Малинджи - Ольга Рубан

Так вот… есть на Земле места, хранящие проходы в Кайонгуни. Возможно, и пещеры Улуру хранят такие проходы, но я их никогда не видел и не слышал ни о ком, кто видел. А вот скала Ти, расположенная в полудне пути от моего родного поселка, точно хранит. Давным-давно, когда даже Луна была гораздо ближе к Земле, что-то произошло. Ткань, из которой соткан наш мир, лопнула, образовав бреши. О большинстве их люди не знают, а те, о которых знают, бережно хранят и чтут. Потому что места эти очень опасны. Опасны не потому, что несут зло, а потому, что очень уязвимы. Звери, птицы и прочие твари обходят бреши десятой дорогой. Но они гораздо мудрее человеческого существа с его любопытством, алчностью и авантюризмом...

- Стоп, стоп, стоп! – Карл помахал перед собой ладонями, - О чем ты говоришь? О параллельных мирах? О путешествиях во времени? О рептилоидах?

- Кайонгуни – это…, - старик замолчал, подыскивая правильные слова, - Это место, куда попадают ушедшие сразу после смерти, что-то вроде перевалочной базы. Не знаю, как точно перевести это на ваш общий язык. Самое близкое по смыслу, что я слышал, это - «Место отдыха». Хотя дело вовсе не в отдыхе, а в, освобождении и преображении перед дальнейшими странствиями. Как гусеница не может взлететь, пока не превратится в бабочку, так и дух не может пересечь Реку, пока в ее водах не смоет свои человеческие черты. Думаю, для тебя не секрет, что любое живое существо, помимо физического тела обладает еще… кхм… как это у вас? Бессмертной душой. Мы же зовем это истинным телом. Истинное тело накрепко связано с физическим, и пока эта связь не обрывается, оно находится в «Месте отдыха», а потом отправляется дальше – за Реку.

Ярран закинул в рот толстую креветку и с легкой иронией посмотрел на ошарашенного Карла. Карл не знал, как относиться к этой истории. Атеистом он не был, но точно не верил во все эти архаичные Рай-Ад-Чистилище. А речь, как ему показалось, идет как раз о чистилище. Удивительно только, что слышит он об этом из уст австралийского аборигена.

- Никто не знает точно, как это место обнаружили люди, но, думается мне, обнаружив, они, конечно, попытались исследовать его, и ничего путного из этого не вышло. Я был в Кайонгуни и знаю, как легко там потеряться. Пустота, мгла, сплошная белизна. Неизвестно, сколько древних исследователей сгинуло без следа на туманных пустошах, но, уверен, число это измеряется сотнями. Согласно легендам, Хранители заметили эти вылазки и явились к Порогу, чтобы предостеречь людей от дальнейших авантюр, а также рассказали им о Реке и ее предназначении.

- Хранители? – Карл нахмурился.

- Хранители рода, конечно! – ответил Ярран, - Первые в рода́х, что отказались от дальнейших странствий и остались в Кайонгуни, чтобы оберегать судьбы живых потомков и провожать к Реке души усопших.

- Ангелы-хранители что ли? – скривился Карл, все больше удивляясь тому, как дремучие бушменские легенды почти слово в слово пересказывают общеизвестные загробные байки. Сейчас от его истории веяло сказками Древней Греции, которыми он зачитывался в детстве: река смерти Стикс, мрачный паромщик Харон, подземное царство Аида.

- Если тебе так больше нравится, пусть будут ангелы, - сдержанно ответил Ярран и, отхлебнув пива, продолжил, - Долгое время все ограничивалось тем, что Древние люди приходили к Порогу, взывали к Хранителям и испрашивали об урожаях, охоте, погоде, судьбах живых, а также через них обменивались весточками с недавно ушедшими. Но нет предела человеческим глупости и любопытству. Река поглотила их воображение, и древние начали строить тропу, чтобы лично увидеть это чудо и общаться с родными без посредников. Хранители пытались их отговорить, объясняли, что Кайонгуни – не место для живых, что только по чудовищной ошибке появляются прорехи вроде этой, где миры соприкасаются. Они предупреждали, что надо быть крайне мудрыми и осторожными, чтобы ненароком не навредить хрупкому миропорядку. Но люди, воодушевленные тем, что выкладываемая Тропа приводит большинство их обратно, не слушали. И тогда Хранители отступились и ушли в глубь Кайонгуни. Лишь иногда они появляются у Тропы и наблюдают за очередным путником, но больше не говорят.

Человек, который заложил последний камень, рассказал, что добрался до Побережья, смог вызвать некоторых из недавно ушедших и говорил с ними. С тех пор и началось непрекращающееся паломничество к Заповедным Водам. Многие, кто сходил с Тропы, терялись и никогда не возвращались назад. По сей день, никто не знает, что с ними стало, ибо их больше не видели ни живые, ни мертвые. Но те, кто доходил до Реки, мог побыть со своими родными.Главное – успеть до того, как физическое тело будет погребено или начнет портиться. Как правило, когда первая роса покрывает труп, душа его уже за Рекой, и смысла идти в Кайонгуни нет.

Ярран замолчал и долгими глотками осушил свое пиво. Взгляд его затуманился, и Карл вдруг вспомнил про непереносимость бушменами алкоголя. Что, если Ярран сейчас напьется и не сможет рассказать… Но пару секунд спустя стало понятно, что взгляд его затуманился не от алкоголя, а от воспоминаний. После долгой паузы, бушмен зашевелился, отставил на край стола опустевшую кружку, а себе плеснул рома.

- Я плохо помню Малинджи до того, как началась эта история, так как был еще совсем зеленым пацаненком. Ничего примечательного в нем не было, кроме того, что это был дрянной человечишка. Подлый, завистливый и жадный. Несколько раз его ловили на воровстве, приставании к чужим женам, и на него же, в первую очередь, легло подозрение в поджоге хижины селянина, с которым они жестко подрались как раз на этой почве. В том пожаре погибла маленькая девочка.

Племя уже готовилось созвать совет, чтобы изгнать его из поселка, но Малинджи внезапно пропал. Оказалось, что у него открылся туберкулез. Долгое время он лежал в больнице в Дарвине, потом его отправили домой - то ли долечиваться, то ли умирать. Умирать он явно не собирался, но и охотиться больше не мог. Как и промышлять воровством. Дети выросли и разъехались, престарелая мать едва передвигала ноги, а соседи по понятным причинам помогать не стремились. Долгое время они жили кое-как, питаясь лишь собираемыми его женой фруктами, кореньями и иногда случайно пойманной рыбешкой.