Кира Измайлова - All you need is love…

Я был только за, и хоть кормили тут какой-то немыслимой баландой (мне почему-то упорно вспоминалось ирландское рагу), она была горячей и вкусной. Ну, не настолько, как хогвартские деликатесы, но вполне съедобной и сытной. Потом можно было ополоснуться в ручье, переодеться и завалиться спать под открытым небом. На этот раз я подготовился и еще дома, где мог колдовать, трансфигурировал себе из какого-то рванья спальный мешок и туристическую пенку, поэтому расположился со всем возможным комфортом. Ну это я так думал до тех пор, пока в спальник ко мне не полезла Кэнди, от которой пахло дымом и Мерлин знает, чем еще.

— Ты чего это? — испуганно спросил я.

— А ты как думаешь? — удивилась она, лапая меня. — Не в школе же… Это Бродяга вон уже всех однокурсниц перебрал и на младших посматривает, а ты никак. Все Эванс покоя не дает?

— А-а-а? Не-е-ет… — решительно ответил я и тоже распустил руки. — Да осторожней ты, мы сейчас в костер свалимся!

Кэнди захохотала, а потом мы так увлеклись, что нас, кажется, пинками выкатывали за территорию лагеря, чтобы не мешали спать окружающим. Хотя они все равно не спали, а песни пели, трепались и бухали. Так или иначе, очнулись мы в овраге, в зарослях крапивы.

— И чего, спрашивается, ждали? — протянула она.

— Ну не в школе же! — повторил я, чихнув, когда пушистая прядь попала мне в лицо.

— Так Бродяге это не мешает.

— Ты сравнила… — тут я насторожился. — А ты с ним…

Кэнди решительно помотала головой, и я снова чихнул от щекотки.

— Не мой тип, — ответила она. — Он прикольный парень, веселый и не злой… что ты фыркаешь? Дурной, но не злой, правда. Сириус бы хорошо вписался в нашу тусовку, тут всех бродяг принимают, да еще таких шебутных, но он уже нашелся.

— Да, — невольно улыбнулся я, — он нашелся.

Я подумал и попытался сформулировать:

— Я вряд ли тебе сумею перепоказать то его воспоминание, даже если откроюсь, у тебя правда нет способностей к легилименции, а пока мы еще думосброс добудем… Поверь на слово: оказалось, что он совсем не такой, каким я его знал. Я даже не думал, что Блэку может быть настолько одиноко и страшно, он же всегда с друзьями, всегда на коне…

— Почему же не поверить, — сказала Кэнди. — Ну и разве плохо, что он вернулся домой? Рано ему еще оттуда сбегать.

— А тебе не рано?

— Привет! — она постучала меня по лбу. — Я ниоткуда не бегала, я сейчас дома. Кто ж виноват, что этот дом на колесах? А тебе-то не рано?

— Ты меня сманила.

— Да-да, во всем виноваты женщины, — хихикнула Кэнди, потом вздохнула и умолкла, распластавшись на мне. — Интересно, а как «Путь Свободы» может подействовать на оборотня?

— Сперва на магглах проверим, — ответил я, поперхнувшись. — С оборотнями у нас совсем другие завязки.

— Нет, ну некоторые покусанные ведь были магглами, так почему не совместить полезное с полезным?

— Кэнди, тут работы не на пару месяцев, а на целую жизнь, — серьезно сказал я.

— Ну а ты заодно подумай о перерождении, — лукаво ответила она. — Не о том, с разделением души, а о настоящем.

— И как я в виде дуба буду зелья варить? Да не смейся ты, свалимся в канаву, а там шиповник!..

— Пофиг, — ответила она, и я понял, что внизу могут быть хоть заросли кактусов, мне уже все равно…

Часть 7

Если бы меня попросили написать сочинение о том, как я провел то лето, я бы ограничился одной строчкой: «скитался, работал, трахался». Первое было неизбежно, второе тоже, потому что иначе нам нечего было бы жрать, а от третьего я просто не мог отказаться. И да, не с одной Кэнди, бывала и групповуха, но ревновать в этой среде не принято. Ну и заодно мы опробовали свою отраву на многих магглах, получили неоднозначные результаты, которые еще нужно было обработать, но выходило, что наш «Путь Свободы» — действительно аналог дорогого психоаналитика, проблема состояла только в том, что человек, даже если видит нечто, не всегда может понять, что это означает. Ну, как Блэк…

— Я домой заскочу, вещи там оставил, — сказал я Кэнди, когда мы, оборванные, грязные и пропахшие дымом костра, выгрузились в предместьях Лондона, а потрепанный разноцветный фургон умотал куда-то вдаль. — На вокзале встретимся.

— Конечно, — улыбнулась она. — А можно, я с тобой?

— Нет, — ответил я. — Я не знаю, что там. И не хочу, чтобы мой папаша на тебя наорал, потому что ему не понравились твои фенечки и вообще ты целиком. Езжай к бабушке, лады?

— Лады, — Кэнди поцеловала меня, махнула рукой и удалилась, а я потащился домой.

Дома меня встретили привычно.

— Ну и в какой канаве ты валялся? — недовольно спросил папаша. Необычным в этом было разве то, что он стоял на стремянке и прибивал к стене какую-то фиговину.

— А кто ее знает, — философски ответил я. — Там таблички не было.

— Так иди и вымойся, пока мать по магазинам ходит! Приперся, чучело, все лето шляется где-то, хоть помог бы родителям, здоровый лоб! Я в твои годы…

Я пожал плечами и пошел отмываться и переодеваться, и к тому моменту, как вернулась мама, выглядел уже прилично.

— Ты хоть позвонил бы разок, — сказала она сердито, явно намекая на Патронуса. — Я же переживаю!

— А ему что, — встрял отец. — Переживаем мы или нет… Связался с вашей колдовской шелупонью, так семья ему побоку!

— Э, пап, — сказал я осторожно, — я не с волшебниками тусовался.

— А с кем? — опешил он.

— Ну… с хиппи… — Я на всякий случай вжал голову в плечи. — Ну то есть одна моя однокурсница — их дочь, вот мы и рванули… отдохнуть с этой шатией-братией.

— Бухали? — серьезно спросил отец.

— А как же.

— Курили?

— Было дело, — сознался я.

— Трахались?

Я только вздохнул.

— Как ты говоришь, аж покрышки дымились.

— Слава богу, мозги у парня на место встали, — совершенно серьезно сказал он, взял маму за талию и подтащил к себе. — Может, еще вырастет приличным человеком!

Я не удержался и сунулся в его мысли. Там все по-прежнему было зыбко, но, как и у Блэка, нашлась надежная рука. Рука моей матери.

Вечером она постучалась ко мне, вошла и с порога спросила:

— Сев, что ты с ним сделал?

— Ты уже спрашивала. Ничего.

— Не ври. Он же почти пить перестал. Ну так, пива немного…

— Ну ладно, — сознался я, — подлил одного экспериментального зелья. Аналог психоаналитика у магглов, если верить знакомым. Крышу, правда, может снести, а может и на место поставить.

— Дай мне, — серьезно попросила она.

— Зачем?

— Затем. Дай. Сам-то пробовал?

— А как же. И я, и Кэнди, и Блэк, и много кто еще… Пока все живы.

Тут я вспомнил представление на Хэллоуин и гнусно хихикнул.

— Держи, — дал я ей ампулу. — Но, мам, учти, толковать то, что ты там увидишь, придется самой.

— А ты что видел? — спросила она, разглядывая слабо опалесцирующую жидкость.

— У себя — ничего, я к тому моменту уже пришел в гармонию с собой и миром. У отца… — я помолчал, потом пересказал, как сумел, что увидел. Потом добавил кое-что про Блэка, мать уж не разболтает. — А что это означает, думать тебе.

— Дай еще одну, — попросила она и пояснила: — Я ведь тоже волшебница, и уж Тоби легилиментить сумею. Хочу посмотреть, выбрался ли он из тумана.

— Ты прямо как Блэк: дай да дай еще одну, проверю, выплыл ли я… — буркнул я и отсыпал еще пару ампул.

— И он выплыл?

— Похоже, да.

— А ты?

— Так говорю, я не тонул… — тут я подумал и добавил: — Нет, вру, было дело. Только выбраться я смог безо всякого зелья. Кэнди помогла.

— Твоя девушка?

— Теоретически да, — обтекаемо ответил я. — Практически тоже. Но она магглорожденная, мама, и даже если Кэнди согласится выйти за меня замуж, что далеко не факт, в обществе ее никогда не примут.

— А почему ты не пригласил ее к нам? — спросила она.

— Потому что я представления не имел, что у нас тут творится. А она своеобразная, даже более чем.

— Значит, познакомимся после выпускного, — вздохнула мама. — Ложись спать, тебе на поезд утром…

Разумеется, я чуть не проспал, с мамой поговорить не успел (а судя по выражению лица, хотя бы одну ампулу она употребила), едва на поезд не опоздал.

— Влетело? — спросила Кэнди.

— Нет… а ты что такая задумчивая?

— Думаю, не стоило подливать нашу отраву бабушке, — сердито буркнула она. — Возвращаюсь я к ней, думаю, у нее все благостно, как обычно, аж зубы сводит, гостьи — божьи одуванчики, чай-пирожные, а там…

— Ну?!

— Там вечеринка в духе «Тем, кому за восемьдесят» с разудалыми криками, глинтвейном, кальяном и песнями про вуду и еще что-то! И бумажка об отлучении от церкви к дверям прибита во-от таким ржавым гвоздем, — показала Кэнди. — И как это понимать?

— Твоя бабушка нашла себя, — пожал я плечами. — Дай ей повеселиться на старости лет. У меня дома, знаешь ли, тоже все неоднозначно.