Алекс Блейд - Революция. Книга вторая. Жертва

— Но ведь Нас больше интересуют Штаты, и их растущая мощь, и ты это знаешь Морбус. Сосредоточимся на этом.

— Да, и здесь я пока что не могу похвастаться своими достижениями, Мортем. По крайней мере теми, которых вы от меня ожидаете. Извини, но отдаленность от Европы и предстоящего конфликта крупнейших держав, а также мнение большинства граждан, позволяет предположить, что Штаты останутся безучастными к войне. Зачем им себя утруждать и ввязываться в затяжной конфликт за океаном, когда на этом можно будет разжиреться неплохо, и при этом не прилагая никаких особых усилий. Независимости они уже добились. Им не за что сражается. Деньги сами приплывут к ним в руки. Хотя, не исключаю, что под конец они, все таки, слетятся на падаль, как стервятники. Влияние масс слишком сильно у них, и они явно не жаждут подыхать на войне за других. Пассивная нация, ставящая высокие цели, но ничего не представляющая из себя.

— Их необходимо вынудить вступить в войну. Иначе мы рискуем получить сверхдержаву, которая подомнет под себя разрушенную Европу и отсталые африканские и азиатские страны, сплотив их вокруг себя, — седовласый Мортем был явно недоволен ситуацией, и обратился к сидевшему справа от него французу. — Проэльё, ты должен будешь втянуть их. Необходимо будет позаботится о том, чтобы Германия напала на них, вынудив защищаться. Любая причина, фальсификация.

— Трудно будет это сделать, — француз со странным именем, Проэльё, не горел желанием еще и этим заниматься, но после фиаско в 1904 году, видимо придется отрабатывать. — У немцев итак скорей всего будет война на два фронта. Если наш дорогой Фамес не позаботится о русских.

— Слишком много времени итак уже было потрачено, — объявил Мортем. — Мы не можем больше оставаться здесь.

— Я еще не закончил, между прочим, — Морбус продолжал говорить, немного недовольный что от него внимание было отвлечено. — Все же не зря я провел в Штатах эти чертовы годы. И кое-чего мне все же удалось достичь. Так что не надо списывать меня со счетов. В долгосрочной перспективе, я не думаю что стоит их опасаться. Да, мне может не удалось их втянуть ни во внутренний, ни во внешний конфликт. Но подготовить почву к последующему разложению их общества я сумел. Становление и усиление влияния капиталистов породит не просто разжирение и неравенство отдельных слоев, а новую для Штатов систему коррупционной и организованной преступности, которая поглотит все общество. Их погубит собственная неустойчивая экономическая система. Они просто не смогут переварить то, что хлынет на них после войны в Европе. Фактически Соединенные Штаты Америки пожрут сами себя. Участь как раз для них, червей. Я помог некоторым нужным людям подняться, и направил их в нужное русло. Дал им, так сказать, наставления. Верные псы, мнящие себя богами. Моё присутствие и контроль в этом гнилье более не обязателен. Так что, даже не вздумайте настаивать на моем дальнейшем пребывании. Я ухожу вместе со остальными. Все было уже подготовлено для финансового краха, и по моим подсчетам лет через пять, максимум десять, после войны, Штаты окажутся в финансовой дыре нестабильности. Сплошное преступное тоталитарное государство. Если за эти десять лет они не смогут объединить вокруг себя другие страны, или подавить коррупционные зачатки разложения всей верхушки, то после тридцатого года они будут уже не в состоянии, и рухнут в такое же болото, как и вся Европа. И никакой угрозы.

— Слишком большой срок, — сказал Мортем. — Я все же настаиваю на их непосредственном участии в грядущей войне. Это подстегнет и оппозицию в их стране, и преступность, что приведет к нестабильности намного раньше твоего условного финансового кризиса 1930 года. Но как запасной вариант вполне подходит. Будем считать, что ты, Морбус, выполнил кое-как свою задачу по нейтрализации угрозы со стороны Американского континента. Конечно, если только твои люди действительно окажутся такими управляемыми и безрассудными, чтобы сгноить самих себя. Теперь и твоя очередь оправданий наступила, Фамес.

— Благодарю, что соизволили мне наконец-то говорить. И раз уж мне дано слово, я начну не с сегодняшних проблем. Вернемся к причинам почему мы все еще здесь, — Фамес говорил резко и пламенно, глядя прямо на Проэльё. — Кто-то должен ответить.

— Не моя вина в произошедшем, — Проэльё пытался говорить спокойно, словно ему и не приходилось оправдываться. Впрочем он всегда был спокоен. — Будь хоть ты на моем месте со своим сверчком, также ничего не …

— У меня была своя задача, и я с ней справился, — Фамес продолжал негодовать. — После того как мы потеряли наших безымянных, мне пришлось самому все организовывать, бегать и договариваться. Я сделал все. Абсолютно все. Раскачал народные массы в России и вынудил Японию напасть на нее в 1904 году. Практически все уже было завершено, и если бы Германия напала, как тогда и планировалось на союзников, Россия была бы уже погребена к сегодняшнему дню вместе со всей Европой. Война на два фронта неподготовленной русской армии, только начавшей свою модернизацию и обновление, только поднимающую свои производственные мощности, вывела бы ее из строя. Начавшиеся волнения и грядущая революция в 1905 году должны была перерасти, благодаря пораженческим подвигам своего монархического правительства и бездарному управлению, в массовое восстание. Я отвечал за развал Российской империи, и сделал все …

— Хватит, Фамес, со своим «я сделал все, а вы…», — Проэльё попытался остановить нескончаемую тираду Фамеса, в то время как Мортем спокойно сидел, словно думаю о чем своем, а Морбус с явно скучающим видом полусидел-полулежал на своем стуле — Наш старый знакомый тогда помешал нашим планам в Германии. И тебе это известно. Я не смог развязать войну. Причин не было для начала наступлении Германии …

— Твоя задача была их организовать, Проэльё, — Фамес говорил уже спокойнее. — Кто у нас тут мастер по организации войн? Ты просто не хотел найти причины. Это предательство. Я говорю это открыто перед всеми.

— Пока что я вижу и слышу предательские речи только с твоей стороны, Фамес, — Мортем был непоколебим. — Мы итак лишились всех людей, и вынуждены сами участвовать в поддержании разрозненности и разобщенности в мире. Они не должны были сами использовать предметы. Теперь они потеряны для нас. А ты объявляешь, что требуешь лишить одного из нас своих законных прав. У нас есть задача, и я верю, что любой из нас сделать все для ее выполнения. Мы не допустим, чтобы человечество было объединено. Теперь, когда уже простых локальных конфликтов недостаточно, необходима Великая война с участием большинства стран. И все МЫ сосредоточимся на этом. Неудача 1904 года закрыта. Больше не возвращаемся к этой теме. Я хотел бы узнать, Фамес, что с твоим сверчком?

— Японец, которому я вручил сверчка, обладал достаточной волей, чтобы сдержать его, но не управлять им, а также питал определенную ненависть к русским. Благодаря этому сверчок и был направлен против разрушения Российской империи, подавляя любое сопротивление, и рождая смуту вокруг. Даже после провальной революции в 1905–1907 годах сверчок был направлен против русских. Разложение общества. У этого японца была твердая цель и вера в нее, и сверчок конечно же вел его, а заодно и нас, к ней. Вот только цель-то нашего япончика похоже вскоре изменилась. Сверчок стал нестабильным. Его сомнения были тому причиной. И похоже было, что со временем японец смог подчинить предмет полностью своей воле. Его мнение, о сложившейся ситуации в мире, менялось. Я почувствовал перемены в нем. Чем дальше, тем все больше и больше японец уже сочувствовал России и русским. Похоже он и сам не знает чью сторону выбирает. Неосознанно, но, тем не менее, сверчок отвернулся от своей предыдущей мишени. Я больше его не контролирую. Как итог, Россия стала возрождаться, и представляет, на данный момент, наибольшую угрозу.

— Верни сверчка, или ты боишься, что предмет больше не послушается тебя. Теперь у него новый хозяин, а Фамес? — насмешливо заметил Морбус, смотря на него с ехидством. — Боишься, что сверчок будет направлен против тебя самого?

— Японец мертв. Сверчок его не спас, — небрежно, и с вызовом бросил Фамес, словно это была его заслуга. — Связь немного восстановилась, но мы слишком далеки от России, и я практически не чувствую его. Все зависит от того, кто теперь будет его новым хозяином. Сможет ли он подчинить себе сверчка, или же это сверчок подчинит его себе.

— Но связь есть, не так ли? — Мортем вновь обратил на него свое внимание — Насколько нам было известно, после своей выходки в Германии в 1904 году, наш старый друг, пропал. Исчез, так сказать, из нашего поля зрения, также внезапно, как и объявился. Какая интересная случайность, не так ли? Стоило нам здесь появится, как тут же он, своей собственной персоной. И, тем не менее, недавно удалось его обнаружить. Он не ушел, как мы предполагали, а остался здесь. И это меня больше всего настораживает. Зачем он все еще продолжает находится здесь, если все закончилось по его мнению, тогда, в 1904 году. В этом-то и проблема. Как выяснилось он уже давно действует в России. Правда «действует» слишком сильно сказано. В основном наблюдает и скрывается, как он любит, под своими иллюзиями. Проблема в том, где он скрывается. А забрался он слишком близко к правительству и императору. Чтобы больше не повторилось подобного кризиса, как в 1904 году, а у нас похоже без этого никак, необходимо уже наконец-то покончить с этим. Слишком часто мы с ним пересекаемся. Но задерживаться, здесь, всем нам, более считаю неразумным. Слишком опасно. Мы уже подошли к пределу. Направь сверчка против него, Фамес. Если предмет после смерти твоего японца еще подчиняется тебе, а не своему новому хозяину, этого будет достаточно. Понимаю что между вами слишком большое расстояние и связь так тонка и нестабильна, но ведь ты его истинный хранитель. Он твой. Возможно, именно это решит все. Сегодня перед уходом отдашь ему последний приказ.