Екатерина Мишаненкова - Я – Коко Шанель

Поначалу все шло прекрасно – Коко в компании Миси приехала в Америку, где ее встретили по-королевски – даже паровоз выкрасили в ее любимый белый цвет. Встречать ее явились крупнейшие звезды Голливуда во главе с несравненной Гретой Гарбо. Все газеты писали об этой встрече двух королев – моды и экрана. Шанель активно взялась за работу, сделала костюмы для Глории Свенсон в фильме «Сегодня вечером или никогда» и получила за них благожелательные отзывы критиков. Но…

К сожалению, правы оказались те, кто отговаривал Голдвина от этой авантюры. Принудительно одеть всех звезд у одного модельера – слыханное ли это дело. Шанель с первых же дней столкнулась с противодействием многих актрис, не желавших, чтобы им навязывали стиль одежды. К тому же, что еще важнее, оказалось, что Голдвин недостаточно учел законы кино – пропагандировавшаяся Коко естественность была слишком блеклой и невыигрышной для экрана. Элегантность от Шанель – это элегантность простоты, обрамление женщины, она не должна бросаться в глаза. Тогда как актриса наоборот обязана сразу привлекать всеобщее внимание, в том числе и своим костюмом.

Впрочем, нельзя сказать, что Шанель съездила в Голливуд совсем уж зря. Во-первых она приобрела новых клиенток и даже подруг, причем еще каких – Грета Гарбо и Марлен Дитрих с тех пор не раз заказывали у нее наряды, а с ней самой поддерживали дружеские отношения. Плюс к тому, поработав на киностудии, Коко узнала, что такое фотогеничность, и как она важна для современной женщины и ее наряда. Это оказало большое влияние на ее дальнейшее творчество.

Коко Шанель терпеть не могла драгоценности и говорила, что носить бриллиантовое ожерелье – это все равно что обернуть вокруг шеи банковский чек.

Она была неистощима в насмешках над модницами, которым приходится каждый вечер снимать ожерелье и прятать его в сейф, а роскошные драгоценности, подаренные ей герцогом Вестминстерским надела пару раз, а потом просто разобрала на камушки.

При этом нельзя сказать, что она не любила украшения – ни в коем случае. Она их обожала, и на ней всегда было много ожерелий, браслетов, цепочек, серег. Что она ненавидела, так это драгоценности ради их стоимости, с ее точки зрения в украшениях, как и в одежде важнее всего была их функциональность. Ну а какова их главная функция? Конечно же, делать женщину красивее. И какая тогда разница, бриллианты это или блестящее стекло, если эффект один и тот же?

Руководствуясь этими принципами, Коко еще с 1922 года занималась изготовлением собственной линейки украшений, называя их фантазийной бижутерией. Для создания их она не прибегала к услугам профессиональных ювелиров, заявляя, что их творения нагоняют на нее скуку. Эскизы для ее бижутерии по ее указаниям рисовал сначала ее старый друг Этьен де Бомонт, потом герцог ди Веруда. Да и сама она любила сидеть у себя в салоне, обложившись коробками с настоящими и поддельными камнями, и составлять из них узор будущих украшений. На это пошли, кстати, и драгоценные рубины и изумруды из разобранных ею подарков герцога Вестминстерского.

7 ноября 1932 года Шанель устроила в своей квартире благотворительную выставку для избранных посетителей, на которой продемонстрировала созданные ею украшения.

Ничего подобного никто из них никогда прежде не видел. И дело было не только в том, что Коко, умевшая производить нужный эффект, велела поставить специальное непрямое освещение, благодаря которому драгоценные камни сверкали и переливались, ослепляя всех и разбрасывая разноцветные блики. Ее украшения поражали новаторством, новизной форм, способностью к превращению: браслеты могли стать манжетами, а колье легким движением руки трансформировалось в три браслета и брошь.

Инициатором этой выставки стал новый возлюбленный Коко – талантливый и амбициозный стилист Поль Ириб, который и был автором эскизов большинства из этих украшений.

Все эти драгоценности не предназначались для продажи, они должны были только продемонстрировать зрителям новый стиль Шанель. А выручка от входных билетов, а также от продажи роскошных каталогов шла в пользу благотворительных организаций.

Имя Шанель вновь было у всех на устах. И многих интересовал вопрос – откуда такая перемена во взглядах?

Сама она объясняла свой неожиданный интерес к бриллиантам очень просто – с началом мирового кризиса бриллианты из украшения для снобов превратились в настоящую неподдельную роскошь и тем стали для нее ценны, ведь она всегда ненавидела пустое тщеславие и ценила дорогую естественную простоту… сколько бы та ни стоила.

Роман Шанель с Полем Ирибом начался в 1933 году, и как это ни удивительно, она сразу и очень сильно попала под его влияние.

Именно Ириб уговорил ее принять предложение Голдвина и поехать в Голливуд, он же подбил ее на устройство выставки драгоценностей, ради него она начала издавать собственную газету, которая не принесла ей ничего кроме убытков.

Впоследствии Коко вспоминала, что Поль Ириб был самым сложным из мужчин, которых она знала в своей жизни. Она никогда не могла понять, чего он на самом деле хочет. Например, однажды он упрекнул ее в том, что она погрязла в бессмысленном расточительстве – содержит огромный бесполезный особняк и целый штат прислуги. Коко тут же отказалась от дома, рассчитала всех слуг кроме горничной и переехала в маленькую тихую гостиницу. Но конечно Ириб опять остался недоволен – еще бы, с его-то любовью к роскоши – и Шанель опять поменяла место жительство, на сей раз переехав в отель «Ритц», ставший ее домом на долгие годы.

Последняя любовь Коко Шанель закончилась неожиданно и трагически.

21 сентября 1935 года Поль Ириб приехал к своей знаменитой возлюбленной на ее виллу «Ла Пауза». Их роман был в самом разгаре, Мися даже утверждала, что после развода со второй женой Ириб собирается жениться на Коко. Они постоянно спорили, мирились, и великая Мадемуазель, которая прежде всегда и во всем могла настоять на своем, в очередной раз ему уступала.

Ириб увлек Шанель политикой – все ее знакомые замечали, что она стала чаще говорить о будущем устройстве мира, и в ее словах слышался отголосок мыслей ее возлюбленного.

Странные у них были отношения, но главное, что оба – и Шанель, и Ириб – были счастливы. Они вели оживленную светскую жизнь, ездили в гости, а потом отдыхали на прекрасной вилле «Ла Пауза», которую оба очень любили.

И вот 21 сентября Ириб как обычно приехал к Коко. Но на сей раз их идиллия вдруг прервалась – они собирались пойти играть в теннис, когда Поль Ириб вдруг схватился за грудь и упал… Через несколько часов он умер в клинике, так и не придя в сознание.

Ее друзья вспоминали, что Шанель тогда вновь замолчала, как уже было один раз, после смерти Кейпела. Она страдала, но не произносила ни слова, словно потеряла дар речи. Вывела ее из этого состояния только Мися, примчавшаяся сразу, как только ей сообщили о трагедии.

Все, кто хорошо знал Коко, говорили, что после смерти Ириба она сильно изменилась. Кажется, она просто перестала верить в будущее и смирилась со своим вечным и безнадежным одиночеством…

В 1936 году, когда Шанель пыталась найти спасение от своего горя в работе, в ее жизнь неожиданно вмешалась политика.

Весной 1936 года на выборах победу одержали левые партии. Глава социалистов Леон Блюм в июне сформировал правительство Народного фронта. Профсоюзы подняли головы, увидев в этой победе возможность наконец отвоевать то, что уже было у рабочих многих других стран – оплачиваемые отпуска, сорокачасовую рабочую неделю и коллективные договоры. В Париже многие дорогие магазины и модные дома просто-напросто закрылись в ожидании более спокойных времен.

Шанель закрывать свой бутик не собиралась, но к ее изумлению и возмущению это сделали работницы ее фирмы. Делегация работниц пришла в «Ритц» – Коко их не приняла, тогда они в свою очередь преградили ей дорогу в ее собственный магазин на рю Камбон.

Коко была в ярости.

Вместо переговоров она ответила увольнением трехсот работниц. Те не двинулись с места, видимо понимая свою силу – приближалось время предосенней коллекции, и сейчас они были нужны Шанель не меньше, чем она им.

В конце концов Коко пришлось уступить и согласиться на часть требований – она не могла позволить себе пропустить показ коллекции и уступить верховенство в моде своей главной конкурентке Эльзе Скиапарелли. Торжествующие девушки вышли на работу, и дом Шанель снова открылся.

Впрочем, куда больше чем забастовки в 30-е годы Шанель беспокоила выросшая конкуренция в мире моды.

Как ни велика была слава Шанель, остаться единоличным лидером модельного дела ей не удалось. Стоило ей окончательно победить Поля Пуаре, как подросла целая плеяда молодых кутюрье, уже наступающих великой Мадемуазель на пятки.