Девочка-свеча - Софья Леонидовна Прокофьева

– Знаю, знаю, – раздражённо проговорил Гиссарго. – Но теперь постоянно я чувствую мучительную пустоту в сердце. Эта пустота давит, как камень. Но не будем об этом…

– Чего же ты хочешь? – нахмурился незнакомец, пристально глядя на Гиссарго.

– Власть! – тихо и страстно проговорил Гиссарго. Его бесцветные глаза зажглись, словно туда кинули горсть раскалённых углей. – Я хочу власти над этим городом, где однажды мальчишки посмеялись над моим уродством. Я хочу, я жажду стать повелителем этого королевства. Чтобы зло и порок угнездились и расцвели, как чёрные цветы, в душе каждого жителя, пока все они не станут убийцами, палачами и грабителями. Вот тогда я скажу: «С меня довольно, я получил то, что хотел!»

Пена выступила на губах Гиссарго. Если раньше он был страшен, то теперь он стал отвратителен.

– Что ж, цель твоя забавна и нравится мне, – усмехнулся незнакомец. – Но торопись. Если у короля и королевы родится ребёнок, тебе будет труднее справиться с ними… Однако мой чёрный конь заждался меня, я слышу удары его копыт о шпиль башни.

Незнакомец встал, лениво потянулся. Вдруг он насторожённо оглянулся на дверь.

– Проклятье, кто-то подсматривает за нами!

Незнакомец шагнул к двери, тут я заметил, что он слегка прихрамывает. Дверь распахнулась.

Я стоял на пороге, неподвижный, поражённый всем, что увидел и узнал.

– Э, да это твой братец! Я давно слежу за ним, но он нам не попутчик. Скажу тебе прямо: на этот раз он слишком много видел!

Страшный гость щёлкнул пальцами и что-то пробормотал. В тот же миг огонь в камине померк, и всё погрузилось в глубокую темноту. Я ослеп…

– Это навсегда? – услышал я равнодушный голос моего брата.

– Считай, что так, дружок, – послышался в ответ скрипучий голос незнакомца. – Его способен исцелить только свет истинной доброты. Но могут пройти столетия, пока он её встретит. А жизнь простого человека коротка…

Ощупью я нашёл дорогу к лестнице, держась за перила, спустился вниз. Скорее, скорее от этого страшного места!

Расспрашивая прохожих, добрался я до своего дома. Отчаянию моему не было предела. Я не скоро заснул и вдруг пробудился от запаха удушливого дыма. Дом был охвачен пламенем. Кто-то из добрых соседей вытащил меня из огня. К утру от дома осталась груда пепла. Тёплого пепла. Я трогал его руками, слёзы текли из моих ослепших глаз. Вдруг я наткнулся на стопку книг. Мне вспомнились слова моего брата: «Эти книги не тонут в воде и не горят в огне». Я взял наобум несколько книг, ведь это было всё, что осталось от родного дома. Шатаясь, я ушёл, кто-то перевёл меня через улицу, кто-то вложил мне в руку крепкий посох. Я присел на траву, прислонясь к какому-то дереву. Мимо меня шли люди, до меня смутно доносились их голоса. Вдруг я услышал имя своего брата.

– Вы слышали, этот богач Гиссарго, ну как его там, ну да, Зелёный Горбун, всё утро копался в пепле, – это был мужской голос.

– Да что ему! Захочет, построит новый дом, ещё пошикарней, – ответил ему кто-то.

– Он искал в пепле какие-то книги. И, видно, не нашёл. Так и сыпал проклятьями!

Тогда я ушёл, стуча посохом и прижимая к груди книги. Но чем они могли помочь убогому слепцу?

Не знаю, сколько лет прошло с тех пор, точно тебе не скажу. Я отличал день от ночи по теплу, исходящему от солнца, по холоду, идущему от ночной земли. Мне кажется, я обошёл полмира, стуча по дорогам своим посохом. И вот судьба привела меня обратно в мой родной город. Я даже не знал этого, не знал, где я. Бог милосердный послал мне тебя, моё светлое дитя. И вот, наконец, я прозрел. Кто ты? Откуда в тебе столько любви и милосердия? Кто твои родители?

– Не знаю. – Соль подняла на него глаза, полные печали. – Я – подкидыш.

В этот вечер Соль ушла просить милостыню в Нижний Город и не вернулась.

Соль спустилась в Нижний Город. Она чувствовала себя маленькой и жалкой, такой чужой среди этих роскошных домов с петушками на крышах, сияющих витрин магазинов. Но что делать? Дома её ждали голодные друзья.

Девочка положила шапку у ног и запела. Её чарующий, звенящий голос поднялся вверх, к бледным, остывающим вечерним облакам.

Несколько медных монет упало в её шапку. Прохожие слушали Соль и отходили от неё с задумчивыми, просветлёнными лицами.

Соль улыбалась, складывала вместе ладони и кланялась.

Вдруг прямо возле Соль остановился большой, ярко размалёванный фургон. На нём нарисованы смешные рожицы клоунов, гимнасты, согнутые в кольцо. А вот зелёный слон. Хоботом он держит корзиночку, а в ней – обезьянка.

Из фургона выскочил толстый человечек на коротких, кривых ножках.

– Эй, девочка, это ты пела?

– Я! – испугалась Соль. – Но я не делала ничего плохого. Я только пела.

– Послушай, певунья, я директор цирка. Ты славно пищишь, точь-в-точь мышь, попавшая в мышеловку. Может, и рассмешишь моих зрителей. Хочешь выступать в моём цирке?

Директор цирка презрительно отшвырнул ногой старую шляпу, и несколько медных монет покатились, делая круги вокруг Соль.

– Я буду платить тебе не в пример больше. Соглашайся, дурашка!

– Нет, нет, я не хочу! – Соль попятилась к стене. – У меня здесь друзья, и я не могу их бросить.

Соль попробовала убежать, но не успела.

– Эй, Свист, Муха, сюда! Хватайте девчонку! – крикнул директор цирка.

Из фургона мигом выскочили два силача, затянутые в чёрное трико. Мышцы на руках у них были такие могучие, словно большущие дыни, разрезанные пополам.

Один из них схватил Соль поперёк живота, другой ухватил её дрыгающиеся ноги. Соль не успела ахнуть, как очутилась внутри фургона. Свист и Муха держали её крепко.

– Пустите меня! – крикнула Соль.

– Будешь дёргаться, я тебя задушу, – равнодушно сказал Свист.

– Оторву голову, – деловито добавил Муха.

Соль притихла – что ей оставалось делать?

Потом её окружили какие-то люди в пёстрых одеждах. Одни смотрели на неё презрительно, другие насмешливо. Кто-то ткнул ей в живот пальцем.

– Ну и тощая!

– А уж грязная!

– Верно, никогда не мылась!

– Где только отыскали такую уродину?

Вошёл директор цирка, все сразу примолкли.

– Отмойте эту оборвашку, да как следует трите мочалкой, не жалейте мыла. Сегодня же сшейте ей платье из марли с блёстками. Завтра она будет петь.

Тут бедняжку Соль совсем завертели, закружили,