Варвара Мадоши - Жига с Крысиным Королем

…сэр Рой Мустанг распахнул единственный глаз в темноту их временного пристанища. В горле было сухо, отчаянно ныли виски, а еще тупая ломота зарождалась в затылке, намекая на редкостно неприятный день. Где-то в досках звенел сверчок, снаружи доносились веселые голоса — значит, еще не поздно. Окраина деревни. Ночи теплые, молодежь не ложится до света.

Уходящий запах жареного лука витал в воздухе, и должно было забурчать в животе, но есть не хотелось, хотя последний раз у Роя что-то было во рту, кажется, вчера днем…

— Проснулся? — спросил голос Эдварда в темноте.

— Вроде того.

— Скоро выходим. Хьюз и Шрам пошли на разведку, леди Лиз по каким-то своим делам.

— Ясно.

— Тебе кошмар снился?

— С чего ты взял?

— Опыт.

— Но я не кричал?

— Нет.

— Хорошо.

— Я слышал, солдат должны мучить кошмары войны, — произнес Эдвард вдруг подозрительно ровным голосом.

— Нет, — покачал головой Рой. — Вернее, не этого солдата. У меня… более интересные страхи.

— Часом врата не снятся?

Рой искоса посмотрел на него.

— Снятся. Но еще мне снится что-то… ты никогда не был знаком с человеком по имени Ал?

В темноте не было слышно, но Рой по паузе догадался, что мальчишка буквально заледенел.

— Да, — ответил Эдвард наконец из темноты. — Так звали моего брата.

Тон его намекал на полное нежелание пускаться дальше в эту тему.

— Ага, — сказал Рой, даже не удивившись. — Ну ладно. Захочешь — расскажешь. А что, эти врата навевают пророческие сны?

Эдвард нервно усмехнулся.

— Наверное. Это же «Истина», в конце-то концов. Самая страшная вещь на свете.

Отец-эконом неторопливым шагом шествовал внутренней галерее аббатства Лаферг, с должным тщанием проверяя, не догорели ли факелы и не пора ли заменить. Догоревшие он складывал в мешок, который нес в левой руке. Потом, положив мешок на пол, возвращался по коридору до предыдущего факела, доставал свежий из большой квадратной корзины, что нес на локте, зажигал от старого, нес на место и тщательно утверждал в креплении. Каждая манипуляция сопровождалась у отца-эконома негромкими вздохами и кряхтеньем.

За широкими окнами, где не было ни рам, ни стекол, изнывал летними ароматами роскошный сад аббатства. Там заливался соловей; там цвели розы, опуская к самой земле тяжелые головки, на иных из которых замерли драгоценным ожерельем капельки росы; там изнемогали от своего аромата лилии и левкои; там светились во мраке глазами соблазнительных демонов пышные цветы декоративных лиан.

Отец-эконом не обращал на это все внимания, раздумывая лишь о том, что его ожидал в комнате припрятанный копченый окорок. Отцу-эконому казалось, что он чувствует его аромат даже здесь, через два этажа и пять переходов. Одно это сводили его с ума, но заставляло и соблюдать двойную осторожность: как бы никто не проведал о грехе чревоугодия!

Да, воистину, теперь оставалось только вздыхать о прежних временах, когда в аббатстве в любое время дня и ночи можно было выпросить у поваров по-настоящему пышные кушанья! Где вы, о дни поджаристых жирных колбас, вываренных в меду фруктов, изысканнейшей дичи, заячьих паштетов, редкостной рыбы и искусно засоленной икры! Конечно, даже тогда следовало соблюдать некоторый политес, ибо кое-каким взглядам свойственно было излишне сильно сосредотачиваться на центре церковной власти (а ей, власти этой, положено было блюсти себя и не опускаться до чревоугодия), но в целом любой мог урвать свое — достаточно было не мешать развлечениям высшего духовенства, а знать приличие и не забираться на «белую» половину трапезной.

Увы, те замечательные времена канули в безвестность пять лет назад, когда вновь избранный архиепископ вселился в свою традиционную резиденцию. Этот крепкий мускулистый человек, больше похожий на состарившегося в походах рыцаря (впрочем, он никогда не забывал, что является главой церкви воинствующей) сам довольствовался прискорбно простой, даже вульгарной пищей. Он отнюдь не приказывал всем прочим следовать его примеру, но, как правило, одного насмешливого взгляда из-под густых черных бровей хватало, чтобы несчастный, застигнутый на излишнем потворстве собственному желудку, отбросил бы всякие мысли о лакомстве.

А-ах, чесночная подливка, ах, невероятные сыры валлейнских сыроварен, ах, западные вина — терпкие, сладкие, заставляющие забыть о суровости и лишениях монастырской жизни!..

Отец-эконом миновал коридор, выходящий окнами наружу, и даже не заметил, как через стену аббатства, под самым носом у часового, по границе света и тени, скользнула в сад невысокая темная фигура.

Дальше путь отца-эконома лежал непосредственно мимо покоев архиепископа. Вопреки своим привычкам он миновал это место на цыпочках и елико возможно быстро: из-под двери архиепископа струился неверный свет свечи. Глава аместрийской церкви обожал работать за полночь и вставать чуть свет, очевидно, не нуждаясь в сне так же, как обычные люди. Попадешься ему на глаза — последствий не оберешься. Порою на архиепископа Брэдли находило, и он вполне мог начать самолично вникать в хозяйство аббатства, а тут недалеко и до расспросов о новых шелковых рясах, вдруг таинственным образом исчезнувших из кладовой, и о каких-то подозрительных девицах, что будто бы видели третьего дня у задних ворот… совершенно лишние разговоры, совершенно ненужные!

Этим вечером отец-эконом торопился и таился совершенно не зря. Задержись он под дверями чуть подольше — вполне мог бы услышать малопонятный шум, а там бы все-таки преодолел бы свой малодушный страх, заглянул бы и… короче говоря, очень хорошо, что отец-эконом счел за лучшее в тот вечер следовал своим привычкам!

…Тем временем архиепископ Кинг Брэдли, в монашестве носивший имя отца Томаса, но с принятием высшего сана, согласно традиции, вернувший свое прежнее имя, отложил гусиное перо, размял пальцы (проклятая подагра!), и обернулся к раскрытому настежь окну. Брэдли считал, что даже самолучшее драхмийское цветное стекло не заменит живого колыхания листьев за окном и не разделял всеобщего убеждения в пагубности ночного воздуха.

Секунду он просто смотрел в сад почти бездумно, а потом резко вскочил из-за стола, едва не опрокинув его, и отскочил в сторону. Тяжелый посох, прислоненный ранее к столу, каким-то образом оказался у него в руках. На помощь он покуда звать не стал: архиепископ не без основания полагал себя кое на что способным, и не почувствовал немедленной угрозы со стороны своего ночного гостя.

Гость же — молодой человек, скорее, даже юноша — легко влез на подоконник и с интересом уставился на архиепископа.

— Добрый вечер… святой отец, — сказал он.

— Добрый вечер и тебе, сын мой, — ответил Брэдли совершенно спокойно. — Что же побудило вас выбрать столь неортодоксальный способ проникновения в мою скромную обитель?

— Считайте, религиозные причины, — ухмыльнулся мальчишка.

— Вы так остро нуждались в исповеди? — Брэдли чуть приподнял левую бровь.

— Ага, считайте, я оценил ваш юмор, — кивнул юноша без улыбки. — Вообще-то, это похищение.

С этими словами он хлопнул в ладоши и приложил руки к стене. Брэдли напрягся, готовый защищаться, если мальчишка подойдет ближе: посох в его руках был оружием в страшным. Однако нападения не последовало оттуда, откуда он ждал: мальчишка и с места не сдвинулся, зато от пола, где он коснулся руками, к Бредли рванулись полосы вздыбившегося камня, похожие на кротовины. Не успел архиепископ издать и звука, как его туловище плотно спеленал камень, даже рот оказался закрыт — не хуже кляпа. Только глаза и нос оказались свободны от каменного кокона.

— Я открою вам рот, если вы дадите слово не кричать, — мрачно предложил мальчишка.

Брэдли поколебался. Размышлял он недолго: архиепископ не достиг бы своего высокого поста, если бы он не умел принимать быстрые — и верные — решения в самых необычных обстоятельствах, включая внезапное пленение.

Он согласно опустил веки.

Мальчик хлопнул в ладоши повторно и прижал их к каменному кокону снаружи. Заслонка, прикрывающая рот первосвященника, немедленно исчезла.

— Если это и впрямь похищение, юноша, то на редкость плохо продуманное, — проговорил Брэдли обычным своим спокойным голосом. — Вы не можете развязать меня, а в этой каменной глыбе вы не вытащите меня из аббатства. Да и без глыбы, надо сказать…

— Ага, — кивнул юноша. — Это не похищение. Похитить вас — значило бы выдать нашу численность и месторасположение. А мы пока этого не хотим.

— Чего же вы хотите?

— Чтобы вы помогли нам свергнуть Крысиного Короля и провести реформу церкви, — не моргнув глазом, заметил юноша.

— Однако ваши желания нельзя назвать умеренными. Что заставило вас думать, что это возможно?..