Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич

- Читаете Гюстава Моро, мисс? – поинтересовался неизвестный.

- Да, сэр, - ответила она, слегка розовея.

- Один из моих любимых поэтов.

- Правда? – недоверчиво спросила Розамунд.

- Да. Вот, послушайте.

Он прочел девушке одно из ее любимых стихотворений Моро.

- Вы замечательно читаете, - сказала она.

- О, спасибо, юная леди, но, право, вы слишком добры ко мне.

- Нисколько, - улыбнулась Розамунд. – Мне правда очень понравилось.

- Благодарю, - он приложил руку к сердцу.

Они сидели под раскидистым вязом и говорили о поэзии. Молодой человек прекрасно разбирался в символизме и декадансе, и не питал иллюзий относительно человеческой природы. Розамунд слушала его и поражалась, насколько ее собственные мысли были созвучны мыслям нового знакомого.

Он проводил ее до дома, галантно поцеловал руку. На следующий день вечером история повторилась: он ждал ее около школы, они снова говорили о поэзии, жизни и смерти.

Через неделю он пригласил ее в театр ужасов на Пикадилли, на премьерный показ спектакля «Джек-Попрыгун»⁸.

Розамунд поражалась, как быстро увлек ее тот водоворот отношений между мужчиной и женщиной, о котором она раньше читала только в книгах. Еще неделю назад ее жизнь была пустой, в ней не было никого, кроме матери – вечно крестящейся и предрекающей грешникам кары небесные. Теперь у нее был ее таинственный поклонник, такой красивый, такой умный и обходительный.

Конечно, Розамунд согласилась пойти с ним на спектакль. Была суббота и ей пришлось соврать матери, что она идет к соученице, которая, якобы, угодила под лошадь и нуждается в помощи с уроками.

Театр ужасов потряс Розамунд. Зрительный зал был оформлен, как кладбище. Люди сидели в креслах, напоминающих надгробия. На черных стенах – картины, изображающие сцены убийств и всевозможных непотребств. С потолка на цепях свисали скелеты людей. По углам, на вмонтированных в стену бронзовых столбиках, сидели огромные вороны, время от времени издающие леденящий душу крик.

Декорация сцены изображала ночную улицу Лондона.

- Сейчас погаснет свет, - сообщил Розамунд ее спутник, когда он сели на свои кресла-надгробия.

Свет в зале, действительно, погас, но сцена от этого стала видна еще отчетливее. Улица Лондона, ярко светит Луна. Молодая девушка в красивом платье спешит по брусчатому тротуару. Она боится, она хочет поскорее попасть домой, потому что знает: в это время на улицах орудует Джек-Попрыгун, по сравнению с которым знаменитый Джек-Потрошитель не более чем младенец.

Джек появился на сцене так неожиданно, что от страха закричала не только актриса, но и многие находящиеся в зале. Розамунд же не испугалась: внешний вид Джека-Попрыгуна показался ей, скорее, смешным. Высокий мужчина в обтягивающих штанах, в коротком плаще и с длинными когтями, выглядел довольно нелепо. Джек бросился на девушку. Хлынула кровь. Женщины в зале взвизгнули.

Розамунд знала, что кровь – бутафорская, но смерть на сцене все равно произвела на нее большое впечатление. Актрисе удалось очень точно передать агонию тела. Она умирала почти также, как та перегруженная лошадь. Розамунд снова ощутила то приятное тепло внизу живота.

Далее в спектакле рассказывалось о сыщике, который безуспешно пытался поймать Джека-Попрыгуна. Зрители увидели еще несколько ярких нападений маньяка, но они уже не оказали на Розамунд столь сильного воздействия, как первое убийство.

- Вам понравился спектакль? – спросил он, когда они вышли на улицу.

- Да, сэр, очень понравился.

Они двинулись вперед по Пикадилли. Главная улица Лондона была полна людей. Нарядные дамы и их галантные кавалеры прогуливались в свете ярких электрических фонарей. Розамунд было приятно, что она является частью вечернего лондонского променада – она тоже дама, гуляющая со своим кавалером.

Пикадилли закончилась, людей и фонарей на улицах становилось все меньше.

- Вот будет забавно, если сейчас на нас прыгнет с крыши Джек-Попрыгун, - сказала Розамунд.

- О, да, это будет очень забавно, - согласился ее спутник.

Они засмеялись, исчезая в темноте лондонских переулков.

13

Начать день с завтрака – уже почти забытое мною удовольствие. Погоня за Садовником оказалась настолько стремительной, что я не успевал даже съесть тарелку овсянки с клюквенным джемом и сваренное вкрутую яйцо. Наша приходящая кухарка, миссис Этвуд, подала завтрак на полчаса раньше обычного, я к тому времени уже встал и спустился вниз.

- Чем порадуете сегодня, миссис Этвуд? – довольно бодро пошутил я.

- Овсянка, доктор, - традиционно ответила она.

- Великолепно.

Я присел к столу, надел салфетку.

- Папочка, ты уже завтракаешь?

В гостиную спустились сначала Аделаида, затем – мисс Остин.

- Доброе утро, миссис Этвуд, - поздоровались девушки.

- Доброе утро, леди, - улыбнулась кухарка.

Аделаида и мисс Остин присели к столу.

- Папа, ты уже поймал Джека Потрошителя? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась Аделаида.

Я чуть не подавился, вытер рот и отложил в сторону салфетку.

- Милая моя, разве такие разговоры уместны за столом? И с чего ты взяла, что это Джек Потрошитель?

- Папа, если ты решил, что только ты умеешь читать, и знаешь, что такое газеты, то ты ошибся, - отозвалась Аделаида, насмешливо закатив глаза.

- Но это все равно не очень удобно, здесь леди, - я посмотрел на мисс Остин.

- Не волнуйтесь, мистер Ватсон, я с удовольствием послушаю, - сказала мисс Остин. – Мне очень интересно.

- Хорошо, - сдался я. – Тем более, что я и сам собирался с вами обеими об этом поговорить. Кстати, и миссис Этвуд не лишним будет это услышать. У вас ведь есть дочь, миссис Эдвуд?

- Да, сэр.

- Так вот, дамы. В Лондоне, и правда, убиты две девушки твоего возраста, Аделаида, и у полиции есть основания предполагать, что убийства повторятся. В связи с вышесказанным я прошу вас удвоить бдительность. Мисс Остин, особые надежды я возлагаю на ваше благоразумие.

- Мистер Ватсон, я сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить Аделаиду от беды, - горячо заверила меня гувернантка.

- Я вам верю, - отозвался я. – И, в первую очередь, я просил бы вас не ходить в Лондонскую библиотеку.

- Ну, папа! – воскликнула Аделаида. – Неужели, мы будем сидеть на карантине как во время чумы из-за какого-то убийцы?!

- Не на карантине, дочь моя. Нам всем нужно просто быть осторожнее, чем раньше.

- Мистер Ватсон, а как именно убили девушек? – спросила мисс Остин.

Я удивленно посмотрел на нее, а потом вспомнил, что и она, и моя дочь являются поклонниками поэзии декадентов.

- Их … задушили, - сказал я, не собираясь вдаваться в подробности.

- А потом? – спросила мисс Остин.

- А что потом? – удивился я. – Потом тела нашла полиция.

Мне показалось, что мисс Остин мне не поверила.

- И вы уже подозреваете кого-то?

- Да, мисс Остин. Работа по поимке Садовника не прекращается ни на миг.

- Садовника?! – воскликнула Аделаида. – Так он садовник? Как мистер Этвуд?

- Мой муж никого не убивал, - обиженно заявила кухарка.

- Садовником его назвали в полиции, - сообщил я, досадуя на свою оплошность.

- Но почему? – чуть ли не одновременно воскликнули девушки.

- Вот этого я уже не могу вам сказать, - твердо сказал я. – Ешьте овсянку.

Мы вернулись к трапезе.

Закончив с завтраком, я обратился к Джоан.

- Мисс Остин, могу я попросить вас о беседе тет-а-тет?

- Конечно, мистер Ватсон, - она отложила нож и вилку.

- Нет-нет, не сейчас. После ужина, если можно.

- Как вам будет угодно, сэр.

Почтальон принес газеты. Я не без некоторой тревоги открыл «Таймс». Интуиция меня не подвела. На первой полосе была размещена моя фотография в Гладсон-парке, а над ней крупными черными буквами:

«БЕССИЛИЕ ДОКТОРА ВАТСОНА».

В статье сообщалось о втором убийстве юной девушки в Лондоне, кроме того, репортер позволил себе следующий пассаж: