Игната - Рыжая

— Что тебе? — с раздражением спросила я, не отрывая взгляда от книги.

— Рыжая, а правда, что наша Ледяная Принцесса влюблена в Малфоя? — так приторно промурлыкала Панси, что я с трудом сдержала тошноту. Мерлин, они тут все помешались на Малфое?!

— И почему ты это спрашиваешь у меня? — спросила я, захлопывая книгу. Почитать спокойно не дадут.

— Ну, вы же вроде как подруги... — протянула Паркинсон.

Да, подруги. Верно. Как-то раньше это слово мне это слово в голову не приходило. А ведь мы почти всё время проводим вместе. Ну, за исключением, когда я болтаюсь с близнецами, а Дафна — со своей сестрой и моей однокурсницей Асторией.

Эта Астория производила на меня впечатление больной мышки. Она совершенно не была похожа на свою обаятельную сестру — с жидкими, какими-то серыми волосами, вечно стянутыми в тоненький хвостик; сутулая и маленького роста, Астория будто была прозрачной. И этот нездорово-бледный цвет лица... но Дафна нежно любит свою сестру, несмотря на её внешность.

— Дафна — кузина Малфоя, вот и всё, — сказала я, закатив глаза.

Панси фыркнула.

— Ага, так и поверю! Если ты не знала, её сестра Астория по уши влюблена в Малфоя. Говорят, из-за этого сёстры вдрызг разругались! — шёпотом насплетничала Панси.

Я рассерженно хмыкнула и пошла ко входу в гостиную. Панси глупа, как пробка — в книге “Чистокровие волшебников” чёрным по белому указано родство Гринграсс и Малфоев!

Не успела я подойти к проёму в стене, как кто-то оттуда выскочил и буквально сбил меня с ног.

— Смотри куда идешь! — сердито рявкнула я, поправляя одежду.

— Изви... а, Рыжая, это ты! — услышала с голос Дафны. Как это я её не узнала? — Я тебя повсюду ищу! Представляешь, Белби сломал ногу и теперь не сможет пойти на матч! — радостно воскликнула Дафна.

— Так матч завтра! Замена есть? — испугалась я.

— Да. Это я! — заявила Гринграсс, улыбаясь. Я усмехнулась: игра обещает быть интересной...

— Ты чем-то рассержена? — проницательно заметила Дафна. Я вздрогнула: она что, мысли читает?

— Нет, что ты, я за тебя рада...

— Я не про это, — отмахнулась слизеринка. — Просто по глазам вижу.

— Попробуй позаниматься легилеменцией, там тоже по глазам видят, — фыркнула я и выложила Дафне всё, что слышала от Панси.

— Дафна, почему же ты просто не покажешь всем слизеринкам родовое древо Гринграсс? Слухи бы прекратились! — посоветовала я.

Дафна закусила губу.

— Рыжая, нет, — после короткой паузы сказала она. — Тори в самом деле нравится Драко.

— Но... как же... он же... — пролепетала я.

— Тори не моя родная сестра, — совсем тихо вздохнула Дафна.

— Что?!

— Заткнись и слушай. — Цокнула языком подруга и медленно принялась разъяснять.

В роду её матери, Мэгги Браун, не было ни одного магла. Кроме одной её далёкой кузины. Та родилась сквибом, но она вполне адаптировалась в мире, где не было волшебства. Из всей семьи только Мэгги и общалась с ней, даже родители фактически отказались от такого ребёнка. Потом сквиб вышла замуж за магла, родила дочь... и умерла. Вместе с мужем её убили Пожиратели смерти, по неизвестной причине оставив ребёнка, совсем младенца, в живых. Скорее всего, они просто не заметили его в доме.

Мэгги Браун тяжело переживала смерть кузины, и, не задумываясь, взяла её ребёнка к себе. У неё уже подрастала Дафна, которая была на год старше девочки.

— Астория?

Дафна кивнула.

— Родство с Малфоями у меня по отцовской линии, следовательно, Астория никем не приходится Драко.

Я лихорадочно пыталась собрать разбегающиеся мысли.

— Получается, Астория — дочь сквиба и магла? Но она же не смогла бы стать волшебницей!

— Тише ты! — прошипела Дафна. — Это тайна, между прочим. Астория унаследовала магию, и вопрос закрыт. Но ты представляешь, какой поднимется шум, если об этом узнают остальные? А если я покажу родовое древо Гринграсс слизеринкам, то её будут подозревать в инцесте.

Я вздохнула. Да, замкнутый круг.

— Не говори никому про это, — прошептала Дафна. Я кивнула. — Вот и хорошо. Доброй ночи, мне нужно выспаться перед матчем.

Ещё ноябрь, я прибыла в Хогвартсе от силы три месяца назад, а уже случилось столько странных событий, что я и не знаю, что делать.

* * *

Всегда говорят: слушай свой внутренний голос. Теперь точно буду знать, что это золотое правило.

Всё началось с того, что, едва проснувшись, я поняла — сегодня что-то случится. И опять наступила на те же грабли — стала убеждать себя, что всё хорошо. Ведь я так уже делала однажды. И чем это закончилось? Оцепеневшей кошкой и кровавой надписью на стене третьего этажа.

Сегодня же день почти так же не удался. Во-первых, снитч поймал Поттер, несмотря на то, что наши мётлы куда быстрее, и каким-то образом из его руки пропали все кости (надо будет узнать, что же на самом деле произошло), а во-вторых, Дафну задело бладжером, и теперь она валяется в больничном крыле. Когда я заходила к ней после матча, она была без сознания.

Я лежала на кровати, тщетно пытаясь заснуть. Плохое предчувствие меня не покидало. Надеюсь, что моё слишком хорошо выработанное шестое чувство хотя бы в этот раз подведёт.

— Убивать... я голоден... кровь... — услышав всё тот же ледяной, ужасный голос, я чуть не упала с кровати.

Надежда на спокойную ночь стремительно уменьшается.

* * *

Всё-таки, что-то гриффиндорское во мне несомненно есть. Назло вердикту шляпе, что-то просочилось в меня от прочих родственников. Например, безрассудность, с которой я сейчас бросилась на этот голос.

— Рвать... убивать... — звучало всё тише где-то далеко. И только стремглав выбежав из гостиной Слизерина, даже не надев ничего поверх своей длинной сорочки, я поняла, что это слишком опасно — вдруг и вправду я имею дело с каким-то троллем, или же акромантулом...

“Но ведь что говорила Дафна — чудовище говорит на том языке, который понимают почему-то только я и Поттер”, — подумала я. Признавать, что я понимаю язык тролля, было каким-то большим ущемлением собственной гордости, потому я отогнала эту мысль куда подальше. А насчёт акромантула — хоть те и умеют говорить, их слышат все. Что ж это за зверь такой? Которого ещё и заметить не могут?

Я шла по тёмным коридорам школы, настороженно оглядываясь. Порой голос раздавался, но я не понимала, что он говорит — слишком бессвязно и странно всё звучало.

Когда я дошла до второго этажа, меня привлёк шум, который раздавался в одном из кабинетов. Но приглядевшись, я поняла — это никакой не кабинет, а больничное крыло. Как же я забыла?

Едва я подошла к комнате, наступила тишина. Наверное, кто-то из пациентов услышал мои шаги.

Я разочарованно повернулась к выходу, и уже хотела выйти, надеясь поискать это странное чудовище (поступок безрассудного гриффиндорца, но в этот раз моё любопытство затмило холодный ум), как мой взгляд упал на Дафну.

Даже в мраке больничного крыла было видно, что она была бледна, как простыня. Впрочем, неудивительно: на середине игры бладжер ударил её прямо в грудь. Интересно, она спит, или до сих пор без сознания?

Внезапно в коридоре послышались шаги и обеспокоенный голос Дамблдора:

— Сюда, профессор МакГонагалл, — шёпотом попросил он. — Сходите за мадам Помфри.

Я заметалась взглядом по комнате. Через секунду они войдут сюда и увидят меня, а это совсем ни к чему...

Недолго думая, я юркнула под кровать Дафны. Будем надеяться, что профессора не слишком будут смотреть на пол.

Дамблдор и МакГонагалл внесли что-то вроде статуи и положили на свободную кровать, которая стояла рядом с постелью Дафны. Так, а вот это уже интересно.

Послышались взволнованные голоса, кто-то вошёл в комнату и встал с кроватью буквально в двух сантиметрах от меня.

— Что случилось? — спросила шепотом мадам Помфри. Я поворачивала голову так и сяк, стараясь разглядеть то, что лежало перед профессорами.

— Новое нападение, — ответил директор. — Мы с Минервой нашли его на лестнице.

Я ахнула и тотчас закрыла рот; профессора настороженно оглянулись, но ничего не заметив, продолжили диалог.

— По-видимому, он хотел навестить Гарри Поттера, — добавила МакГонагалл. — Рядом с ним валялась гроздь винограда.

“Значит, это точно был гриффиндорец”, — лихорадочно подумала я. — “так, хоть бы не Фред с Джорджем. Хоть бы ещё кому из моих братьев не пришла в голову дурацкая идея навещать Поттера ночью!”

Наконец, я смогла повернуться так, чтобы мельком разглядеть окаменевшего человека. Это был Колин Криви, мой однокурсник. Мне он никогда не нравился. Люди, у которых есть кумиры, вряд ли чего-то добьются. Нужно уважать только себя. Или это так говорит мой слизеринский характер?

— Оцепенение? — пробормотала мадам Помфри. — Опять?

— Да, — ответила профессор МакГонагалл. — Подумать только...

Дамблдор протянул руки к фигуре Колина и что-то взял у него.

— Может, он успел снять нападавшего? — предположила МакГонагалл.