Unknown - o f67fd70d56eae316

решалась вставать, боясь вас разбудить.

– Что вы, мэм? – воскликнул Сэм. – Мы давно уже не спим. Обычно в это время у нас

начинаются занятия в школе, но Эмми себя плохо чувствует, и я остался с ней дома. Даниэлле

пришлось идти одной. Она лучшая ученица в классе, и ей нельзя пропускать уроки.

– А что случилось с Эмми? – спросила Сандра, опускаясь на корточки перед такой же

светловолосой, как и брат, девочкой.

– Ох, мэм, она вчера съела слишком много бобовой похлебки и у нее теперь болит

живот, – поспешил сообщить Сэм.

– Знаешь, – обратилась к племяннице Сандра, – в детстве у меня тоже часто болел

живот от бобовой похлебки. В таких случаях Кассандра, твоя мама, заваривала мне чай. Это

всегда помогало. Думаю, нам следует поступить так же.

– А вы правда наша тетя? – Похоже, Эмми забыла о своем недуге. Она смотрела на

Сандру широко раскрытыми глазами.

– Конечно, малышка. Мы с твоей мамой родные сестры, а значит, ты, Сэм и Даниэлла –

мои племянники.

– Ох, тетя Сандра, я так рада, что вы приехали!

Эмми неожиданно прижалась к ней всем телом, крепко обняв за шею. И Сандра,

чувствуя, как бьется ее маленькое сердечко, еле удержалась от слез. Бедная девочка, как ей не

хватает матери!

– Мэм, – подал голос до этого молчаливо стоящий в стороне Сэм, – пойдемте вниз, я

уже приготовил завтрак. А ты, Эмми, отправляйся делать уроки, как велела Даниэлла.

– Ну, Сэм... – протянула просительно сестренка, все еще не выпуская Сандру из

объятий.

Очевидно, старший брат лишь изображал из себя сурового воспитателя и Эмми об этом

прекрасно знала. Действительно, в следующую минуту он сдался.

– Хорошо, но обещай, что после завтрака сядешь за уроки?

– О, Сэм, конечно же обещаю! – оживилась Эмми и повела Сандру вниз с самым

серьезным видом.

При дневном свете вчерашняя столовая, кухня и гостиная в одном лице выглядела не

такой мрачной. Солнечные лучи, проникая сквозь ситцевые занавески на окнах, играли на

стенах, в очаге весело потрескивали угольки, а аромат свежезаваренного чая разливался по

всему помещению.

Усадив гостью, ребята принялись накрывать на стол. Чашки, блюдца, поджаренный

хлеб, сахар и вазочка с яблочным джемом аккуратно разместились напротив Сандры, и все

приступили к завтраку.

Намазав хрустящий тост джемом, молодая женщина откусила кусочек и блаженно

зажмурилась.

– Ммм... Как вкусно, я давно не пробовала ничего подобного... – и осеклась.

Она заметила, что кроме нее никто больше не посмел взять джем. Эмми было

потянулась к вазочке, но Сэм сделал такие страшные глаза, что малышка быстро отдернула

руку. Кусок застрял у Сандры в горле.

О господи! Какая она идиотка! Очевидно, это лакомство подали специально для нее.

Бедные дети не могли позволить себе подобную роскошь на завтрак и довольствовались

лишь поджаренным хлебом. Краска прихлынула к лицу Сандры, и она поднялась из-за стола.

– Боже! У меня совсем вылетело из головы. Я обещала мистеру Финли приехать

сегодня. Необходимо подписать еще ряд бумаг, – солгала она, надеясь, что они ничего не

заподозрят.

Накинув полушубок, Сандра выскочила из дома.

– Мэм! – Встревоженный голос Сэма, появившегося следом в дверях, заставил ее

12

обернуться. – Вы ведь вернетесь к нам? – В глазах парнишки застыло мучительное

ожидание.

Сандра стремительно взбежала на крыльцо и крепко обняла его.

– Обязательно вернусь. Обещаю тебе, Сэм. Теперь вы моя семья. – Она отстранилась и

взлохматила светлые волосы племянника. – И прекрати называть меня «мэм». От этого я

чувствую себя лет на сто. Близкие обращаются ко мне просто: Сандра. Договорились?

– Хорошо, мэм... Ой, Сандра.

– Так-то лучше. – Она улыбнулась и пошла к машине. – Ждите меня к обеду.

Выехав с фермы, Сандра направилась в город. Прежде всего следовало совершить набег

на местный магазин. Отныне дети должны есть нормально! Она не понаслышке знала, что

такое голод...

3

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк,

США, 1986 год

Есть хотелось ужасно! Вот уже четыре дня как у нее во рту не было ни крошки. Сандра

в отчаянии сжала кулаки, стараясь подавить чувство голода. Увы, сделать это было совсем не

просто. Организм требовал пищи и не хотел внимать голосу разума, который твердил, что это

временно, что скоро подвернется какая-нибудь работа, будут деньги и много, очень много

еды...

Но от подобных размышлений становилось только хуже. Работа! Сколько мест обошла

Сандра в ее поисках, и везде одно и то же: извини, детка, нам требуются девушки постарше.

Разве ее вина, что до совершеннолетия еще далеко, а есть хочется уже сейчас.

Опять! О чем бы она ни пыталась думать, все, так или иначе, сводится к мыслям о еде.

Сандра брела по улице мимо неоновых вывесок магазинов, кафе, ресторанов,

наполняющихся посетителями в этот вечерний час, подобно тому, как продавец наполняет

бумажный стаканчик попкорном...

В медленно остывающем после жаркого дня воздухе витало множество ароматов. Они

переплетались, составляя поистине удивительные сочетания. Сандра поймала себя на том,

что, несмотря на их разнообразие, может с точностью определить принадлежность того или

иного запаха.

Вот в небольшом мексиканском ресторане повар щедро выжимает лимон в паэлью.

Чуть дальше его итальянский коллега натирает сыр для пиццы, а прямо через дорогу, на

огромной плите, источая соблазнительный аромат, покрываются золотистой корочкой сочные

куски мяса...

От возникших перед глазами аппетитных образов у Сандры даже закружилась голова.

Стараясь не упасть, она прислонилась к стеклянной витрине ближайшего заведения и

перевела дух.

Самое главное, это не позволять отчаянию взять верх. Кто же знал, что скопленные

Кассандрой деньги у нее украдут из сумочки буквально на второй день пребывания в Нью-

Йорке!

Неизвестный вор вытащил все до последнего цента, и у Сандры не было средств

вернуться домой. Да и не могла она этого сделать. Стыд и гордость не позволяли предстать

перед сестрой и сообщить о постигшей неудаче.

Единственное, что успокаивало девушку, – это наличие крохотной квартирки в одном из

переулков Бруклина, за которую было уплачено на три месяца вперед, в день приезда. Пока

есть крыша над головой и надежда найти работу, не стоит предаваться пессимизму. Голод

лишь временное явление, но, боже, как хочется есть!

Под ложечкой предательски засосало. Надо идти домой. Укрыться за дверью и стенами

от этих соблазнов. Но, приняв решение, Сандра не торопилась его исполнить. Она смотрела

13

сквозь витрину на залитый электрическим светом зал ресторана. Ее взгляд заскользил по

тарелкам посетителей. Какие счастливые! Они даже не представляют, как им повезло, что у

них есть возможность вот так запросто наслаждаться едой!

Челюсти Сандры задвигались в такт челюстям мужчины, на тарелке которого

красовалось исходящее соком рыбное филе. Бессознательно совершая жевательно-

глотательные движения, девушка переключила внимание на тарелку его спутницы. Что там у

нее? Похоже на цыпленка. Она совсем не ест, так, ковыряет вилкой! Возмущению Сандры не

было предела.

«Разве можно так! – хотелось ей крикнуть. – Это же еда! Ею нельзя играть. Не хотите?

Отдайте лучше мне!»

Незнакомка, словно почувствовав на себе взгляд, повернула голову в сторону витрины,

увидела замершую у стекла Сандру и приветливо ей улыбнулась. Девушка рефлекторно

ответила тем же. В тот же миг все вокруг завертелось, смешалось, как в калейдоскопе, и

погрузилось в темноту...

– Уайт, послушай меня! Я никогда не ошибаюсь. Поверь, в этой девочке что-то есть. – В

хрипловатом голосе говорящей слышались властные нотки. Вероятно, женщина привыкла

командовать.

Сандра постепенно пришла в себя, но еще не решалась открыть глаза. Она просто

лежала и слушала, пытаясь понять, что же с ней все-таки произошло.

– Джоанна, ты же знаешь: я всегда доверял твоему чутью, но на этот раз, мне кажется,

твои доводы беспочвенны. Да, не спорю, она миленькая блондинка, но добрая треть

американских девушек точно так же подходят под это определение. Я не вижу в ней харизмы.

Тот, кого звали Уайт, явно не желал продолжения разговора, но женщина по имени

Джоанна и не думала отступать.

– Ты же фотограф, Уайт! Один из лучших среди тех, кого я знаю. Неужели не разглядел

очевидного? Да, эта девушка блондинка, но ее сущность другая. Брюнетка! Цвет созревшей