Михаил Барятинский - Танковые асы Второй мировой

Бронеавтомобиль ФАИ-М и тяжелый танк КВ-1 на улице г. Боровска. Западный фронт, ноябрь 1941 года.

Шесть самоходных и пять противотанковых орудий, 20 автомашин, 50 мотоциклов и до двухсот немецких солдат раздавили танкисты Самохина за один час атаки.

Тем временем из Турова и Дедова подходили немецкие танки. Они намеревались захватить в клещи и уничтожить советские машины. Но Самохин вовремя, незаметно для врага, ускользнул из подготовляемого кольца, и немецкие танкисты, потеряв ориентировку, долго и интенсивно обстреливали друг друга.

Как мастеру рейдов, Самохину не раз поручались подобные задания. Так, в ночь на 21 февраля 1942 года Самохин, к тому времени уже гвардии капитан во главе танковой роты ушел на разведку в тыл врага. Дело было уже на территории Смоленской области. Прокладывая маршрут лесными тропами, танкисты незамеченными достигли деревни Шарапово, выяснили схему обороны врага и возможности удара с тыла, со стороны населенных пунктов Павлово и Ветрово. Возвратившись, Самохин изложил план боя генералу Катукову.

В ночь на 22 февраля гвардейцы повели машины разведанным путем. Танки, выкрашенные в белый цвет, сливались с местностью. Для удобства маневрирования в лесу башни повернуты стволами назад. Моторы приглушены. А вот и Ветрово. Резко повернув на восток, батальон описывает дугу в виде вопросительного знака, подходит вплотную к Аржаникам с запада, разворачивается в боевой порядок…

О том, что произошло дальше рассказал А. А. Рафтопулло: «Белое безмолвие. Немцы спят в деревне. На западной стороне сторожевых постов нет: гитлеровцы ожидают удара с востока, там и охранение выставили.

— Огонь!

Оглушительный подъем сыграли фашистским молодчикам мощные орудийные залпы. Запылали деревянные дома, языки пламени поднялись к небу. Вот рухнула одна изба, другая, третья. Горящие бревна придавили к земле заговорившие было огневые точки, Стальные ленты тридцатьчетверок утюжат неприятельские блиндажи. Машина командира роты Жукова, как в замысловатом танце, вертится на одной гусенице, растирая в прах вражеский дзот.

Гитлеровцы бежали, оставив на поле боя сотни трупов, дымящиеся, обугленные машины, искореженные пушки и пулеметы. Но успех закрепить не удалось. Подмога, которую ждали, не подошла: батальон Гусева не мог прорвать глубоко эшелонированную линию немецкой обороны и помочь самохинцам удержать опорный пункт. Правда, бригада помогла им артиллерийским огнем с закрытых позиций, но этого было явно недостаточно. А тут еще противник начал массированный обстрел из глубины своей обороны. Нужно было уходить, вывести батальон из-под губительного огня.

Отойдя от Аржаников километров на десять, Самохин остановил колонну. Из головы не шла мысль об экипажах трех танков. Машины были разбиты противотанковыми орудиями. Танкисты погибли. „А вдруг кто-нибудь из них жив?“ — это не давало покоя командиру. И, как будто отвечая на мучительные раздумья, в эфире прозвучало: „„Кама“, „Кама“, я — „Ока-четыре“. Прием…“ Сомнений не было, это радировал экипаж Пугачева и Литвиненко, один из тех, что остались на поле боя. С первых дней войны эти ребята дрались бок о бок с Самохиным, сидели в его танке. Пугачев был радистом, Литвиненко башенным стрелком.

Все ясно: там друзья, они живы, они просят о помощи. Константин, не колеблясь ни секунды, решил идти на выручку. Столярчук пытался отговорить его, советуя послать в село одного из командиров взводов. Будто чуяло беду сердце комиссара! Но куда там — Самохин был непреклонен. „Пойду. Совесть не позволяет оставаться“.

Танк КВ-1 на Пушкинской площади. Москва, ноябрь 1941 года.

Танк БТ-7 с пехотным десантом выдвигается на рубеж для атаки. Западный фронт, 150-я танковая бригада, ноябрь 1941 года.

Приказав роте следовать прежним курсом в расположение бригады, сам он со взводом танков возвратился к Аржаникам. Немцы еще не подошли. У самой деревни Самохин обнаружил три своих танка. Два из них были сожжены. А третий подбит, но до последнего момента вел огонь: машина с поврежденными гусеницами превратилась в дот. Башня хорошо вращалась, исправно работали пушка и пулемет.

Пугачев и Литвиненко были оба ранены. Им помогли выбраться, а подбитую „тридцатьчетверку“ взяли на буксир. Натужно взревел мотор.

В это же время гитлеровцы услышали работу двигателя и открыли по Аржаникам навесной артиллерийский огонь. Снаряд из тяжелого орудия угодил в самохинскую машину. Пламя охватило корпус тридцатьчетверки. Башенный люк заклинило. Экипажу не удалось пробиться сквозь огонь и выйти через передний люк. Начал рваться боекомплект…

Когда взрывы прекратились и танкистам удалось сбить пламя, гвардии капитана вытащили через передний люк. Остальные члены экипажа сгорели, а волжский богатырь был еще жив. Губы его слегка шевелились, он повторял: „Воздух, воздух…“ Голова отважного танкиста была лишь слегка опалена, но все туловище изуродовано огнем и осколками.

На руках боевых товарищей умирал бесстрашный командир. Тихо промолвил он последние слова: „Друзья… умираю… прощайте…“

Так оборвалась короткая, но замечательная жизнь любимца бригады. Он погиб, спасая товарищей.

А было ему всего двадцать семь лет, нашему Косте Самохину…

— Эх, такого парня не уберегли! — укорял Катуков комиссара. — Такого парня…»

В последнее время появились сведения о том, что Константин Самохин уничтожил больше танков противника, чем Лавриненко, а точнее — 69 танков, 13 БТР, 82 пушки и 11 автомашин. На самом же деле, в уничтожении такого количества немецкой техники заслуга не только Самохина, но и всей танковой роты, которой он командовал в течении шести месяцев. На сегодняшний день пока не удалось выявить ни одного танкиста Красной Армии, на личном счету которого было бы больше уничтоженных немецких танков, чем у Дмитрия Лавриненко.

Несмотря на то, что Константин Самохин, как и Дмитрий Лавриненко, отличился во многих боях, уничтожил более 30 вражеских танков и зарекомендовал себя настоящим мастером танкового боя, ему также не было присвоено звание Героя Советского Союза. Не поднимался вопрос об этом и после окончания Великой Отечественной войны.

Александр Фёдорович Бурда родился 12 апреля 1911 года в поселки Ровеньки (ныне город в Луганской области на Украине — Прим. авт.) в семье шахтера. Окончил 6 классов. Работал монтёром, слесарем на шахте № 15 в г. Ровеньки. В Красную Армию призван в 1933 году, попал в танковую часть. За успехи в боевой и политической подготовке его наградили нагрудным знаком «Отличник РККА» и направили на курсы средних командиров. За два года службы А. Бурда прошёл путь от механика-водителя до командира танкового учебного радиовзвода.

Война застала его в Станиславе уже в должности командира роты в 15-й танковой дивизии. Свое боевое крещение он принял в Винницкой области, где, прикрывая отход дивизии, разгромил немецкое танковое подразделение.

Здесь небезынтересно привести воспоминания самого А. Бурды: «14 июля в бою под Белиловкой мы атаковали и уничтожили колонну противника, которая прорывалась к Белой Церкви в сопровождении 15 танков. Я с моим башенным стрелком Васей Стороженко шестнадцатью снарядами уничтожил немецкий танк, четыре машины с боеприпасами и тягач с пушкой…

Обстановка обострялась с каждым часом. Гитлеровцы хорошо знали, что мы рыщем здесь, и на рубежах нашего вероятного появления выставляли танковые и артиллерийские заслоны.

Листовка военных лет из серии: „Учись уничтожать технику врага“.

И вот в этой обстановке мы все же наносим фланговый удар. Все делалось в спешке: времени для обстоятельной разведки не хватало. Видим, бьет противотанковая артиллерия. Старший лейтенант Соколов с тремя танками бросился подавить ее, и на наших глазах все три танка сгорели…

В это время нас стали обходить крупные силы гитлеровцев. Нам дали приказ отступать. Мне с группой из шести танков было поручено прикрыть отход дивизии: она должна была сосредоточиться в новом районе. Мы вели бой из засад…

Выполнили мы боевую задачу, а тут началось самое трудное: боеприпасы и горючее на исходе, а приказа о смене позиций все нет. Отходить без приказа нельзя и воевать уже нечем. К тому же состояние боевой техники отвратительное — моторы уже отработали то, что им положено. У одного танка вышел из строя стартер — у него мотор заводится только от движения, когда машину на буксире потянешь. А если заглохнет под обстрелом, что тогда?

Укрылись мы в леске, замаскировались, ждем связного от командования. А тут, как на беду, гитлеровцы. Их много. И разбивают бивуак метрах в 30 от наших танков. Мы тихо ждем, присматриваемся, прислушиваемся. Гитлеровцы разожгли костры, сели поужинать, потом улеглись спать, оставив часовых. Уже полночь… Час ночи… Связного все нет. Стало жутковато. Вдруг слышу, что-то шуршит. Пригляделся — ползет человек без пилотки. Шепчу: