Владимир Петров - Ракетный заслон

Кадомцев остановил мотоцикл на околице сразу же, как переехал по плахам нового моста через Марчиху. Пригляделся: вот тот второй дом с голубыми наличниками и есть, наверно, Строгановых. Дом как все тут, рубленный по-сибирски «в лапу». Изба-пятистенка. Крытая жердями поветь с бурым прошлогодним остожьем, глухой забор с тесовыми воротами, палисадник с рябиной и черемухой. Как говорят: изба при хозяине. Интересно, кто здесь хозяин. Отец этой Строгановой или кто-нибудь из братьев? Впрочем, пока Кадомцеву в доме делать совершенно нечего.

Переждав гусиный выводок, важно ковылявший через дорогу, Кадомцев направил мотоцикл вдоль улицы и через минуту притормозил у церкви, на небольшой площади. Площадь когда-то была мощеной: сквозь мураву кое-где белел выщербленный булыжник. Направо — изъеденные временем бурые кирпичные стены лабаза, рядом, полукругом, дома поновее, и все с вывесками: тут центр Поливановки. Сельпо, правление, сельсовет, больница и какие-то склады.

Стрекот мотоцикла привлек внимание: из открытого окна больницы выглянули две девушки, с любопытством посмотрели на Кадомцева. Лицо одной из них показалось знакомым, будто девушку эту он где-то встречал. И совсем недавно. Но оглядываться не хотелось, он шел к сельсовету, догадываясь, что девчата-медички говорят о нем, даже, слышно было, посмеиваются.

Пройдя прохладные, чисто вымытые сенцы, Кадомцев толкнул дверь и удивленно остановился на пороге: попал, кажется, не туда. В просторной горнице в углу за массивным столом сидела пожилая женщина и пила чай. На другом столе парил ведерный самовар, а молодка в модном беретике колдовала над заваркой. Портреты и плакаты на стенах, канцелярские счеты рядом с самоваром окончательно озадачили Кадомцева.

— Здравствуйте, — поклонился он. — Приятного аппетита.

Женщина осторожно поставила блюдце на стол, вгляделась в Кадомцева.

— И вам здравствуйте! Небось в отпуск к своякам прибыли? Ежели отметка требуется, это мы мигом: прибыл — убыл. Настя, достань-ка печать!

— Нет, — сказал Кадомцев. — Я по делу к вам. Здесь ведь Поливановский сельсовет?

— Тут он и есть. Поливановский сельский Совет депутатов трудящихся. И председатель на месте. Это значит я, Полторанина Пелагея Максимовна. А ежели вы насчет чаепития сомневаетесь, так у нас только что было совещание. Мужики ведь как совещаются? Курят — дым коромыслом, хоть топор вешай. А мы, женщины, чайком освежаемся. Мысли дельные обмываем. Вопросы деловые завариваем. И тут же разрешаем. Настя! Налей-ка гостю резервную чашку.

— Спасибо, — улыбнулся Кадомцев. — Позвольте представиться, Пелагея Максимовна. Я из соседнего воинского гарнизона. Заместитель командира по политчасти.

— Ага! — укоризненно протянула председательша. — Наконец-то Магомет пришел к горе! Я все ждала, думала: когда же у них сознательность сработает? С председателем колхоза командир ваш знается, а нас вроде и не замечает. А ведь мы Советская власть. Нехорошо, очень несолидно, товарищ капитан!

Кадомцев чуть не поперхнулся чаем: крутовата заварка у председательши! Сам виноват, не надо было ехать с бухты-барахты. Посоветовался сначала хотя бы со старшиной, узнал обстановку. А то так — не зная броду.

— Вот мы и исправляем положение, Пелагея Максимовна, — Кадомцев почувствовал, как предательски горят уши. — Будем налаживать контакт. За тем и прибыл.

— Так я и поверила. — Председательша сдвинула чашки на край стола, положила перед собой крепкие, загорелые руки: — Давай-ка лучше откровенно, капитан. Зачем приехал, что просить будешь?

Оценив искренность хозяйки, Кадомцев вспомнил утренний разговор со старшиной и решил перестроиться на ходу.

— Насчет леса помогите. Жерди нужны для изгороди, а лимиты вышли. Надо бы кубометров сорок.

— Так бы и сразу! — рассмеялась председательша. — А то сидит, мнется, как жених, вежливости разные говорит. А насчет леса — это можно. Чего другого, лесу нам не занимать стать. Напишем бумагу в лесхоз — и получайте. Вся недолга.

— Спасибо, Пелагея Максимовна! — обрадованно поблагодарил Кадомцев.

— Может, еще чего надобно, так не стесняйся. Ежели в силах — поможем. Для армии мы всегда дадим. У нас, почитай, полсела мужиков на фронте воевали, а сколько загинуло… Мой вот Онисим тоже не вернулся. А и теперь молодежь в солдатах служит, а которые и офицеры есть. К примеру, мой Виталька тоже, как ты, четыре звездочки носит. Капитан-лейтенантом на Северном флоте службу проходит.

Председательша открыла стол, ненароком смахнула слезу, показывая фотокарточку: улыбающийся морячок с литой богатырской шеей.

— Женился недавно, не послушал меня: взял себе городскую кралю-модницу. Я ему не раз писала-наказывала: жениться приезжай только в Поливановку. Невесты у нас первый сорт. Не послушался. А вот ты, гляжу, молодец. Холостяком в наши края приехал.

— А откуда вы знаете?

— У меня глаз наметанный. Неженатого, необкатанного мужика за версту видно. А как женишься да поживешь с годик, так всю твою стеснительность будто рукой снимет. А уж если нашу поливановскую девку возьмешь, она тебя и за полгода человеком сделает.

За самоваром в углу комнаты, не вытерпев, хихикнула Настя.

— Настя! — строго взглянула Пелагея Максимовна. — Ты ведомости в правление снесла? Нет еще? Ну так неси скоренько, нечего тут уши-то развешивать.

Настя, обиженно поджав губы, сложила в сумочку бумаги и не спеша вышла из комнаты.

— Вот, — с гордостью сказала ей вслед председательша. — Чем не невеста? И опять же десятилетку окончила, среднее образование при ней. Или ты себе уж приглядел тут другую?

— Что вы, Пелагея Максимовна… — опять смутился Кадомцев. — Мне пока не до этого. Человек я новый, только службу принял после окончания академии. Надо обвыкнуться сперва, а там видно будет. Вот хочу выяснить у вас насчет одного неприятного инцидента, ну то есть случая. Была в вашем клубе неделю назад драка, в которой наш солдат участвовал — рядовой Микитенко. Может, вы слыхали про это?

— Как же не слыхать? Слыхала. Сама и разбиралась вместе с участковым. Было такое в прошлую субботу. Только не драка, а как по-нашему сказать, острастка. Два здешних хлюста начали буянить в клубе да на вашего солдата и напоролись. А он их в порядок привел. Крепенький такой парнишка. Эти бузотеры после нашатырь нюхали, благо больница рядом. И поделом. А солдата в город отправили, якобы для разбирательства. Я и не знала, что он ваш.

— Он не был пьяным?

— Нет, нет. Совсем тверезый был, я с ним сама разговаривала. Только больно он молчун. Откуда, кто такой — не говорит. Ему, вишь ты, перед товарищами стыдно. А чего стыдится? Хулиганов урезонил. Дело это правое, сейчас указ такой имеется. Вон у меня на стенке висит.

Насчет Строгановой Пелагея Максимовна говорила уклончиво: женщина молодая, работящая, видная из себя. Ну крутовата норовом, так это опять же не беда: ей, председательше, к примеру, такие бабы даже по душе. Нет, про дружбу Строгановой с солдатом она ничего не знает. И знать не надобно. Это командирам надо знать, куда ходит и с кем водится солдат. Небось Виталькины, сына ее, командиры не знали про его скоропалительную любовь, иначе провели бы с ним воспитательную работу. Уберегли бы. А то теперь вот он, по письмам видно, кается, да поздно. А что, солдат этот тоже небось жениться собрался на Строгановой?

— По-моему, до этого еще не дошло, — сказал Кадомцев. — Впрочем, это его дело.

— И то верно, — согласилась Пелагея Максимовна. — Степанида — баба хозяйственная. Мужиков у них в семье нет, так она одна дом в порядке содержит. Самостоятельная женщина.

— Она на колхозной ферме работает?

— Работала. Дояркой работала. Потом, как стали руки болеть, перешла в сельпо с прошлого года. Товарами торгует.

— Ну и как она с покупателями? Не жалуются?

— Бывает… — усмехнулась председательша. — Язык у нее что бритва. Зато ассортимент в районе умеет выколачивать. У других нет, а у нас в Поливановке всегда есть. Да ты зайди сам, сельпо-то вон оно, напротив.

Кадомцев поднялся, стал прощаться. У мотоцикла (Кадомцев заметил это в окошко) уже давно топтались два босоногих пацана.

— Стешкины ребятишки, — кивнула в окно Пелагея Максимовна. — Меньшой-то, Ленька, ее, а тот, что постарше, — сестрин. Сестра тоже вышла замуж за солдата и уехала с ним куда-то на край света. На какие-то острова. Который год там живут, а парнишка при Степаниде находится. В школу тут ходит.

Провожая гостя к двери, председательша велела приезжать почаще, да чтоб не только одно начальство, а и молодежь, солдаты. Пускай в клубе повеселятся, кино посмотрят, с девушками потанцуют. А иногда — чего ж тут плохого — и с помощью можно приехать, вон скоро молодежь новый клуб закладывать будет.

И еще пускай гарнизонный хозяйственник приедет, тот, что солдатским питанием ведает. Пусть приезжает, не ленится, тут ему и овощей свежих всегда отпустят, и молочка парного для солдат выделят. Вот только посуды нет, посуду пусть свою привозит. Бочку какую-нибудь или цистерну небольшую.