Юзеф Крашевский - Король в Несвиже (сборник)

– А где я его буду искать? – спросил Гоздзкий.

– Во Львове легко его найдёшь.

У воеводица всё шло молнией. Оседлал коня и направился во Львов. Прибыв туда, до старосты достать было нелегко, он закрывался в каменице, а казачество охраняло двери. Поджидал его воеводиц на рынке, и поймал, когда тот возвращался из костёла. Переступил ему дорогу. Люди, что видели это издалека, остановились смотреть. Гоздзкий был гигантской фигуры, как дуб, широкоплечий, что называется красивый мужчина, голова всегда вверх, шапка всегда набекрень, руки в боки. Староста, высокий, костистый, худой, невзрачный, с жёлтым лицом, с впалыми и косо смотрящими глазами, немного согнутый, имел мину скорее франта, чем забияки. У Гоздзкого нога и рука панские, у старосты стопы огромные, руки костистые, чёрные. С воеводицем страшно было встречаться, потому что или убил бы, или напоил; когда раздражил того, человек не мог спать спокойно, он мог приказать поджечь, на дуэль не вызывал, но до смерти не прощал. Знали друг друга по лицу и репутации. Староста хотел обойти стороной, Гоздзкий встал перед ним.

– Челом, пане староста, несколько слов.

– Я вас не знаю.

– Тогда, может, узнаете, я Гоздзкий, Гумецкая меня родила. Природу я имею такую, что трутней не выношу.

– А я также и смельчаков вдобавок.

– Я хочу вас, пане староста, предостеречь.

– В предостережениях не нуждаюсь.

– Желаю вам их принять, когда даю, потому что могу науку дать, а та будет менее переваримой. Вы женились на бедной шляхтинке, а обходитесь с ней как с невольницей, исправьтесь или будет плохо.

– Кто вам дал право мне напоминать?

– Право имею от Бога и природы, от сострадания к ближнему. Несчастную ущимлённую женщину каждый честный человек должен защищать.

Староста рассмеялся и пожал плечами, бормоча:

– Безумец!

Гоздзкий поднял руку и крикнул:

– Узнаешь меня, когда начну!

И разошлись; а староста в этот день уехал в Збараж.

В Гоздзком уже всё кипело. Затем той же ночью он послал своего поверенного, дабы разведал в Збараже, что там после возвращения Каниовского будет делаться; тот вернулся, донося, что староста жену на хлеб и воду посадил в тёмной избе, а отца, которого подозревал, что на него жаловался, собирался отправить к казакам, чтобы его сместили с фольварка.

Не много думая, Гоздзкий собрал людей и пошёл на Збараж. Там его никто не ожидал, потому что ни у кого в голове не было, что воеводиц решится напасть на дом. Дворовые казаки, согласно обычаю, были на страже, но половина спала, а другая без оружия возле усадьбы развлекалась. Когда Гоздзкий вдруг атаковал дом с выстрелами и криком, испуганные казаки даже не сорвались на оборону; кто жил, взяв ноги за пояс, сбежал в коноплю, в кусты, под сараи, не исключая старосты, потому что и тот убежал за усадьбу и спрятался в ров. Воеводиц с триумфом вторгся в жилище и, всё перетряся, не скоро запертую в тёмной комнате отыскал женщину. Та, испуганная нападением, не зная, кто и что, думая, что пришли какие-нибудь разбойники, упала ему в ноги, умоляя, чтобы не убивал её.

– Но я прибыл сюда на защиту вашей жизни, – поднимая её, воскликнул Гоздзкий, – прошу успокоиться. Я услышал о вашем мученичестве и унижении старостой, и пришёл вам на помощь. Я увещевал его напрасно; трудно от него исправления ожидать, а вы достойны лучшей судьбы. Поэтому я забираю вас с собой во Львов и займусь разводным процессом, а на опеке честного человека вы, наверное, благодетельница, не потеряете.

Красивая фигура старостины, её слёзы, несчастье, всё это вместе так растрогало Гоздзкого, что готов был для помощи ей хотя бы жизнь и имущество ставить. Она долго отпиралась, боясь мести старосты, но в итоге он убедил её и поклялся, что она может положиться на его честь и честность.

– Я вас, пани старостина, в его лапах оставить не могу. Провожу вас во Львов, где приличное и безопасное для вас схоронение найдём.

Затем с плачем женщина должна была доверить честь и жизнь тому словно с неба упавшему защитнику. Так как Гоздзкий с людьми прибыл верхом, он приказал вытащить из конюшни карету и бричку, запрячь коней старосты, упаковать вещи старостины, своих двоих человек посадил на козлы и, сам сопровождая в эскорте, тут же отвёз даму во Львов. Там, приказав ехать прямо в бенедиктинский монастырь, сам пошёл к настоятельнице и сдал ей на опеку пани старостину. На следующий же день от её имени подал заявление на развод, в котором все преследования, злое обхождение, унижение, побои и т. п. были перечислены.

Когда после отъезда Гоздзкого пан каниовский, выйдя из конопли, узнал обо всём, сначала казачество, которое не защищалось, сурово наказал, сменил людей, потом, собрав новых, немедленно напав на Домбровского, отца жены, подозревая его в жалобе, немедленно выгнал прочь с фольварка и выбросил на дорогу. В неслыханном бешенстве ходя день и ночь, начал обдумывать месть, а, будучи так воспламенён испытанным унижением, с людьми не разговаривал и доступа к нему не было. Остерегали Гоздзкого, что не лишь бы какую месть готовит; тот, этим пренебрегая, посвистывал.

Так прошло несколько недель, а о никакой мести слышно не было. В Ярычове люди постоянно были в готовности для отражения всякого нападения; что до своей особы, Гоздзкий не имел привычки бояться и готов был один встать против десяти. Ходил всегда вооружённый, а амуниции всегда ему хватало. Тем временем выпала нужда ехать в Каменец и воевода выбрался один, ничего плохого не предчувствуя. Только этого ждал староста. Напасть на него на дороге он не решился, но своих людей, самых верных, сперва двумя партиям выслав во Львов, сам, наконец, подъехал туда ночью и, чуть свет осадив монастырь бенедиктинок, в готовности имея карету и людей, приказал стучать в дверцу, грозя выламать, если бы ему не отдали жены. Монахини испугались, не было, к кому обратиться за помощью, её охватил такой страх за клаузуру от казачества, что, в конце концов, несчастную старостину отдала в руки мужа. Таким образом, штука удалась, и каниовский, вернув жену, в ту же минуту двинулся в Збараж.

Но какое-то особенное Провидение за ней смотрело, потому что в тот же час, когда, видно, в Ярычове дали знать о случившемся, Гоздзкий возвращался из Каменца. Ни минуты не мешкая, собрав людей, он пустился в погоню за старостой, который не ожидал, что может его настигнуть. Как раз от усталости коней в четырёх милях за Львовом остановились в корчме на отдых, имея, однако, бдительность, когда подоспел воеводиц со своими отчаянными. Так как корчма, в которой это происходило, стояла в стороне, прежде чем до неё добежали, уже люди Потоцкого имели время схватиться за оружие.

Ворота закрыли, у окон рассадил староста казаков с ружьями и дошло до формальной осады и штурма. Им управлял сам Гоздзкий, обещав своим, что несчастную женщину, мести для которой боялся, должен вызволить, хотя бы должен был потерять жизнь. Староста также решил защищаться яростно. Когда предприняли первый штурм, пули из-за ставней полетели так несчастно, что одна ранила Гоздзкого в правое плечо и, хотя обливался кровью, тем яростней бросился на осаждённых. Нескольких его людей убили, но сбоку также выломали ставни и из милиции Потоцкого трое погибло. Наконец с тылу в более слабые ворота ворвался Гоздзкий со своими и на пороге начался кровавый бой, который продолжался полчаса, пока людей старосты не одолели. Несмотря на раны, с пистолетами в руке воевода в одиночку вбежал внутрь и, выбив дверь закрытой комнаты, нашёл полумёртвую от испуга старостину. Каниовский с людьми отступил в другой конец дома, отстреливаясь, но его не трогали, когда только имели в руках женщину. Трупов с обеих сторон пало, возможно, около двадцати, но старостина была спасена и Гоздзкий пустился с ней вместе во Львов, оставляя Потоцкого на поле боя.

По городу уже разошлась авантюра и бенедиктинки закрыли монастырь, так что, когда воеводиц прибыл к ним снова, желая доверить женщину, ни за что на свете за такую опасную опеку приняться не хотели. Ездил с ней так целый день от монастыря к монастырю, обещая щедрую награду, охрану и опеку, но ни один ему не отворился. Конец концов, нужно было женщину поместить в Ярычове, что ни для неё, ни для Гоздзкого не могло быть милым. Шло к тому, что, спасая честь, если бы добился развода, должен был бы жениться, о чём никогда не думал, потому что был ветреник и баламут, и всё это ему было не на руку. А, хотя красивая и добрая старостина могла ему понравиться, однако не была это жена для воеводица и счастья друг другу принести не надеялись. Что, однако, всё стало иначе, как мы увидим, потому что никогда человек не знает, где найдёт, что для него хорошо, так как часто вредного не заметит и именно на нём настаивает. На этом не конец; упёрся воеводиц, стоял на возвращении жены староста, чтобы на своём поставить. В Ярычове вся усадьба для обороны не была предназначена, пожалуй, её мужество и бдительность заслоняли. Через неделю потом староста, собрав немаленькую банду людей, ночью подошёл к дому. Застал всё таким приготовленным, что на него ещё вылазку сделал Гоздзкий, и чуть между двух огней их не взяли, так что, настучавшись напрасно и страха наевшись, старостинцы должны были уйти.