Андрей Балакин - Судьба грязнокровки

Там она просидела всю ночь в КПЗ, а с утра сессия Визенгамота приговорила её к месяцу Азкабана, за превышение самообороны.

— Это ничего! — шептал незнакомый адвокат: — Вам повезло! Вам посочувствовали! А то могли и больше дать, по другой статье.

У Гермионы отняли палочку и отправили тюремным односторонним порталом в Азкабан.

Беллатрикс Лейстрендж с изумлением смотрела, как в соседнюю камеру авроры волокли школьницу пятого курса в гриффиндорской форме и со значком старосты. Когда они ушли, она истерично засмеялась и крикнула:

— Эй, грифиндорка! Ты не глюк? Ко мне по соседству действительно школьницу посадили? Или у меня галлюцинации начались?

— А кто спрашивает? — хмуро спросила Гермиона, оглядывая камеру Азкабана.

— Предпочитаю сохранить инкогнито. Я просто леди по соседству.

— Ну, тогда и я просто школьница по соседству, — ответила Гермиона, услышав еще взрыв смеха после.

— И за что тебя кинули в Азкабан дитя? — просюсюкала Беллатрикс: — Ты не выучила уроки? Не написала эссе для Макгонагал? Взорвала котел у Снейпа?

— Я первая ученица, — сухо ответила Гермиона: — И с учебой у меня без проблем.

— Ну да, ну да, — кивнула Беллатрикс: — Я заметила значок старосты. Так не томи, ответь, в чем твоя вина? Ты же меня всю заинтриговала! Первый раз вижу здесь школьницу! Дамблдора убила? Ну порадуй меня! Ты убила старого мерзавца?

— К счастью нет, — ответила Гермиона: — Иначе бы меня сразу к дементору отправили. Я здесь за изнасилование.

Беллатрикс закатилась пятиминутным смехом.

— Ты меня уморишь! — сказала она сквозь слезы смеха: — Кого ты изнасиловала грифиндорка? Филча? Флитвика? Хагрида?

— Леди вы ошиблись, — ровно ответила Гермиона: — Это меня насиловали. Втроем. Слизеринцы.

— О, да! Это они могут! — хмыкнула Беллатрикс: — Правда это уже не так забавно. Весь кайф обломала. Слышь, но по прежнему непонятно, почему ты здесь? Ты их убила?

— Нет, все живы, я их просто прокляла кровью ведьмы. Теперь двое глухих на всю жизнь, а один детей иметь не сможет.

— Сурово! Я бы ограничилась часом круциатуса. Какие вы грифиндорки безбашенные!

— За круциатус меня бы пожизненно упекли сюда, а так только на месяц.

— Какая ты расчетливая! — усмехнулась Беллатрикс: — Тебе надо было на Слизерен идти.

Потом разговор увял, так как Гермиона не ответила. А ночью когда пришли дементоры Беллатрикс разбудил дикий вопль грифиндорки.

— Ты что мне спать не даешь, баньши малолетняя? — зло начала выговаривать Гермионе поутру Беллатрикс, когда дементоры разошлись: — Горло что ли луженое? Не удивительно, что те парни оглохли на всю жизнь. Ты и меня оглушить собралась?

— Страшно, — прохрипела Гермиона сорванным горлом.

— Окклюменции надо учиться! — наставительно сказала Беллатрикс: — Давай я тебя учить буду, а то ты меня укатаешь своими воплями!

— Давай! — обрадовалась Гермиона.

— Для начала вспомни свои дни рождения в обратной последовательности. Тебе это не трудно, мало еще прожила.

— Трудно, дни рождения скучные были, — тоскливо сказала Гермиона, осиливаясь вспомнить безликие дни, приходящиеся на школьную учебу: — У меня не было друзей. Никто не дарил подарков, кроме родителей.

— Ну вспоминай иные памятные даты, — в раздражении крикнула Беллатрикс: — А потом заполняй пространство воспоминаний между ними. Это важное начальное упражнение…

Так протянулись два дня круглосуточных ментальных упражнений в окклюменции. В редкие перерывы, Гермиона с тоской оглядывала стены камеры и глядела на море. Читать было нечего. Только странные надписи незнакомых рун на стене. Хотя некоторые были знакомы. Она пыталась расшифровать, подобно археологу. Жалко лишь было, что кроме кровавого пера, пишущего по телу, не было иных принадлежностей. Авроры не особенно старались обыскать, и перо в лифчике так и сохранилось при ней.

На третью ночь, Гермиона порадовала свою учительницу тем, что больше не кричала при визитах дементоров в коридор. Кроме того, окклюменция сильно помогало в скорости мышления и анализа. Теперь девушка чувствовала, что запоминать все стало легче. Хотя она и раньше на память не жаловалась.

— Ты прямо уникум! — похвалила её Беллатрикс: — Первый раз вижу, такой прогресс за два дня. Я месяц возилась. Правда на воле. Там многое отвлекает. И стимулов мало.

Покончив с окклюменцией, Гермиона заняла себя расшифровкой незнакомой системы рун, которыми были исписаны две стены камеры находящиеся в тени, и потому надписи не были удалены тюремщиками. Их просто не заметили. Иногда Гермиона обращалась за советом к соседке по значению различных рун. Это оказалась славянская система. Соседка знала её плохо и дала только несколько советов.

— Ни ночь, ни день, огонь погас… — лихорадочно бормотала Гермиона, разбирая текст: — Гм… сумрак какой–то?

Через три недели она начала понимать, что эти надписи в русской школе магии могли служить защитой от дементоров. Некоторые тексты были комментариями, а некоторые имели ритуальную силу.

— Занятно. Если отсюда до сюда читать, то «свет», если от сюда до сюда «тепло», а если от середины до конца, то «скорость»… — разбирала она сложно составленную фразу рун, пытаясь понять её значение.

— Это наверное Долохов понаписал, — вдруг отозвалась соседка из–за стены: — У него с окклюменцией было плохо. Мечтал рунную защиту выстроить против дементоров.

— И куда он делся? — поинтересовалась Гермиона.

— Перевели в камеру понадежней, — усмехнулась Беллатрикс: — Он из этой как–то выбрался один раз. Изловили в коридоре. А эту камеру занесли в разряд ненадежных. Но решили…

— …что для школьницы сойдет! — закончила за нее Гермиона, не отрывая взгляд от стены: — Знаете, леди, мне непонятно, как он активировал эти руны? Палочек–то нет у зека?

— Кровью, как еще? — фыркнула Беллатрикс.

— Видимо вот эта руна в виде капли обозначает «кровь»? — спросила Гермиона: — А я думала вода…

— Вода это волнистая черта! — сварливо рявкнула Беллатрикс: — Капля это кровь! Чему вас учат только?

— Ну уж точно не кровной магии, — проворчала Гермиона. Она попыталась представить технику активирования рун и поежилась. Грызть зубами свою руку и потом макать в рану палку и писать ей не хотелось. Тут она вспомнила про кровавое перо. Это же идеальный инструмент начертания кровавых рун! Правда потом все тело в шрамах будет… Гермиона уже установила, что раны возникают на том участке тела, который мысленно указываешь сам. А если этого не сделать, то по умолчанию на левой руке.

Шрамов будет много. Какой участок тела не жалко пожертвовать?

— Леди, вы не подскажете как дама, на какой участок тела лучше наносить множество шрамов, чтобы не сильно себя изуродовать? — спросила Гермиона соседку.

— Интересные ты вопросы задаешь грифиндорка, — хихикнула Беллатрикс: — Это зависит от глубины шрамов. Если калечащие, это одно, царапины другое.

— Царапины! — подтвердила Гермиона.

— Ну, тогда лучше на живот, — рекомендовала Беллатрикс: — У женщин спина важней для демонстрации. Даже купальники есть, закрывающие живот. А с изуродованной спиной, ты себя точно лишишь многих возможностей. Да и на животе легче их контролировать. Ты что решила на себя руны наносить? Ты с этим поосторожней!

— Нет, я просто… не важно. Хочу кое–что попробовать… если решусь. Мне кровь откуда–то брать надо, — сбивчиво ответила Гермиона не желая говорить о том, что у нее есть кровавое перо.

— Даже если ты активируешь руны, толку будет мало, — ответила Беллатрикс: — Кровь быстро высохнет. Эффект не больше часа. Если бы можно было сделать что–то долгоиграющее рунами, я бы сама уже что–то себе наколдовала. Обогрев в камеру, например. Мерзну постоянно…

Гермиона сама также решила активировать на пробу те участки рун, которые вполне разобрала и была уверена в их смысле. Она начала старательно обводить рунную цепочку, которая была эквивалентом патронуса. Она могла и камеру слегка согреть и дементоров отпугнуть.

При помощи окклюменции, Гермиона вызвала в своей памяти самый радостный день в свой жизни — первый день, когда она увидела Хогвартс с лодки. Хотя сейчас она понимала, что это было весьма не радостно, попасть в магический мир, но окклюменция позволяла отделить первое светлое впечатление от последующего негативного опыта. И в приподнятом настроении, игнорируя боль на животе, она закончила обводить своей кровью все руны. Те по окончании вспыхнули и в камере сразу стало светлей и теплей.

— Сработало! — радостно выдохнула она: — У меня теперь теплей в камере! Леди, спасибо за советы! Нелепо звучит, но вы мой самый лучший преподаватель. В Хогвартсе нас не баловали высоким уровнем преподавания. Все приходилось постигать самой…