Светлана Исайкина - Гарри Поттер и… просто Гарри

Я встал из-за стола и молча направился ко входной двери.

— Ты куда?! — рявкнул мне дядя.

Ну конечно, я ведь никогда не уходил из дома, не переделав всех навешанных на меня дел, как Золушка.

— Пойду, навещу крёстного, — брякнул я.

— Какого ещё крёстного? Нет у тебя никакого крёстного! — возопил дядя Вернон.

— Есть, — ехидно бросил я, — правда он сидел в тюрьме, за убийство, кажется… Но недавно вышел, и жаждет узнать, как дела у любимого крестника!

Так вам! Вот сидите теперь и бойтесь, что придёт страшный колдун-маньяк и превратит вас всех в летучих мышей!

Конечно, я очень хотел познакомиться с крёстным отцом, но тем не менее, направился к Пату. Вчера мы с Дамблдором разговаривали наедине, и с Патом мы так и не поговорили. Да и ещё разговаривать про всё это волшебство-колдовство уже не хотелось, иначе мой мозг не выдержал бы и меня стукнул инсульт от переизбытка информации.

Пат жил через две улицы, поэтому дошёл я быстро. На звонок открыла тётя Мэг. Улыбнулась мне и сразу позвала за стол. Вот жизнь!

За столом я обнаружил… Лу! Как оказалось, вчера вечером она напрочь отказалась возвращаться домой и осталась здесь. Лу вяло попивала чай и была похожа на невыспавшуюся русалку.

— Привет, — сказал я, — а где Пат?

— Спит, — флегматично протянула Лу, — мы вчера до двух часов ночи играли в покер.

— Ты разве умеешь? — удивился я.

— Дурное дело не хитрое. Так о чём вы шептались с этим Дамблдором.

Я вздохнул и уселся на свободный стул.

— Страшно вспомнить. Это точно был не сон?

— Можешь мне поверить, — донеслось от двери, — всем доброго утра.

Пат был похож на голодного ястреба и уже вовсю обследовал кухню в поисках сигарет. Нашёл их и уселся около раскрытого окна.

— Патрик, сколько раз я тебе говорила, не кури на голодный желудок! — строго воскликнула тётя Мэг, заглядывая на кухню, — ты заработаешь себе язву!

— Я же волшебник, — заявил Пат, уже затягиваясь, — а разве ты слышала, чтобы у волшебников была язва желудка?

Тётя Мэг окинула его гневным взглядом, но ничего не сказала и вышла из комнаты.

— Ну же, Поттер, не тяни кота за … хвост, рассказывай, о чём вы там болтали так долго?

Я вздохнул и стал рассказывать.

— Вчера, когда мы остались с Дамблдором наедине, он стал рассказывать, как один тёмный волшебник, по имени Лорд Волдеморт (но это имя боялись произносить вслух и поэтому все назвали его Сами-знаете-кто или что-то в этом духе), становился всё сильнее и сильнее. Была война, и много кто умер. И однажды, пятнадцать лет назад, он пришёл в дом моих родителей, убил их и хотел убить меня. Но не смог, заклятие отразилось от меня и ударило по нему. Короче, он сдох, а у меня теперь шрам на лбу.

Пат и Лу сидели напротив меня и молчали. На последних словах они дружно перевели взгляд на мой шрам.

— Но, это конечно, вкратце…

— Но почему? — это был первый вопрос, возникший у меня после истории Дамблдора.

— Что почему? — не понял тот.

— Почему я не умер?

В жизни бы не подумал, что придётся задавать подобный вопрос.

Старый волшебник ухмыльнулся себе в бороду.

— Не ты первый задаёшь этот вопрос, Гарри. Я не могу сказать тебе точно, почему это произошло, но у меня есть очень правдоподобное предположение.

— И какое же? — спросил я, возможно слишком резко. Но свалившаяся на меня куча информации, раскалывающаяся голова и странная манера речи профессора Дамблдора делали своё чёрное дело.

Профессор внимательно на меня посмотрел, прежде чем продолжить.

— Если есть на свете что-то, чего Волдеморт не в состоянии понять, это — любовь. Он не осознавал, что любовь такой силы, какую испытывала к тебе твоя мать, оставляет свой собственный след. Не шрам, не какой-нибудь видимый знак… но, когда кто-то любит тебя так сильно, он, даже после своей смерти, защищает тебя своей любовью. Эта любовь пропитала все твоё существо. И именно любовь твоей матери стала тем щитом, что отразил смертельное заклятье.

От этих его слов моё раздражение улетучилось (жаль, не захватив с собой головную боль), и, наверное, только тогда я начал осознавать, что произошло. Произошло тогда, пятнадцать лет назад. То, что я не помню, но помнят очень, очень многие.

Я поднял глаза и обнаружил, что Дамблдор нашёл очень интересным хрустальную розу Люпина.

— Что за смертельное заклятье? — спросил я и сразу же почувствовал глупость вопроса. По названию, что ли, не понятно?

Профессор так, наверное, не считал и живо принялся мне объяснять.

— Это одно из трёх непростительных заклинаний, Гарри, за применение которых предусмотрен пожизненный срок в Азкабане. У него не существует контрзаклятия. Блокировать нельзя. За всю историю магии это заклятье пережил один-единственный человек, и он сидит сейчас прямо передо мной.

Кажется, я вздрогнул.

— Весело, — тоскливо протянул я, — а этот шрам, значит…

Дамблдор кивнул.

— Да. И это тоже ещё одно исключение из правил. Смертельное заклятие не оставляет следов. И поэтому ты такой уникальный, Гарри. Поэтому ты так известен. Не думаю, что это слишком польстит тебе, но тебя называют — «Мальчик Который Выжил».

— Да уж… — это всё, что я смог сказать. А я ещё считал этот шрам клёвым…

— Вот почему та девка на тебя так пялилась, — протянул Пат, — ты, что же, для колдунов — национальный герой?

— Угу, — я мрачно поглядел на Пата, — меня хлебом не корми, дай погеройствовать. Как Геракл, злодеев давил уже в люльке.

— И что он тебе ещё сказал? — спросила Лу.

— Стал объяснять, почему отдал на воспитание Дурслям. Так как защиту дала мне мама, а тётя Петуния — какая-никакая, а её родная сестра, то до семнадцати лет под одной с ней крышей я в безопасности. Или что-то в таком духе.

— Почему до семнадцати? — не понял Пат.

— Совершеннолетие. У волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать. Он и не собирался мне ничего говорить до семнадцатилетия, чтобы…

— Чтобы ты не зазнавался! — язвительно вставил Пат.

— Рэндом, я сейчас в тебя чем-нибудь запулю!

— Не буду обманывать тебя, Гарри, что не предполагал, что твои тётя и дядя постараются скрыть сам факт, что ты и твои родители были волшебниками. Что они будут не самыми лучшими опекунами. Оставляя тебя на пороге дома твоих дяди и тёти, я заранее знал, что так будет. Но всё это я сделал лишь для твоей безопасности.

— Где-то я уже это слышал… — пробормотал я. И тут вспомнил, — а что мой крёстный?

Дамблдор заулыбался.

— Сириус. Конечно, он очень рвался забрать тебя от родственников, и мне едва удалось его убедить не делать этого… пока. Но уверен, что он не раз нарушал мой запрет и навещал тебя.

— Меня никто не навещал, — возразил я.

— О, не сомневайся, у твоего крёстного есть свои секреты. Не сомневаюсь, что вы скоро познакомитесь.

Мы сидели молча за столом.

— И что теперь? — спросил Пат.

— Я не знаю, — честно ответил я, — не знаю. Всё так … странно. Будто выбили почву из-под ног. Жил себе, жил, а потом — ба-бах — а ты волшебник! А ты победил страшного тёмного колдуна. Притом, во младенчестве. Мне кажется, до меня никак это не дойдёт. И, возможно, не дойдёт никогда.

— Ты всегда был тугодумом, Поттер, — съехидничал Пат.

Я не выдержал и кинул в него печеньем.

— И агрессивным! — заявил Пат, закрываясь от новой атаки.

— А ты что думал! — встала на мою сторону Лу, — нелегко быть национальным героем!

Утешила, нечего сказать…

Прошло относительно три спокойных дня. Спокойных — потому что ко мне не приходили современные волшебники и не раскрывали тайны моей же биографии. Но, в принципе, я сам попросил у Дамблдора время переварить такую информацию. А относительно — ну так с такими друзьями, как Пат и Лу, у меня каждый день как именины в дурдоме. Лу чуть ли не переселилась к Рэндомам и умудрилась разбить три чашки, одну тарелку и сломать фен. А Пат чёрт знает откуда притащил чёрную кошку (он всегда испытывал слабость к этим животным), которая успела всех нас покусать. Лу, по одной ей известным причинам, решила, что кошка ждёт котят. «Время покажет», — сказал ей на это Пат. И назвал кошку Манхэттен по причине, которая осталась для нас загадкой. Мы долго уговаривали дать кошке более кошачье имя, но бесполезно. Если уж Пату втемяшится что-то в голову…

Дурсли меня не трогали, со мной не разговаривали и почти не кормили. Ну, это не страшно, это даже меня устраивало, а покормиться можно и у Пата.

Не мне одному требовалось время на переваривание информации, поэтому о колдовстве мы почти не разговаривали. Я сам удивляюсь, почему — ведь мы всегда с интересом обсуждали всё новое, что происходило в наших жизнях. Одно идёт на ум — это было НАСТОЛЬКО новое, что об этом лучше было помолчать. Лишь изредка проскальзывала эта тема в разговорах, да и то чаще в шутках, типа: «Не нравится мне этот тип, — А давай его сглазим?».