Юрий Винничук - Кнайпы Львова

26 апреля 1923 г. на собрании кабацко-ресторанной корпорации все львовские кнайпы были разделены на четыре класса. Членские взносы официантов составляют соответственно 80, 60,40, и 20 тыс. марок, в зависимости от класса локаля.

Но конфликт между рестораторами и официантами неожиданно получил свое продолжение в июне 1923 г. Официанты требовали очередной доплаты — процента с алкогольных напитков в счетах.

А 4 октября 1922 г. газеты забеспокоились: «Вскоре в крупных городах Польши, в том числе и у нас, должны появиться первые кабаре-ресторации, где артистическое действо будет происходить между столиками под чавканье и хлюпанье посетителей». Собрание главного Союза артистов польских сцен осудило эту идею и признало ее аморальной. Ведь «встреча искусства с ресторацией, винодельней или пивной — это обнищание вкуса и культуры. Речь не идет о театральных кабаре, где отдых соединен со здоровой шуткой и меткой сатирой. Члены Союза не будут выступать в театрах при столиках».

Но никуда они не делись, ибо актеры в послевоенное время находились, как и остальная интеллигенция, в плачевном состоянии. И польское правительство, собственно, и ввело кабаре-ресторации с целью хоть как-то поддержать актеров.

Понемногу криминальная ситуация во Львове стабилизировалась, и с 14 октября 1922 г. Дирекция полиции позволила некоторым кофейням и ресторанам работать до трех ночи: гостиницам «Краковская», «Жорж», «Империал», кофейням «Рома», «Ренессанс» и «Варшава».

А уже 21 октября магистрат Львова установил покоям для завтрака время работы с 8 до 18 часов, а для аптек, гостиниц и кнайп — без ограничений.

В начале 1923 г. забегаловки пережили весь шок экономической депрессии. Цены прыгали вверх ежечасно. «Выпить стакан кофе в кондитерской или кофейне — настоящая финансовая катастрофа, — писала «Gazeta Lwowska». — Сейчас за черный кофе в кондитерской Залевского просили 260 марок. Это тем более обидно, что локаль является сборным пунктом интеллигенции и артистической богемы, которой такие цены не по карману. В кофейне «Центральная» за стаканчик водки просили 1000 марок, а за пару колбасок — 1500».

В вагонах-ресторанах первый завтрак стоил 1500 марок, второй — 5000, обед — 6000.

«Вчера, — писала та же газета 24 января 1923 г., — стакан черного кофе, кофе с молоком и чаю стоил в кофейнях 600 марок, кусочек сахара — 30, а в кофейне «Варшава» даже 50 марок, хотя сахар в последнее время подорожал минимально».

А уже 18 августа 1923 г. стакан кофе в львовских кофейнях стоил 55000 марок, булка — 1500, тогда как в магазине самая дорогая булка стоила 1100 марок.

В октябре 1923 г. пиво подорожало на 100 процентов. «Львовские пивовары хотят отныне за литр пива 48 000 марок. Возмущенные кабатчики утверждают, что в других регионах пиво значительно дешевле. Это подрывает конкурентоспособность знаменитого напитка. Заседание корпорации кабатчиков вынесло энергичный протест против самовольного подорожания».

Магистрат решил вмешаться и за незаконное повышение цен оштрафовал владельца кофейни на пл. Галицкой на 15 000 марок. За неразрешенную продажу алкоголя в праздничные дни владельца кофейни на ул. Рутовского — на 10 000 марок, за то же — ресторанчик на станции Пидзамче на 10 000 марок, кнайпщика Неманда на Городоцкой — на 20 000 марок. За несоблюдение санитарных предписаний закрыты 4 гостиницы.

Поскольку в вагонах-ресторанах цены были стабильные, появилась масса желающих пообедать именно там. Выгодно даже было купить билет третьего класса от главной станции до Пидзамче, или наоборот, и, пообедав, выйти. «По поводу частых скандалов и недоразумений между кондукторами и путешественниками по поводу занимания мест в вагонах-ресторанах с билетами III класса, — писала «Gazeta Lwowska», — Министерство железнодорожных путей издало распоряжение, что доступ с билетами III класса разрешен только при серии обедов и ужинов (т. е. в конкретные часы). Пассажир должен иметь значок, выданный обслугой вагона. Без значков едоки будут незаконными, и будут караться штрафом».

25 мая 1923 газеты стали издеваться: «Смешные наказания. За грязь в ресторане наказаны шестеро кнайпщиков по 140 марок. Трудно понять снисходительность власти, потому что с такими штрафами скоро будем сидеть по уши в навозе. Утешает в некоторой степени то, что за повторное нарушение у кнайпщиков отберут концессию».

30 декабря 1923 г. были установлены максимальные цены на муку, печенье, мясо, копчености, сало, смалец. В кофейнях цена продуктов не должна была превышать магазинную цену более чем на 20 процентов.

Причиной скачков цен было то, что власть искусственно пыталась удержать доллар и цены на продукты. Свободная торговля запрещалась, налоги были непомерные, доллар рос, а марка, которая, собственно, находилась тогда в ходу, катастрофически падала. Производитель не желал отдавать товар по низкой цене, предпочитая выбросить его на черную биржу.

Все это привело к тому, что расцвела спекуляция валютой. Валютчики, кроме привычной ул. Легионов, стали толпиться и на улицах Рейтана, Резницкой и Св. Станислава.

С 1 по 8 февраля 1931 г. во Львове была устроена Неделя трезвости. Программа Недели выглядела так:

Воскресенье, 1 февраля. По радио доктор Духович в 5:00 пополудни расскажет о тяжелых последствиях алкоголизма. Д-р. Литвак произнесет отчет об алкоголизме среди железнодорожников.

Понедельник, 2 февраля. По всем костелам будет проповедь против алкоголизма. При костеле приходском Св. Николая в 5 пополудни состоится отчет д-ра Опенского.

Пятница, 6 февраля: в 6:00 в Центре здоровья на Замарстынове лекция д-ра Чвиклинского об алкоголизме.

Суббота, 7 февраля: в 7 пополудни для железнодорожных работников лекция инж. Кукли: «Алкоголизм лечится». После отчета — вечерницы абстинентов.

Воскресенье, 8 февраля. Противоалкогольная академия в зале заседаний городского совета. Предисловие проф. Косковского и д-ра Долинского, Леопольда Келяновского. Приглашение выдает секретариат противоалкогольной Лиги с 9 утра в VIII гимназии (ул. Дверницкого, 17).

Безалкогольная неделя принесла немало неприятностей львовским рестораторам. «Не можем дождаться конца, жаждущие львовяне бродят по городу в поисках алкоголя, — сетовали газеты. — Этой ночью несколько локалей ограблены. Больше всего пострадал известный на Замарстынове ресторатор Ефроим Юнгман. Из погреба его локаля неизвестные посетители вынесли 80 бутылок палестинского вина и 20 бутлок сливовицы — общей стоимостью 1220 злотых».

Особого эффекта Неделя трезвости не принесла. Прошло несколько лет, и 14 августа 1936 г. городские старосты запретили продажу алкогольных напитков с 18 часов 14 августа до 15 часов 15 августа. Запрещено также во всем городе подавать и продавать в локалях и публичных местах напитки крепче, чем 4,5 % алкоголя. Запрет касался как продажи в открытом, так и в закрытом виде. Виновные и сообщники наказывались штрафом, а в случае повторного нарушения теряли концессию на продажу алкоголя.

19 апреля 1936 г. было проведено чрезвычайное собрание кабацко-ресторанной корпорации и решено созвать в сентябре во Львове Общепольский съезд рестораторов и организовать кулинарную выставку в честь 180-летия существования корпорации. Главу корпорации лавочника Козела назначили председателем съезда. На заседании он решительно сложил с себя председательство корпорацией. После долгой дискуссии главой львовской корпорации назначен Станислав Боровский, владелец ресторана гостиницы «Жорж».

А 10 сентября 1936 г. во Львове состоялся Съезд рестораторов всей Польши по поводу 240-й годовщины основания во Львове конфрантерии пропинаторов, которая появилась во времена короля Михаила Корибута в 1671 г. В богато убранном зале заседаний городского совета собрались в праздничных костюмах делегаты. За спиной председательствующего разместились штандарты ресторанных цехов из всех крупных польских городов. Съезд начал председатель Комитета лавочников Козел, который поздравил представителей власти и гостей. После непродолжительных торжеств все направились осматривать устройство Львовского акционерного общества пивоваров.

На переломе 1939—1940-х частные кнайпы начали национализировать и привлекать в состав ресторанного треста. Несмотря на хлопоты с поставкой и слишком большие налоги, в городе все равно преобладали частные заведения. На 545 ресторанов и кофеен только 55 были государственными, на 114 буфетов в частной собственности было только 34. Но постепенно количество заведений уменьшилось, и уже в 1941 г. функционировал только 201 ресторан, 16 кофеен, 11 пивоварен и 150 буфетов и столовых.

Война нарушила тихую кофейную жизнь, кофейни уже не были такими многолюдными по вечерам, учитывая комендантский час, тем более, что они утратили верную свою публику — евреев. В отдельные кофейни доступ имели только немцы.