Лев Николаев - ПОД НЕМЕЦКИМ САПОГОМ

* * *

Несколько дней тому назад было объявлено, что жители города, не имеющие службы или постоянной работы, будут эвакуированы из города в принудительном порядке. Сейчас это постановление отменено. Очевидно немцы придумали иные способы «разгрузки» голодающего города, или — что вернее — предоставили людям умирать от голода. Недавно распространились слухи о том, что немцы будут снабжать город хлебом. Но пока эти слухи не оправдались. По прежнему нет воды, нет света и нет хлеба. Немцы умудряются освещать свои комнаты электричеством, но русским света не дают.

25 декабря.

Вчера я зашёл в кино и впервые видел один немецкий фильм, названный «Галло, Жанин». Свет потух во время представления и я не стал дожидаться окончания кинокартины. Я вышел из зрительного зала с чувством облегчения. Нелепый фильм! Та часть его, которую я видел, производит жалкое впечатление. Это — большая дребедень. По сравнению с советскими фильмами, обычно столь содержательными, эта картина оставляет впечатление чего-то никчёмного, и никому не нужного и надуманного.

* * *

Наши продовольственные запасы почти все вышли. Осталось лишь несколько килограммов ячменного зерна, которым мы пользоваться не умеем, так как плюшки, которые мы печём из этой муки, оказываются несъедобными. Остались ещё 5 или 6 килограмм пшеничного зерна, из которого мы ежедневно 2 раза в день варим кашу, и несколько бураков. Скоро мы будем питаться одними надеждами. Отёки на теле у меня всё увеличиваются, а, главное, у меня начинает появляться полное безразличие ко всему, что бывает обычно предвестником смерти от голода.

* * *

Недавно я заходил в Рентгеновский институт. Масалитинов и Моргачёв сильно отекли. Масалитинов мечтает поймать «собачку» и съесть её. Он говорил это со свойственным ему присюкиванием. Бедный человек! Видимо он скоро умрёт. Ещё худшее впечатление произвёл на меня доктор Моргачёв. Он весь отёчный и, кроме того, у него начал развиваться психоз, по видимому, в связи с начинающейся отёчностью головного мозга. Моргачёв взял меня за руку, отвёл и таинственно в сторону и сообщил, что он собирается обложиться книгами и словарями и учить сразу несколько иностранных языков. Этот, по видимому, помрёт раньше нас всех.

29 декабря.

Немцы не только не снабжают Харьков продуктами, но выкачивают всё, что можно, из обнищавшего города и высылают в Германию. Говорят, что возобновили свою работу конфетная и пивоваренная фабрики, но население не видит этих продуктов и они поступают к немцам.

* * *

Горит Дом Красной Армии. Приходилось слышать, что немцы, празднуя там день рождества, напились пьяными и подожгли этот дом. Недавно таким же образом сгорел дом на Лермонтовской улице.

30 декабря 1941 г.

Продукты иссякли. Завтра, под Новый год, жена уходит вместе с сыном в деревню Бабаи для мены. У меня больше нет сил ходить так далеко.

1 января 1942 г.

Ночь под Новый год я провёл очень тревожно. Были слышны орудийная, пулемётная и ружейная пальба и это длилось до самого рассвета. Я думал, что это либо налёт партизан, либо бои с регулярной Красной Армией, внезапно приблизившейся к городу. Девочку я не будил, но сам я встал и на всякий случай приготовил вещи для того, чтобы спуститься в подвал. А утром выяснилось… что это немцы баловались и встречали столь бурно Новый год…

* * *

Вернулись жена и сын, принесли бураков и капусты. Это будет всё наше питание. Ни белков, ни жиров, а одна лишь клетчатка.

Нервы у меня сильно расходились. У меня был истерический припадок с рыданиями-хохотом. Я чувствую, что скоро погибну.

* * *

Жена рассказала, что в деревне Бабаи, где они были, крестьяне очень недовольны немцами, которые под угрозой оружия отбирают у них последние продукты. Если бы сейчас в Харькове вновь установилась советская власть и снабдила бы население хлебом, её встретили бы восторженно. Немцы ведут себя как завоеватели, расчитывающие лишь на силу оружия. Но на штыках долго не просидишь.

* * *

Я сравниваю поведение некоторых украинских женщин с героиней рассказа Мопассана «Пышка». Некоторые наши женщины, утратившие всякий стыд, сблизились с немцами. Я часто хожу на поклон к одному знакомому истопнику, некоему Тихоновичу. Он теперь — комендант одного здания, где расположилось одно немецкое учреждение по снабжению армии. Немецким чиновникам, работающим в этом учреждении, живётся неплохо: они воруют всё, что можно, а истопник тащит у них всё, что плохо лежит! Так вот я хожу почти каждый день к этому истопнику, чтобы достать у него в обмен на золотые вещи немного продуктов. Этот Тихонович издевается надо мною, заставляет ждать себя по 3–4 часа, а затем заявляет, что у него ничего нет. За одну золотую вещь он обещал дать мне три пуда муки и килограмм масла. Он несомненно получил эти продукты у немцев, но мне ничего не дал и кормит меня обещаниями и словами сочувствия!

У этого Тихоновича имеются две смазливые дочки. Недавно один из немцев, некий Вальтер, должен был отправиться на фронт. Дочка Тихоновича, жившая с этим немцем, провожала его с рыданиями! Между тем её старший брат служит в Красной Армии. Девица, конечно, нисколько не заботится о том, что её родной брат и любовник-немец будут находиться в разных лагерях и может быть им придётся стрелять друг в друга! Следует признать, что национальное чувство, что любовь к родине очень слабо развиты у некоторых наших женщин!

2 января 1942 г.

Страшно подумать о судьбе харьковских евреев: они живут в своём гетто около Тракторного завода без права выйти из отведённого им района. Им разрешили взять с собой лишь те вещи, которые они смогли донести на руках. Таким образом, даже те евреи, которые запаслись продуктами, обречены на голодную смерть. А ведь среди них — много женщин и детей. В гетто выселились около восьми тысяч евреев! Ужас сжимает горло, когда подумаешь о тех драмах, которые разыгрываются ежедневно в гетто. Что испытывают родители, видя, как умирают их дети. Бедные, бедные люди!..

* * *

Стоят большие холода. В нашей кухне, где мы живём, утром температура не превышает +3°.

5 января 1943 года.

Сегодня я упал на улице от истощения. Ноги стали мягкими и я опустился на снег под забором. Посидел некоторое время, отдохнул и поплёлся дальше. Вид у меня стал ужасный. Я выгляжу как глубокий старик! Отёки распространились по всему телу. Сердечная слабость всё увеличивается. Мучает одышка. В таком виде приходится ходить по городу на большие расстояния!

6 января.

Воды нет. Мы пользуемся снегом, но он грязный. Мы едим на грязных тарелках невероятно грязными руками (в саже и копоти). Мы пали так низко, что уже не ощущаем глубины нашего падения. Все мысли только об еде. Мы запретили друг другу говорить о вкусных блюдах, чтобы не раздражать аппетита.

7 января.

Великая радость! Мне удалось поменять золотую вещицу на 25 кгр. муки и на литр масла! Это произошло как раз во-время. Продуктов у нас совершенно не осталось и жена собиралась завтра вновь идти в деревню для мены.

* * *

Цены на базаре резко повысились. Ещё недавно литр керосина стоил 30–40 рублей, а сейчас его продают за 100 руб. Стакан соли можно было купить за 5 руб., а теперь он стоит 15 рублей.

9 января.

Сегодня я в первый раз в жизни получил милостыню. Я шёл по Николаевской площади и задумался. Вид у меня был, очевидно, ужасный: худой, бледный, отёчный. Пальто грязное, так как я целое утро работал в нём и не мог его отчистить. Вдруг я услышал около себя голос: «Подождите!» и кто-то дотронулся до моего рукава. Я обернулся с досадой. Мельком увидел около себя лицо маленькой, пожилой женщины. Она что-то сунула мне в карман и удалилась. Я машинально сказал «Спасибо!», не сообразивши, что это была милостыня. Опустивши руку в карман, я вынул оттуда маленький кусочек хлеба весом не более 30 или 40 грамм. Я попробовал его. Он был чёрный и невероятно горький. В нём было много отрубей. В иное время этот хлеб был бы совершенно несъедобным… Я был тронут этим подаянием. Старушка пожалела меня и, возможно, отдала мне свой последний кусок хлеба. Отвратительное качество этого хлеба доказывает, что старушка сама плохо питается. Я завернул в бумагу кусочек хлеба и думаю сохранить его как реликвию.

* * *

В квартире, куда мы переселились в октябре, жили семьи юриста и инженера. Уезжая, они оставили много книг по специальности. Сейчас мы принуждены топить ими плиту, так как дров очень мало и их трудно достать. Конечно, это вандализм. Но что делать? Не умирать же от голода. В институте ортопедии хранились научные материалы, которые я собрал в своё время с огромной затратой времени и сил. Эти материалы имели громадную ценность и я ещё не успел их использовать. Санитары растаскали эти материалы на топку. Война! Ничего не поделаешь!