Unknown - i 77d6616899b694e2

Томо заправил волосы за уши и отклонил голову.

- Есть способ его получить.

- Рисунок убьет тебя, - сказал Джун. – Тебе еще повезло, что тебя не пристрелил

пистолет, что ты нарисовал для Ханчи, или дракон в Торо Исэки. Я удивлен, что ты все

еще не умер от кошмаров, честно говоря, - он покрутил серьгу. – Признаю, твоя воля

сильна.

- Такахаши, - Томо глубоко вдохнул, сжал ладони в кулаки. Он чуть склонился. –

Нарисуй Орочи за меня.

Глаза Икеды расширились, она ожидала реакции Джуна, глядя на него. Я задержала

дыхание, прося, молясь, что он согласится.

Джун рассмеялся, и этот звук не сочетался с угасающим солнцем, был слишком

резким среди опустевшей природы.

- Ты не осмелился просить меня нарисовать Кусанаги, боясь, что я обращу его

против тебя, но просишь нарисовать демона? Что будет, если меч будет у меня? Ты все

равно хочешь использовать его на себе. Какая разница, кто ударит? Или ты боишься, что я

одним тобой не ограничусь?

Глаза Томо вспыхнули.

- А ты остановишься?

Джун замолчал.

- Наверное, нет. Не ты один унаследовал кровь демона. И никто не помешает мне,

если Кусанаги будет у меня.

Томо снял куртку и бросил ее на землю, показывая Джуну голые руки.

- Ты не можешь остановить меня без меча. И ты знаешь, что времени нет, - чернила

капали из его шрамов, словно кровь. – Я требую. Нарисуй Кусанаги и ударь им меня. Или

я все разрушу.

Джун уставился на него.

- Ты этого не сделаешь. Здесь Кэти.

- У него нет выбора, идиот, - сказал Ишикава.

- Закончим, - сказал Томо. – Раз и навсегда покончим с этим.

Голос Джуна стал тихим.

- Я не могу.

Я выдохнула.

- Джун, прошу.

Икеда скривилась из-за моего обращения, но это не задело Джуна.

- Кэти, прости. Я не могу сделать то, что он просит.

- Что такое? – возмутился Ишикава, Джун вскинул руку.

- Я не могу его нарисовать, - сказал он, - потому что я не наследник Тсукиѐми.

Я замешкалась.

- Не понимаю.

- Кусанаги сделан из хвоста Орочи, - сказал Джун. – Орочи родился из ненависти

Тсукиѐми ко всему миру. Сила этого меча, сила уничтожать чернила, идет из Тсукиѐми.

Во мне нет его крови. Если я нарисую Кусанаги, он будет лишь пустой оболочкой меча.

Бесполезной подделкой.

Томо глубоко вдохнул.

- Тогда помоги победить Орочи. Я нарисую его, но одолел его Сусаноо. Если я

нарисую что-то, настолько опасное, я… я не…

Джун улыбнулся.

- И пусть гордость не мешает тебе, - сказал он. – Ты не сможешь управлять этим

рисунком. Я знаю. Ты куда сильнее в кендо, чем я, Юу. Ты знал? Но я всегда побеждал в

наших дуэлях. Знаешь, почему? – он поднял руку, чернила золотыми искрами полетели в

небо, превращаясь в ленты в воздухе. – Потому что у меня есть контроль. Потому что я

всю жизнь учился управлять силой, принимал силу. Я не боюсь больше своих предков. Я

не боюсь смерти. Я принц, Юу, я – божество. Я превзошел тебя во всем.

- Ты ничем не отличаешься, - сказала я. – Только произошел от Сусаноо. А его

сбросили с Небесного моста на землю. От него отказались, - я подождала, пока слова

дойдут до Джуна, но его лицо не изменилось. – В Томо есть сила ками солнца и луны.

Если ты принц, тогда он – император.

Глаза Икеды вспыхнули.

- И как он помогает своей империи? Улицы полны голодных и страдающих. Юу

лишь прячется в своей комнате, пытаясь отрицать чернила в своей крови. Я тоже Ками. Я

знаю, как кошмары сковывают сердце, когда пытаешься жить. Но я не убегаю. Никогда не

убегала.

- Икеда, - сказал Джун. – Юу пришлось убежать. С самого начала он был обречен.

Демон не может принести добро. Он может лишь увянуть и умереть.

В горле першило, сердце колотилось в груди.

- Джун, прошу. Помоги победить Орочи.

- Ты знаешь, что просишь погрузить мир в ад?

- У нас нет выбора.

Джун поджал губы, размышляя.

- Если у вас будет Кусанаги, - сказал он через миг, - вы обратите его против меня. И

попытаетесь меня порезать.

Никто не ответил. Так и было.

- Я помогу тебе, Юу, - что? Я словно его не расслышала. – Но при условиях.

Томо ничего не сказал, чернила стекали по его рукам.

- Кусанаги принадлежал Сусаноо. Я оставлю меч себе, когда ты закончишь вырезать

из себя чернила. Ты не ударишь меня им, не будешь пытаться остановить.

Я застыла. Если мы не остановим Джуна, мир развалится на клочки. Банды уже

сражались, вскоре все перерастет в гражданскую войну, и по прихоти Джуна появится

новый мир, где он управляет жизнью и смертью. Конечно, он говорил, что делает так из

чувства правосудия, защищая слабых, но я уже видела, что власть одурманила его. Он

убивал якудза, но они были людьми. Людьми. Он убивал, чтобы получить желаемое. Как

можно отдать мир ему?

Джун хотел нам помочь, потому что его единственный соперник, равный ему,

исчезнет, ничто не будет ему мешать. Но если мы не получим Кусанаги, Томо обречен,

все станет хуже. Что сделает Тсукиѐми, пробудившись полностью? Разрушит мир? Они с

Джуном будут сражаться, а что останется после них? Холодный изорванный мир.

Томо издал смешок, этот звук напугал меня.

- Ты боишься меня даже без чернил? Как я смогу помешать тебе, если лишусь силы

оживлять рисунки?

Джун злился, щеки его порозовели.

- Я не боюсь тебя. Надоел. Я мог сейчас наращивать мощь, а стою посреди поляны в

горах, теряя время. Ты словно надоедливая муха, Юу. Перестань жужжать перед лицом.

Глаза Томо вспыхнули опасностью.

- С Кусанаги любой противник-Ками будет повержен. И я буду сражаться с тобой с

Орочи, но после этого меч будет моим, а ты оставишь меня в покое.

Голос Томо был низким и решительным.

- Вакатта.

Мы с Ишикавой переглянулись, Икеда смотрела на Томо с удивлением. Он

согласился?

Джун рассмеялся.

- Ты блефуешь, но я помогу тебе. Я покажу тебе, что у тебя нет сил помешать мне, -

он потянулся к блокноту и ручке Томо и придвинул их к нему. Томо поймал их, и я

увидела, что его руки все еще дрожат.

Бабочек не хватило, чтобы успокоить его. Он не мог рисовать.

- О, и еще одно условие, - сказал Джун.

Паника сдавила горло. Что еще он попросит?

- Атама во сагетэ.

Томо сузил глаза.

- Да ладно, - пробормотал Ишикава. – Это подло.

- Нет, - сказал Джун. – Так должно быть. Выкажи уважение, отродье Тсукиѐми.

Преклони голову.

Он хотел сломить гордость Томо, унизить его. Я сжала руки в кулаки.

- Да что с тобой такое? – закричала я. – Чего ты хочешь? Жизнь Томо так же тяжела,

как и твоя. Почему ты наказываешь всех за свои ошибки?

Но Томо опустился на колени и прижался к земле.

Я покачала головой. Это слишком. Слезы застилали глаза, в венах пылал гнев.

- Томо, не надо.

Томо прижал ладони к холодной земле и коснулся лбом травы. Я сморгнула слезы.

Ишикава фыркнул.

- Легко кланяться, когда это ничего не значит, - сказал он. Но я видела негодование

на лице Томо, горечь и обиду. Я видела это, когда он сел с блокнотом на коленях, когда

нажал на ручку и занес ее над пустой страницей.

« Гнев Тсукиѐми знает прекрасно, - зашептал в голове голос. – Его гнев вырвется, и

мир утонет в нем».

Джун отступил на шаг, ткань его хакама шуршала, он сцепил руки перед собой.

Икеда стояла рядом с ним, призрак Аматэрасу, что посещала меня в моих снах. Вдали

небо светилось оранжевым и лиловым, солнце скрылось за горами.

- Рисуй, - сказал Джун.

И когда рука Томо легла на страницу, я поняла, что потеряла его. Его глаза стали

пустыми и чужими, стали озерами чернил. Голоса ками слышались на ветру. Он

нарисовал изгиб спины монстра, длинные хвосты дракона или змея. Он набросал светло-

серым первую голову, добавил длинные рога и шипы, обвел ее четче, дорисовывая пасть.

Рисунок не выглядел опасным, пока он не нарисовал глаз, и этот глаз ящерицы принялся

озираться, следя, как Томо рисует дальше.

Тонкие драконьи шеи переплетались, словно змеи, на странице. Я не понимала,

почему он не может нарисовать их более безобидными. Зачем было рисовать зубы такими

острыми, что они вгрызались в страницу? И что будет с цепями, которые он должен

нарисовать, или бочками сакэ, куда нужно будет опустить головы? Но Томо потерялся в

рисовании, он не мог думать. Да и как? Он никогда не рисовал что-то, что было настолько

опасным. Казалось, что все предыдущие рисунки вели к этому, словно все это время он

никак не мог облечь в форму свои кошмары.

«Посмотри на него, - раздался шепот во мне. – Такой он на самом деле. Это вся