Nata Malfoy - Три мгновения

- Гарри, пойдем с нами к Хагриду, - то и дело приглашали Рон и Гермиона, но мальчик под разными предлогами отказывался. Гораздо больше ему нравилось сидеть на все том же окне Астрономической башни, вздрагивая не то в страхе, не то в надежде всякий раз, когда отворялась дверь в комнатку. Мысли Гарри то и дело возвращались к загадочному блондину, но ни тот, ни он сам не говорили ни с кем об этом - если не считать единственного случая у Драко с Блейзом.

Малфой же страдал от неприятия своих новых - или хорошо скрытых старых?.. - чувств и прежнего отношения к Поттеру. Ведь поначалу он так завидовал гриффиндорцу - у того было все, чего не хватало Драко: то, что в квиддиче Малфой достигал упорным трудом и утомительными тренировками - Поттер брал талантом, уводя победу прямо из-под носа слизеринца; Золотому Мальчику все сходило с рук, в то время как «змеиный факультет» защищал только профессор Снейп; Гарри, как казалось Малфою, незаслуженно был всеобщим любимчиком, занимал то место, которое по праву должно было принадлежать неотразимому Серебряному Принцу. Этот выскочка опережал Малфоя во всем, но слизеринец простил бы ему это, как равному, если бы Поттер не оттолкнул его, - и теперь не вызывал других чувств, кроме ярости и черной зависти...

Именно такие эмоции боролись за первенство в сердце белокурого мальчишки-второгодки. Но время шло, и ненависть к Гарри начала переплетаться с неизвестно когда пустившим корни в душе Драко восхищением. Малфой исподволь наблюдал за гриффиндорцем, но никому не признался бы, что хочет быть похожим на него, что примеряет все свои действия соответственно поведению Поттера, - и в конце концов, видя, что тот все равно не оценил, - делает совершенно противоположное.

И только после смерти Седрика Диггори Драко осознает, что быть на месте Гарри не так уж приятно - и в нем опять просыпается жгучее желание стать если не другом Поттеру, то хотя бы поддержкой. И снова Малфой совершает ту же ошибку, что и на первом курсе: пытаясь заполучить расположение Гарри, он хочет избавиться от конкурентов - друзей гриффиндорца, унижая их в его присутствии... и добиваясь в результате того, что вся компания теряет терпение и награждает его, Крэбба и Гойла «букетом» цветистых несочетаемых проклятий...

Гарри ничего не понимал и, видимо, считал, что из лексикона Малфоя можно смело исключить такие слова как «дружба» и «любовь», потому что «хорек» не знает их значения...

Горечь обиды постепенно переплавилась в постоянную тягучую тоску, разрушающую душу Малфоя, заставляющую его провоцировать Гарри уже не просто на словесные перепалки - на драки. Это стало единственным способом напомнить о своем существовании. Как ему нравилось выводить гриффиндорца из равновесия настолько, что тот, такой «святой» и правильный, уже не отличался от самого Драко - может, и правда, что Распределяющая Шляпа чуть не отправила мальчишку в Слизерин?.. И только в такие моменты внимание Гарри всецело принадлежало ему одному, пусть даже лицо Поттера было перекошено от гнева, а глаза метали молнии - это были чистые, неподдельные эмоции, словно плата после долгого игнорирования.

И вот, наконец, на полуночной дуэли Малфой увидел в этих глазах то, о чем мечтал так давно - новое свечение, никогда не предназначавшееся ему прежде. И растерялся...

Погруженный в свои мысли, Драко не заметил, что его черный филин уже несколько секунд кружится над столом, пока птица наконец не уселась рядом со стаканом тыквенного сока, не зацепив его (это же не сова Уизли!), и не ухватила хозяина за палец (ЭТО ХУЖЕ СОВЫ УИЗЛИ!!!). Драко вскрикнул.

- Невоспитанное создание! Что это у тебя?

К лапке возмущенно ухающего филина был привязан довольно объемистый конверт с печатью дома Малфоев. Слизеринец удивился: родители никогда не отправляли ему писем. Присылали подарки, сладости, новые книги, но писем не писали никогда. А маленькому Драко так хотелось услышать похвалу отца или прочитать от матери пожелание приятных праздников - но это было слабостью, недостойной Малфоев, и мальчик быстро привык, что никогда не увидит адресованного ему листка бумаги, исписанного каллиграфическим почерком отца или миниатюрными буковками матери.

Сейчас же, впервые за шесть лет, он с нетерпением распечатывал конверт, стараясь унять легкую дрожь в пальцах. Он всегда знал, что родители любят его, правда, не так, как ему хотелось бы... но эта мысль была тоже недостойна наследника Люциуса.

Писала мать. Он всегда называл ее именно так, или - Нарцисса, никак иначе. Такое обращение предписывали правила этикета, Драко привык и к этому. Тем более, Нарцисса никогда не была ему «мамой» - той, кто заботился бы о нем в детстве, играл бы в саду, читал сказки на ночь. Это все делали няньки, которых постоянно меняли, чтобы мальчик запомнил самое важное правило - не привязываться ни к кому, а тем более, к прислуге. Драко был внимательным, и хорошо усвоил этот урок: с тех пор от него плакали не только няньки и домовые эльфы, но и все, кого он считал ниже себя по положению, а это были приблизительно две трети волшебников.

«Дорогой сын! Еще летом я хотела о многом с тобой поговорить, но Люциус не разрешал. Но теперь мне есть, что тебе показать. В конверт вкладываю мыслеслив. Там воспоминания твоей тети Беллы. Прошу тебя, будь осторожен - больше никому не следует это видеть - и, как только посмотришь - пришли его обратно, это одно из любимых в ее коллекции, я его незаметно унесла. Мальчик мой, надеюсь, это поможет тебе сделать правильный выбор».

Драко был, по меньшей мере, поражен. Нарцисса писала ему без ведома отца и, к тому же, выкрала один из мыслесливов тетки Беллатрисы, за что - Драко был уверен - Круциатусом не ограничилось бы. Что во флакончике - Малфой догадывался, зная страсть Пожирательницы к пыткам, но почему мать хотела, чтобы он увидел это - понять не мог. Неразгаданная тайна не давала ему покоя, и он даже не обратил внимания, как Поттер ушел из Большого Зала в самый разгар обеда. Правда, Малфой заметил, когда он вернулся уже в сопровождении Дамблдора, продолжавшего что-то шептать ему на ухо. Гриффиндорец выглядел странно напряженным, Драко не видел его таким с прошлого года. Гарри сел за стол, рассеяно скользнув взглядом по ученикам и по слизеринцу, но тут же отвел глаза, будто не заметив, как тот смотрит на него.

Малфой пообещал себе разобраться с тем, что волнует Поттера, даже если для этого придется воспользоваться Оборотным зельем - на благо, у Снейпа его вдоволь, а любимому ученику ничего не стоит добыть одну порцию. Это будет в половину не так сложно, как Поттеру на втором курсе - а в том, что это был именно он с Уизли, Драко не сомневался, едва выслушав рассказ запертых в чулане Крэбба и Гойла. Кому же еще хватило бы безрассудства рисковать своим обучением в школе ради того, чтобы расспросить Малфоя о Тайной Комнате? Хотя, надо отдать должное гриффиндорцам, подготовились они хорошо: одно то, что Грейнджер (а это несомненно была она) сварила сложнейшее зелье - заслуживало особой похвалы...

Приняв решение заняться Гарри позже, Драко раньше всех покинул Большой Зал и ушел в свою комнату - у старосты, все же, были привилегии - захватив мыслеслив. Покрутив в пальцах флакончик, он вылил содержимое в Омут Памяти, подаренный отцом на пятнадцатилетие «для сохранения наиболее интересных интимных моментов, о которых не стоит догадываться преподавателям, часто несанкционированно применяющим к студентам Легилименцию». Знал бы Люциус, как сын собирается использовать Омут! Воспоминания растворились причудливыми узорами и струйками дыма, и Драко наклонился над чашей...

Он находился в просторном зале с каменными стенами и факелами, освещавшими мрачное зрелище. Человек десять в черных плащах и серебристых масках стояли вокруг какого-то мужчины, а двое крепко держали его под руки. Драко отметил, что ни отца, ни Снейпа среди них не было.

- Бэддок, как я рад тебя видеть! - раздался хрипловатый голос, принадлежавший Темному Лорду. - А рад ли ты настолько же? - Волдеморт подошел к человеку, как только Пожиратели расступились в стороны, пропуская его.

- Да, мой Господин, - едва слышно проговорил мужчина, бывший, без сомнения, отцом Малкольма - симпатичного мальчишки из Слизерина, который всегда нравился Драко, хотя в этом году Малфой его не видел.

- А я почему-то не думаю, что ты счастлив находиться здесь, - медленно продолжал Волдеморт, наслаждаясь страхом, мелькнувшим в синих глазах. - Разве не ты сорвал последнюю операцию по уничтожению магглов?

Бэддок дернулся, словно пытаясь вырваться. Волдеморт только ухмыльнулся.

- Не переживай, я не сожалею о неверных слугах, тем более, когда их есть кому заменить. У тебя ведь сын?

Мужчина вздрогнул и посмотрел в глаза Темного Лорда, стараясь не показать, насколько волнуется.

- Не трогайте Малкольма. Я совершил ошибку, мне и отвечать!

Волдеморт снова усмехнулся.