Карина. Путь в никуда - Рокси Торн

Зомби ощерился окровавленным ртом, заставив мой бедный желудок сжаться в спазме, и рванул на меня. Голова, глаза, рот, помню. Выдохнув замахнулась копьем, и голова чудовища оказалась нанизанной на копьё. Ну, не так и страшно. Психушка, один хер, по мне уже плачет.

Кое-как выдернув копьё из черепа, устремилась к машине. Хоть бы двери не закрыл, хоть бы не закрыл!

На удивление добежала без эксцессов и рванула водительскую дверь на себя. Дверь оказалась заперта, а Дима уставился на меня стеклянным взглядом и вдруг, как змея выпростал язык наружу. Не, ну это уже совсем за гранью.

Тряхнув головой, со всей дури шибанула копьём по стеклу, отскакивая в сторону. Стекло рассыпалось на тысячи кусочков, щедро посыпая рычащего мужа осколками. Вот только, ему было уже похуям, он просто рычал и старался до меня дотянуться.

— Ну, прости милый, сегодня на ужин сталь под чужими мозгами, — распаляя себя, попрощалась с мужем и всадила ему острие в глаз.

Дима обмяк, а я так и стояла рядом с дверью, боясь заглянуть в салон. Всего один взгляд, всего один миг, отделял меня от новости, которая может быть гораздо страшнее, чем копьё в глазнице мужа. Долбанная тишина из салона только сильнее нагнетала обстановку.

Я никогда не была образцовой матерью, никогда не считала, что кроме Димы, мне кто-то что-то должен, никогда не считала, что я или ребёнок — центр мироздания. И никогда не хотела жить ради сына. Я не пылала к нему безграничной любовью, я не готова была возложить свою жизнь на алтарь его интересов. Да, я обязана за ним ухаживать, лечить, обучать, но это не значит, что моя собственная жизнь в момент родов прекратилась.

Но, именно сейчас, стоя в метре от него я отчаянно боялась узнать правду. Смогу ли я жить дальше, если сын превратился в чудовище? Да, смогу. Смогу ли простить себя? Да, смогу. Это неправильно, мне положены другие ответы, но самой себе врать бессмысленно, я действительно смогу жить дальше, если зомби не схарчат раньше.

Вот только, зависла я даже не от того, что боялась, что сын обратился, боялась я как раз обратного. Как выживать в этом хаосе с младенцем? Где взять фуру с памперсами и смесью? Как лечить? Как учить? Слишком много вопросов, ответов на которых или нет, или мне они не нравятся.

Вопросы снежным валом заваливали последние крохи самообладания, и я нарочито медленно стала открывать сначала водительскую дверь, чтобы отстегнуть и выкинуть из кресла уже бывшего мужа, а потом и заднюю, перешагнув через труп. И вот даже не кольнуло ничего, подумаешь, через труп мужа перешагнула, эка невидаль.

Медленно открывая дверь в салон, задержала дыхание, как перед нырком в воду, только в данный момент это скорее ледяной ушат, что готовится накрыть меня с головой. Ни один вариант уже не казался единственно правильным. По сути, мы оба в любом случае мертвы, и не важно, сейчас, или через неделю, или через год. Я не уверена, что смогу протянуть достаточно времени, чтобы Тёмка стал самостоятельным. Что станет с ним, когда я погибну? Сколько он будет мучительно умирать от голода и обезвоживания?

Зомби не проявляли интереса ни ко мне, ни к машине. Возможно, в противном случае, я бы не изводила себя перебором вариантов будущего, каждый из которых был страшнее предыдущего, а давно бы уже узнала правду. Но, я всё также оттягивала переломный момент, малодушно ища причину для промедления.

Я почти дёрнула на себя ручку, когда раздалось жалобное хныкание и кряхтение, обычное такое, без рычащих ноток. Просто кряхтение голодного, только что проснувшегося ребёнка.

Что ж, судьба сама подала мне знак и указала путь.

Возможно, время, потраченное на внутренние метания, заняли считанные секунды, возможно, больше, но к нам до сих пор никто из стремительно меняющихся людей, не проявил никакого внимания. И это был мой шанс, наш шанс.

Быстро сметя основную массу осколков с сидения, я села за руль, до сих пор заведённого автомобиля. Куда ехать? Вариантов было не много, с собой только пара подгузников, пюрешка и бутылочка с водой. Без запаса ехать куда-либо бессмысленно, поэтому я с перегазовкой рванула домой.

Лавируя между брошенными машинами и нарушая все мыслимые и немыслимые правила, я неслась в сторону, казавшейся безопасной, квартиры. Не знаю, что произошло в мире, что это за упавшие сферы и что случилось с людьми, но дома есть массивная дверь и запас продуктов и вещей, которые я маниакально выкупала со скидками.

Синий трактор надрывно орал из колонок, Тёма нервничал и хныкал, пока не перейдя в стадию пароходной сирены, но этот момент уже близко, всем нутром своим чую, ещё несколько минут и голодный сын начнёт блажить громче музыки.

На повестке дня, сборы вещей и информации, и ознакомление с той поеботиной, что до сих пор мельтешит перед глазами. В жопу город, в жопу зомби. Но, с конкретным маршрутом ещё стоит определиться, слишком уж много неизвестных в этом уравнении.

Прикидывая, что хватать в первую очередь и непрерывно шикая, стараясь отложить неминуемую истерику, пока не захлопнется дверь, и не провернутся замки на все запоры, я сама не заметила, как заехала во двор. Шлагбаум уже кто-то снёс, да и ворота были распахнуты настежь, но подъезды были закрыты, а площадка пуста. Несколько кровавых пятен и мужские ноги, торчащие из декоративного кустарника, мягко намекали, что и дома не всё так гладко, как мне хотелось бы. Но движения я не замечала.

Вообще, стоило бы закрыть ворота, что повысило бы шансы на спокойное передвижение внутри периметра, но мне было тупо страшно. Да, в доме всего тридцать квартир и высоченный забор, отгораживающий двор от остального города, и судя по практически пустой парковке, внутри осталось не так уж и много соседей. Но, всё равно страшно.

Криво припарковав машину у самого пандуса, плюнув на выработанную привычку, оставлять машину строго по линиям и уж точно не на тротуаре, я с ужасом смотрела на рукав куртки, которая выпала из карточки. Куртка, моя куртка, в кармане которой, лежали ключи не только от моей машины, но и от дома, осталась на полу кабинета Альбины. Хер с ней, с машиной, поедем на этой, один хуй боковые стёкла оказались ненадежной преградой, но квартира то?

Меня накрыло натуральной паникой и слёзы хлынули непрерывным потоком, размывая так старательно нарисованные смоки, я же в люди ехала, конечно,