Красная капелла. Страшный сон гестапо - Валентин Константинович Мзареулов

с группой Харнака – Шульце-Бойзена оказалось сопряженным с целым рядом серьезнейших трудностей, которые не были предусмотрены и в конечном счете обусловили провал. Радиоаппаратуру Центр впервые направил в Берлин только 18 апреля 1941 г. Это была портативная радиостанция с радиусом действия 800–1000 км, условно обозначенная «Д-6». Второй коротковолновый портативный радиопередатчик («Д-5») А. М. Коротков передал немецким подпольщикам уже после начала войны Германии с СССР.

Пробный радиосеанс, состоявшийся еще до начала военных действий, прошел успешно, но в дальнейшем связь нарушилась. Место для базы, принимавшей сообщения из Германии, Центр выбрал под Брестом. После потери базы начальник внешней разведки НКГБ комиссар госбезопасности 3 ранга П. М. Фитин обратился к руководству разведуправления РККА с просьбой связаться по своим каналам с радиостанцией в Берлине, установив пункт приема в районе Минска. Но к тому моменту и этот город был уже оставлен советскими войсками.

4 июля 1941 г. Центр дал указания стокгольмской и лондонской резидентурам слушать позывные «Д-6» и «Д-5», но эфир молчал. Как стало известно впоследствии, Кляйн» (Ганс Коппи) недостаточно владел радиоделом и, как следовало из показаний Харро Шульце-Бойзена на допросе у оберштурмбаннфюрера СС Ф. Паннцингера, сжег радиопередатчик.

В конце июля 1941 г. руководство внешней разведки вновь обратилось за помощью в разведуправление РККА, попросив по своим каналам восстановить утраченную связь с берлинской группой. Эта задача была поставлена резиденту военной разведки в Бельгии А. М. Гуревичу («Кенту»). 26 августа 1941 года ему направили шифротелеграмму, согласованную двумя ведомствами, в которой предлагалось встретиться с членом группы ‘ Корсиканца» А. Кукхофом («Стариком»), а как запасной вариант – с супругой Х. Шульце-Бойзена, были указаны адреса и телефоны.

Вопреки договоренности с руководством внешней разведки Кент» выполнил поручение Москвы по запасному варианту, т. е. позвонил, а затем явился к Шульце-Бойзенам, не обратившись за содействием к А. Кукхофу. Как выяснилось впоследствии, разведуправление РККА дополнительно поручило ему лично посетить в Берлине как резидента военной разведки «Альту» – Ильзе Штебе или ее радиста Курта Шульце, так и X. Шульце-Бойзена.

По возвращении в Брюссель «Кента» его радист с 21 по 28 ноября 1941 г. в несколько сеансов передал полученную от «Старшины» и «Корсиканца» информацию (о содержании этих сообщений см. ниже в тексте приговора и примечаний). 5 декабря 1941 г. «Кент» доложил, что люди, о которых его запрашивали, на местах и чувствуют себя хорошо, но не имеют связи с Москвой из-за неисправности рации и отсутствия опытного радиста.

Эти собранные «Старшиной» и переданные «Кентом» в РУ РККА в ноябре 1941 г. разведданные были доложены И. В. Сталину и получили высокую оценку. В шифротелеграммах, в частности, говорилось: «По сведениям «Старшины», на весну 1942 года предполагается наступление вермахта на Кавказ, прежде всего на Майкоп. Это диктуется острой нехваткой нефти в Германии… Что касается Ленинграда, то активные операции против города не предполагаются. Он будет изолирован от страны, и его принудят к сдаче посредством блокады… Немецкая авиация понесла крупные потери и в настоящее время имеет 2700 самолетов всех типов, годных к использованию в бою… У немцев потеряна уверенность в скорой победе… Немцы овладели дипломатическим шифром СССР, который они захватили в советском генеральном консульстве в Петсамо… расшифровали большую часть телеграмм, посылаемых английским правительством руководству США… раскрыли всю систему английской разведки на Балканах…» (Архив Службы внешней разведки РФ, дело № 34118).

То, что содержание этих шифротелеграмм отражено в материалах гестаповского следствия, объясняется тем, что зондеркоманда «Роте капелле» в конце 1941 г. получила ключ к шифру, которым радист «Кента» М. Макаров («Хемниц’) передавал их в Москву.

Выйти на след Шульце-Бойзена и его товарищей гестаповцам удалось, захватив 13 декабря 1941 г. на вилле по улице Атребат в пригороде Брюсселя группу советских разведчиков из брюссельской и парижской резидентур, часть которых в нарушение правил конспирации здесь нелегально проживала, а другая собралась в этот вечер по распоряжению прибывшего из Парижа руководителя парижской резидентуры Л. З. Треппера. На вилле располагалась и конспиративная радиоквартира «Кента» – резидента в Бельгии. Она была еще раньше обнаружена по пеленгу командой гауптштурмфюрера СС К. Гиринга (парижский филиал ‘Тоте капелле»). Гиринг выжидал удобный момент, чтобы взять радиста с поличным. Л. З. Треппер и французский журналист Ж. Перро в своих книгах Большая игра’ и «Красная капелла» утверждают, что пленники с улицы Атребат держались стойко и никаких важных секретов гестаповцам не выдали. Однако, как показал в 1945 г. на допросе в контрразведке «Смерш» гауптштурмфюрер СС Г. Паннвиц, сменивший К. Гиринга на посту начальника парижского отделения зондеркоманды «Роте капелле», «Хемниц» (М. Макаров), вначале не признававший своей причастности к советской разведке, под пытками дал подробные показания, выдал известную ему агентуру и ключ к шифру. Этим шифром Центр передал «Кенту» на связь «Старшину» в конце августа 1941 года.

Разноречивые сведения о причинах провала берлинских антифашистов вызвали у руководства министерства госбезопасности ГДР ряд вопросов, за разрешением которых оно обратилось в конце пятидесятых годов в КГБ СССР. Отвечая, Первое главное управление КГБ (внешняя разведка) сообщило, что «разгром группы «Корсиканца» и «Старшины» явился результатом провала в одном из звеньев разведывательной цепи». Провал в конце 1941 года, говорилось далее, дал в руки гестапо шифры, адреса, номер домашнего телефона Шульце-Бойзена. Получив эти сведения около середины 1942 года, гестапо приступило к систематическому сбору данных о «Старшине» и связанных с ним лицах.

«Коро» – второе (после «Старшины») кодовое имя X. Шульце-Бойзена, закрепившееся за ним в советской разведке в последний год его деятельности.

До нас не дошли какие-либо документы германских спецслужб, подтверждающие этот факт.

Бессонов Сергей Александрович – сотрудник советского торгпредства в Берлине в 30-е годы. Репрессирован около 1938 г. Посмертно реабилитирован.

Гиршфельд Александр Владимирович – советский консул в Кенигсберге в начале 30-х годов, затем сотрудник посольства в Берлине. Был тесно связан с военной разведкой и иностранным отделом ОГПУ, рекомендовал А. Харнака главе ИНО ОГПУ А. Х. Артузову. Репрессирован в середине 30-х годов, отбыл длительный срок тюремного заключения. Реабилитирован в 80-х годах.

Имеется в виду «Кент».

Следствие не установило истинные мотивы сотрудничества Г. Голльнова с А. Харнаком и X. Шульце-Бойзеном.

X. Хайльманн (кодовое имя в группе Шульце-Бойзена «Керн») в начале марта 1942 г. стал радистом службы радиоперехвата и дешифрования абвера (так называемый абвер-функ).

Имеется в виду шифротелеграмма, направленная руководством РУ РККА «Кенту» 26 августа 1941 г., в которой указывались координаты члена этой подпольной группы писателя А. Кукхофа и данные X. Шульце-Бойзена. В ней «Кенту», в частности,