No One Really Knows (СИ) - "Kri_On_Fire"

В заведении гробовая тишина. Но, вскоре она заменяется громкими аплодисментами. Я улыбаюсь, после чего благодарю всех посетителей заведения и прощаюсь с ними, уходя к администратору кофейни. Подписав конктракт, мне выдают график работы на ближайший месяц и аванс за сегодняшнее выступление.

Вновь стою в пробке. А знаете чему это способствует? Правильно, совесть начинает вправлять мне мозги, поэтому я сворачиваю и отдаляюсь от своего дома.

Приехав по месту назначения, я ещё долгое время не мог решиться на то, чтобы выйти из машины. С одной стороны мне казалось, что её сейчас не окажется дома, а с другой, она просто-непросто вновь ударит меня по лицу и выставит за дверь, даже не выслушав.

Мои предположения подтвердились. Дома действительно никого не было. Простояв на крыльце ещё добрых минут 20, я все же решаю ехать домой. Утра вечера мудренее.

И все же почему она меня так волнует? Почему я так себя грызу за вчерашнее? Неужели это и есть зачатки того чувства, которое все поголовно хотят испытать?

***

Среди ночи вдруг раздался звонок в дверь. Наверное, вновь сосед пришёл выпрашивать бутылку. Собственно, поэтому я подниматься и не стал. Позвонит, подумает, что меня нет, и уйдет.

Однако, никто не собирался прекращать звонить. Лениво встав с постели, я натянул на себя треники и, благополучно ударившись мезинцем о ножку дивана, дошёл до двери. Половина третьего утра, какого черта?

— Какому придурку приспичило… Китнисс? — спрашиваю я, замечая, что на пороге квартиры стоял не бухой сосед, а заплаканная брюнетка.

========== Глава 5. Почему именно они, а не кто-то другой? ==========

Комментарий к Глава 5. Почему именно они, а не кто-то другой?

Ну что ж, вот вам некий презент к НГ, если здесь вообще кто-то остался.

• Сосо Павлиашвили - Помолимся за родителей

(cover Влади Блайберг и Торнике Квитатиани, Голос 5)

Приятного чтения,

Жду ваших отзывов:3

Ваша Kri_On_Fire❤️

С наступающим!)

— Мне нужно выпить, — заявляет она, прямиком направляясь к заветному бару с алкоголем.

Ладно, хорошо. Не сосед, а подруга. Да и подруга ли вообще? Еще вчера мы дули губки, говоря о том, какой Мелларк подлый извращенец.

— Женский алкоголизм не лечится, — говорю я, закрывая дверцу бара. — Тебе еще детей рожать.

«А тебе их клепать и что? Разве это хоть раз тебя останавливало?» — добавляет мой внутренний голос. Ах, да, похоже проснулась совесть.

— Мне нужно выпить, — отчеканивает она, прожигая меня глазами. — Давно щека не горела, или «дружок» от боли не страдал?

Я закатываю глаза, тяжело выдыхая, но все же достаю бутылку вина, которую она вчера принесла и забыла. Разлив по бокалам, отдаю один из них ей.

Беззащитная, заплаканная девушка, крутит в руке бокал, внимательно рассмотривая содержимое, прислоняет его к голове, недовольно сморщившись.

— Ты мне расскажешь, что случилось? — спрашиваю я, отпивая вина. Но Китнисс вместо ответа лишь вновь начинает всхлипывать. — Ну, эй, — протягиваю я, приобнимая её. — Кит, что с тобой?

Однако, она лишь утыкается мне в грудь, продолжая реветь. Я прижимаю её к себе, поглаживая по спине и волосам.

— Они разводятся, Пит, — произносит она, находясь на грани нервного срыва. — Черт подери, разводятся, понимаешь?! Да, не идеальная жизнь у нас, спорить не буду. Но почему именно мои родители, Пит, почему?

Вот, о чем она хотела поговорить. А я повел себя, как последний ублюдок.

— Прости меня, Китнисс. За то, что было пару дней назад. Я был нужен тебе, а вел себя, как бесчувственная тварь.

— Пит, вся проблема в том, что тогда, я приезжала не поэтому. В тот день все было просто замечательно. А как только я вернулась, картина повергла меня в шок.

Дальше она подробно рассказывает о том, как её родители, несмотря на детские сновидения и позднее время суток, очень сильно поругались. Я так окончательно и не понял сути, но, кажется, её отец изменил матери. Точнее, она его в этом подозревает.

Так прошло около часа. Она рассказывала мне о том, как раньше все было хорошо, а теперь вся жизнь пошла под откос.

— Понимаешь, мне даже не себя жалко, — вновь всхлипывая, говорит Китнисс, а я подаю ей очередную салфетку. — Я уже взрослая, проживу как-нибудь. А дети? Что с ними-то будет? Неужели мама сможет потянуть на себе 17-летнего подростка, уже мечтающего о машине и собственной квартире на восемнадцатилетие, тринадцатилетнюю девчушку с её частной школой и периодом первой любви? А как же маленький Сэм, для которого все только начинается?

Затем она вновь начинает плакать навзрыд. Китнисс, знала бы ты как мне жилось без отца с самого детства… Ведь тогда я оказался на месте твоего маленького, как ты выразилась, Сэма.

24 года назад

Ноябрь. Прекрасная смесь большого количества осадков, порывистого ветра и нескольких дней, когда над горизонтом все же господствует солнце.

И вот, если быть точной, то 24 ноября на свет появился прекрасный голубоглазый малыш. Маленький комочек радости, весом в 3,5 килограмма. В палате 511 это был единственный ребенок, который практически не плакал. Его мать порой даже удивлялась тому, насколько спокойным был её ребенок.

А ведь потом он всегда, на протяжении своих 24 лет, жаловался на жизнь меньше других, даже несмотря на то, что происходило. Каскад обстоятельств, которые изменяли его, ломали, заставляли задуматься над происходящим и лишь иногда поощряли. Как после всего этого не задаваться вопросом о том, за что же человеку так досталось?

Спустя неделю, как и всех матерей с новорожденными, Кэтрин Мелларк выписали из роддома. Она стояла одна на крыльце со спящим младенцом на руках. Её никто не встречал с цветами, восторженными криками и благодарностью. Ей было больно. Больно видеть, как встречают других девушек, как под окнами палаты пишут «спасибо, родная». А у неё всего этого нет. Просто потому, что человек, который должен был быть любящим мужем и отцом, не пришел. Не совру, сказав, что он и не собирался.

За две недели до родов, Кэтрин готовила ужин к возвращению горячо любимого мужа. Ждала час, два, три, а Джона все не было.

Все же к полуночи молодой человек вернулся. Чист, свеж, как никогда, серьезен.

— Я больше не люблю тебя, Кэтрин. Я ухожу, — заявил он, после чего начал собирать свои вещи. Краток и холоден. Он ни на миг не вздоргнул, не запнулся. Будто бы тысячу раз оттачивал эти два предложения перед зеркалом.

Как же реагировала Кэтрин, спросите вы? А как себя должна вести беременная девушка, которую бросили на произвол судьбы? Да еще и на последнем месяце беременности, когда схватки могут начаться в любой момент.

Она не плакала. Она рыдала, просила его остаться и все обсудить, пыталась заставить его одуматься. Однако, он лишь вырывал свои руки и продолжал собирать вещи первой необходимости.

При выходе Джона из квартиры, Кэтрин схватила вазу и бросила в его сторону. Но он успел увернуться, ваза звонко разбилась вдребезги от удара о подъездную стену. Точно также, как и сердце девушки от слов любимого человека.

Любил ли он Кэтрин? Разумеется, но что-то в нем заметно изменилось. Ту, которая была для него смыслом жизни и служила ему белыми правдами, заменил кто-то другой.

По пути в спальню Кэтрин разбила практически все фоторамки, на которых были запечатлены самые сокровенные для неё моменты. Она не верила, что это все происходило. Она просто-напросто не хотела принимать тот факт, что он ушел, оставив её одну.

— Мы выкрутимся, малыш. Я обещаю тебе, ты ни в чем не будешь нуждаться, — шептала она, тихо всхлипывая в подушку и обнимая свою кровинушку. — Я сделаю все, чтобы ты был счастлив.

Спустя 16 лет

Тем временем маленький Пит уже был на пути становления мужчины.

Мать, как и обещала: ребёнок ни в чем не нуждался. Хотя, нет. Было все-таки то, чего ему чертовски не хватало. Конечно же, отца.

Да и матери тоже. Кэтрин слишком переживала за благосостояние ребенка, поэтому бегала с одной работы на другую. Пит практически не видел её, разве что ранним утром или поздним вечером.