие, раз уж никто не забирался.

Что ещё? Ну… узнал расположение ближайшего человеческого поселения, имя Короля Польского… узнал, что Иван Четвёртый сейчас является русским царём, о чём мужик знал совершенно случайно, но мне на руку.

Получив эту информацию, я, примерно прикинув, понял, что выйду на нормальные показатели силы, то есть возможностей, примерно к правлению Алексея Михайловича. Возможно — Петра Великого. Хреново то, что мировую историю я знал в этот период только по истории России, да и то не особо хорошо. Эх школа! Где же ты сейчас?!

Зачем мне история? Это просто. Выйдя на определённый уровень сил, я не смогу не влиять на людей, которые так или иначе уже сейчас являются, можно сказать, доминирующим видом на планете. А ещё люди слишком тесно связаны с моими интересами. Сейчас всю ту биомассу, что составляет мой разум, можно заменить на сотню человек и получить ту же мощность. Если я захочу дальше развиваться, то не могу не включить в этот план людей. К тому же, если смотреть на отдаленную перспективу, то я ограничен этой планетой и не скоро смогу покинуть её сам, а вот люди… они меня пронесут.

Теперь вопрос: что мне могут противопоставить представители средневековой цивилизации? Гм… вопрос интересный. “Ничего” — неправильный ответ. Если кому-то придет в голову поджечь лес, то этот некто сделает мне большую пакость. Возможно, смертельную. С другой стороны, что они вообще обо мне знают? Ничего. Вообще ничего.

Из памяти охотника я получил примерное представление о местной жизни и, честно говоря, охарактеризовать её можно было только матерными словами, во всяком случае то, что я узнал. Совместив свои знания и полученную информацию, я получил относительно понятную мне картину мира, от которой можно было отталкиваться.

В Польше, как и в большинстве других стран, было сильное сословное деление. Низшее сословие не сильно отличается от рабов, хотя здесь, в Речи Посполитой, сие выражено просто невероятно сильно. Паны крестьян считают даже не за рабов, а за… чёрт их знает кого. За скот, наверное. Говорящие и полезные животные. Смерти крестьян от голода тут считаются обычным делом, срок жизни этих самых крестьян ограничивается двадцатью пятью годами максимум, да и этот возраст — редкость невероятная.

Охотничек мне попался особый… родом он был из крестьян, однако близких у него не осталось. Деревню разорил собственный же пан, которому не хватало денег на подарки какой-то бабе. В результате доведённые до края люди, точнее их остатки, ибо дети давно все повымерли, как и старики, решили бежать. Добежать, что удивительно, смогли до какого-то монастыря, в надежде, что боженька защитит. Боженька в лице всемилостивой Католической церкви не защитил, вернув обратно пану, коий решил милостиво не казнить народец, а продать оставшихся мужчин, дабы получить недостающую сумму, а баб отдать своим дружинникам, ну или как там у поляков эти ватаги зовутся. Ну а мой пленник — один из проданных, которому повезло с новым хозяином. Относительно, конечно, но, по сравнению со старым, новый был едва ли не персонажем Библии.

Тело охотника мне приглянулось, так что теперь я стал немалую часть времени проводить в нём. Совесть? Не, не слышал. К тому же, сознание бывшего хозяина мною не было уничтожено, оно находилось в спячке. Думаю, позже с ним сумею договориться, а в качестве платы поправил ему здоровье и поэкспериментировал с телом. Думаю, он вряд ли будет против прекращения своего старения, увеличения физических показателей и, фактически, единения со мной, как с целым куском природы. Найти в лесу дом, помощь… вряд ли для него, особенно в нынешнем его положении, может быть подобного мало.

И снова потянулись месяцы, годы… Я старался пока ничего не трогать, лишь расширять своё присутствие. Было, конечно, интересно экспериментировать с новыми видами, однако в первую очередь мне хотелось бы расширить своё сознание и тело, максимально обезопасить себя от уничтожения и чем дальше я разрастался, тем сильнее мне казалось, что этого мало. Правда данное чувство потихоньку стало утихать. Ещё долгих двадцать лет мне потребовалось для того, чтобы расширить свои владения до той самой деревеньки, откуда пришло моё первое человеческое тело. За это время я присоединил к себе больше половины всех деревьев, находившихся в моём ареале, большинство животных, птиц, насекомых…

Проще всего было с муравьями. Достаточно кормить в течение нескольких суток муравейник нужной пищей и вуаля: он мой.

Настоящим сокровищем стало небольшое болото, полностью поборов которое, я получил, фактически, среду, где был абсолютным царём и богом. Пусть на его полный захват и ушёл почти добрый десяток лет, однако в нём я мог в любой момент начать конструировать новый вид, не заботясь о том, в каком теле и как его воплощать. Больше никаких косвенных воздействий на ДНК, только прямое конструирование. В болоте я мог помогать крупным своим частям-животным, которые находились при смерти. Стоило только такой животине доползти до трясины и, считай, она спасена. Мне же сие было выгодно тем, что я не терял собственной массы, особенно нервной ткани, которой