Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Аннина Софья Александровна

«Если я звезда, то это люди сотворили меня, не студия, а именно люди», — говорила Мэрилин.

До сих пор популярны постеры и календари с ее фотографиями.

До сих пор производители косметики эксплуатируют желание женщин «быть как Мэрилин» и называют ее именем свою продукцию: светлую краску для волос, красную блестящую помаду, красный лак. Регулярно выпускаются целые коллекции косметики «в стиле Мэрилин Монро». Современные кинозвезды и модели рекламируют их, загримированные и причесанные «как Мэрилин». Но именно попытки примерить на себя ее стиль, ее образ доказывают, что она была неповторима. Ни одна, даже самая красивая, женщина не может овладеть ее магнетизмом.

И никакой оттенок краски для волос, никакая помада и правильно нарисованные стрелки не помогут.

Мэрилин всю жизнь, с тех пор, как смогла позволить себе духи, пользовалась «Chanel № 5», и значительно повысила популярность этого парфюма, заявив, что перед сном надевает на себя только несколько капель «Chanel». Правда, был у нее еще один любимый парфюм, о котором менее известно: «Rose Geranium» от Floris, который она заказывала из Лондона партиями по шесть флаконов. Но те, кто знал актрису лично, вспоминали о ее собственном восхитительном чувственном телесном аромате, пробивающемся сквозь флер духов. И парфюмеры до сих пор пытаются воссоздать «аромат Мэрилин»: «Vraie Blonde» от Etat Libre d’Orange, «Immortelle Marilyn» от Nez aNez, «Marylin & John» Parfumerie Generale, «Marilyn Bleu», «Marylin Rose» и «Marylin Rouge» от Andy Warhol… Или хотя бы продать во флаконах иллюзию запаха самой соблазнительной женщины. Воссоздать ту гамму ароматов, которая ассоциируется с Мэрилин. Светлый мускус, пахнущий, как кожа блондинки. Благоухание алых роз, которые она любила. Искристый запах шампанского, которое было для нее любимым лакомством. Прохладный ирисовый запах пудры. И обязательно — сладость: спелых персиков, клубники, малины. Без сладости парфюмерный образ Мэрилин Монро не существует. Потому что она кажется сладкой и нежной.

А между тем современники считали, что лучшую характеристику Мэрилин дал кинооператор Джек Кардифф: «Хотя она производила впечатление мимозы, эта девушка была словно выкована из стали».

Быть может, именно в этом заключался ее секрет.

Один из множества ее секретов.

Жизнь нашей героини окружена тайнами, недомолвками и недоразумениями, начиная с самого ее рождения.

Будущая Мэрилин Монро появилась на свет 1 июня 1926 года, в общей палате городской больницы Лос-Анджелеса. И назвали ее… Тут-то и начинается путаница.

В регистрационной книге новорожденная была записана как Норма Джин Мортенсон.

Ее мать, Глэдис Перл Монро Бейкер, дала малышке фамилию своего второго мужа, изменив в ней одну букву. Меж тем Мартин Эдвард Мортенсен, которого ветреная Глэдис бросила за пару лет до этого, почти наверняка не имел никакого отношения к ее ребенку. Поступок молодой матери можно списать на то, что в 20-е годы прошлого века консервативное общество не очень-то приветствовало рождение детей вне брака. Но чем объяснить перемену буквы, если только это не была случайная описка?.. Так или иначе, через шесть месяцев девочку крестили уже под фамилией Бейкер, доставшейся Глэдис «в наследство» от первого замужества.

Что касается двойного имени Норма Джин, то, если верить многочисленным биографам, Глэдис и ее подруга Грейс Мак-Ки, беззаветно влюбленные в мир кино, составили его из имен своих любимых актрис — Нормы Толмэдж и Джин Харлоу. Но и тут закралось «но» — когда Мэрилин, еще не Мэрилин, родилась, Джин еще не была Джин. «Первая платиновая блондинка» в истории американского кинематографа, секс-символ 30-х, тогда еще звалась Харлин Карпентер и псевдоним взяла лишь два года спустя.

Эти моменты важны и в контексте реальной жизни Мэрилин Монро, и для мифа, усердно сотканного кинозвездой и десятками противоречащих друг другу интерпретаторов, но начавшего твориться с первых дней ее земного пути — как будто бы самой судьбой.

Казус с фамилиями двух мужей Глэдис, ни один из которых не доводился отцом Норме Джин, при других обстоятельствах мог бы показаться и забавным. Мэрилин часто вводила в замешательство беседовавших с ней журналистов.

«Так, беседуя с одним интервьюером, она как нечто само собою разумеющееся сообщала ему, что ее девичья фамилия Бейкер. В следующий раз, отвечая на аналогичный вопрос другому интервьюеру, она скажет: „Мортенсон“. А поскольку все это не более чем киношная самореклама, никому не придет в голову ловить ее на противоречиях», — усмехался американский писатель Норман Мейлер, один из биографов Монро.

Однако «комплекс безотцовщины», похоже, мучил Мэрилин не на шутку, и неопределенность, связанная с ее рождением, давила на актрису тяжелым грузом.

А с Джин Харлоу Мэрилин Монро ощущала некое мистическое родство, пусть та и не могла быть, как мы сказали бы сейчас, ее «виртуальной крестной». Истории двух голливудских блондинок действительно до странности схожи. Обе взяли в качестве псевдонимов фамилии своих матерей, обе прославились благодаря сногсшибательной сексапильности, обе не были счастливы в любви, обе умерли молодыми. В фильме о Харлоу Монро едва не сыграла главную роль.

Что же до настоящих родственников Мэрилин… Без разговора о них не обходится ни одна мало-мальски подробная ее биография. Конечно, вообще редко какой-либо биографический труд обходится без упоминаний о родне героя, но этот случай — особый. Ведь именно с историей семьи кинозвезды связана значимая часть мифа о Мэрилин Монро — теория о наследственном безумии, преследовавшем как страшный рок все ветви ее рода из поколения в поколение.

Действительно, известно, что и Мэрилин, и ее мать, и бабка страдали расстройствами психики. Но точного и однозначного диагноза так и не поставили даже самой актрисе. Нет никакой уверенности, что все три женщины болели одной болезнью, и тем более — что эта болезнь могла передаться по наследству.

Среди остальных членов семьи, безусловно, попадались люди с непростыми характерами; были и эксцентрики, и чудаки всех мастей, и даже самоубийцы… Одной из «отличительных фамильных черт» можно назвать и склонность к неудачным и зачастую слишком ранним бракам…

Но ведь схожий, а то и похлеще, набор можно, покопавшись, обнаружить если не в каждой второй, то в каждой третьей семейной истории.

О родственниках Нормы Джин со стороны отца мы, естественно, не знаем ничего. Предки же ее по материнской линии приехали в Америку из Ирландии и Шотландии. Натуры романтичные тут вспомнят о «маленьком народце» фейри, то есть альфах и феях, которых, согласно ирландским и шотландским легендам, подчас встречали путники на вересковых пустошах и близ зарослей папоротника. Иные из представителей «малого народца» и жили среди людей, и даже притворялись ими, используя чары «гламор». «Гламор» же делал фейри неотразимо привлекательными в глазах смертных. Неотразимо привлекательной была и Мэрилин Монро, признанная «королева гламура»…

Однако прадед ее, Тилфорд Мэрион Хоген, сын фермера из Иллинойса, всю жизнь проработал простым поденщиком, кочуя в поисках заработка по городкам и деревням штата Миссури, — удел вполне прозаичный. Еще совсем юным, в 19 лет, он женился на Дженни Нэйнс. Эту разумную и прагматичную девушку поначалу, вероятно, впечатлили начитанность и широкий кругозор бедняка, самостоятельно овладевшего грамотой. Но когда, один за другим, появились трое детей, Дженни решила, что именно мужнины книжки, точнее, время, которое он им уделяет в ущерб насущным делам, — причина того, что семья перебивается с хлеба на воду. Повадки Тилфорда были ему «не по карману» столь же, сколь и его интересы. Не пьяница и не гуляка (во всяком случае, нам ни о чем таком не известно), он был… чересчур добр и щедр. И вот это уже действительно часто шло не на пользу его близким. Где бы, в какой бы очередной жалкой лачуге ни поселилось на месяц-другой семейство Хогенов, — все окрестные бродяги очень быстро узнавали, что здесь никогда не откажут в плошке супа или нескольких центах.