Леонид Млечин - 25 главных разведчиков России

Но затея с Корниловым провалилась.

Керенскому пришлось отправить в отставку Савинкова, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «дикой дивизии». После Октября он стал непримиримым врагом советской власти. Говорят, в 1918 году Борис Викторович «вел себя в Москве с вызывающей храбростью: ходил по улицам в черном френче и желтых сапогах, утверждая, что любой чекист при встрече с ним первый постарается скрыться».

«Громадным подспорьем Савинкову была его биологическая храбрость, – писал человек, который был рядом с ним в семнадцатом году. – Савинков не склонял головы ни перед немецкими, ни перед большевистскими пулями.

Смертельная опасность не только повышала в нем чувство жизни, но наполняла его душу особою, жуткою радостью:

“Смотришь в бездну, и кружится голова, и хочется броситься в бездну, хотя броситься – погибнуть”. Не раз бросался Савинков вниз головой в постоянно манившую его бездну смерти, пока не размозжил своего черепа о каменные плиты, выбросившись из окна московской тюрьмы ГПУ».

После Гражданской войны Борис Савинков бежал из страны. Но чекисты умело заманили него в Россию. Его арестовали помощник начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Сергей Васильевич Пузицкий и Филипп Демьянович Медведь, в ту пору полномочный представитель ОГПУ по Западному краю. Пузицкий учился на юридическом факультете Московского университета и после революции служил в ревтрибунале. С 1921 года он служил в госбезопасности. За операцию с Савиновым он получил орден Красного знамени.

Савинков сделал все, что от него требовали чекисты: публично покаялся и призвал недавних соратников прекратить борьбу против советской власти. Политбюро 18 сентября 1924 года приняло директиву для советской печати: «Савинкова лично не унижать, не отнимать у него надежды, что он может еще выйти в люди».

Но Борис Викторович надеялся на освобождение. Убедившись, что его выпускать не собираются, 7 мая 1925 года выпрыгнул из открытого окна кабинета заместителя начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Романа Пилляра (родственник Дзержинского, настоящее имя – Ромуальд фон Пильхау), хотя в комнате вместе с ним находились двое чекистов. Окна выходили во внутренний двор, так что лишних свидетелей смерти Савинкова не было.

Чекисты создали мифическую подпольную организацию – Монархическое объединение Центральной России. От имени этой организации агенты госбезопасности отправились в Европу с предложением сотрудничества.

Некоторые лидеры эмиграции вступили в контакт с мнимыми подпольщиками. На удочку советской разведки попался глава военной эмиграции – председатель Российского общевоинского союза (РОВС) генерал Александр Павлович Кутепов, обосновавшийся в Париже. Генерал поверил в реальность «Треста», хотя более изощренный человек догадался бы, что с ним ведут игру.

Во всяком случае, бывший главнокомандующий Белой армией генерал Антон Иванович Деникин утверждал, что с самого начала заподозрил нечто неладное. Кутепов делился с Деникиным своими планами подпольной работы. Деникину все это очень не нравилось. Он считал прямого и храброго генерала не очень пригодным к конспиративной деятельности и подпольной работе. И оказался прав (см. книгу Дмитрия Леховича «Белые против красных. Судьба генерала Деникина»).

«Из рассказов Александра Павловича Кутепова, – вспоминал Деникин, – я начал выносить все более и более беспокойное чувство. Однажды я сказал ему прямо:

– Нет у меня веры. На провокацию все похоже.

Но Кутепов ответил:

– Но ведь я ничем не рискую. Я “им” не говорю ничего, слушаю только, что говорят “они”».

Сомнения Деникина усилились после того, как мнимый «Трест» (а в реальности чекисты) помог одному из видных деятелей эмиграции Василию Васильевичу Шульгину нелегально проехать по Советской России и преспокойно покинуть ее, чтобы написать вполне просоветскую книгу «три столицы» – о Москве, Ленинграде и Киеве. Шульгин вернулся из России, убежденный в реальности монархистов-подпольщиков.

Однажды Деникина попросили укрыть в своей квартире секретные дела кутеповской организации и притащили пять или шесть чемоданов. Антон Иванович с женой успели разобрать бумаги, среди которых обнаружилась и переписка с «трестом».

«Просмотрев это, – записал Деникин, – я пришел в полный ужас, до того ясна была, в глаза била большевистская провокация. Письма “оттуда” были полны несдержанной лести по отношению к Кутепову:

“Вы, и только Вы спасете Россию, только Ваше имя пользуется у нас популярностью, которая растет и ширится…”

Описывали, как росло неимоверно число их соучастников, ширилась деятельность “Треста”; в каком-то неназванном пункте состоялся будто бы тайный съезд членов в несколько сот человек, на котором Кутепов был единогласно избран не то почетным членом, не то почетным председателем… Повторно просили денег и, паче всего, осведомления. К сожалению, веря в истинный антибольшевизм “Треста”, Кутепов посылал периодически осведомления об эмигрантских делах, организациях и их взаимоотношениях довольно подробно и откровенно…»

Несмотря на скептицизм Деникина, генерал Кутепов безгранично верил в «Трест».

Тесть Деникина, Василий Иванович Чиж, остался в Советской России. Он жил в Крыму и работал на железной дороге.

Никто не знал о его родстве. Деникин решил перевезти его во Францию и попросил Кутепова узнать, как это можно сделать.

«Можно себе представить нашу скорбь, – вспоминал Деникин, – когда я прочел в кутеповском письме, адресованном “Тресту”, что “Деникин просит навести справки, столько будет вывезти его тестя из Ялты”!..

Когда Кутепов пришел ко мне, и я горько пенял ему по этому поводу, он ответил:

– Я писал очень надежному человеку.

Поколебать его веру в свою организацию было, по-видимому, невозможно, но на основании шульгинской книги и прочитанной мной переписки с “Трестом” я сказал ему уже не предположительно, а категорически: все сплошная провокация!

Кутепов был смущен, но не сдавался. Он уверял меня, что у него есть “линии” и “окна”, не связанные между собой и даже не знающие друг друга, и с той линией, по которой водили Шульгина, он уже все порвал».

В 1927 году в ОГПУ пришли к выводу, что операцию «Трест» надо заканчивать, потому что она может провалиться. Так и произошло. В апреле 1927 года бежал в Финляндию один из главных агентов ОГПУ в этом деле Фриц Эдуард Опперпут.

Опперпут, бывший штабс-капитан царской армии, в Гражданскую войну пошел в Красную армию и дослужился до должности помощника начальника штаба внутренних войск Западного фронта. Он перешел на сторону Савинкова, вступил в Народный союз защиты родины и свободы и был арестован еще в 1921 году. Спасая себе жизнь, он изъявил желание сотрудничать и был привлечен к работе в роли секретного сотрудника ГПУ. Его освободили и снабдили документами на имя Эдуарда Оттовича Стауница. Когда Опперпуту-Стауницу представилась возможность бежать за границу, он все рассказал.

30 ноября 1924 года Артузов представил начальству «Справку о работе контрразведывательного отдела за 1923–1924 операционный год».

Он рисовал картину тотального шпионажа против СССР. Каждый иностранец априори считался разведчиком.

«Иностранные государства, – докладывал Артузов, – ведут энергичную разведку либо через свои официальные учреждения, находящиеся на территории нашего Союза и пользующиеся правами экстерриториальности, таких учреждений в одной Москве насчитывается двадцать пять, кроме того имеется кадр иностранных корреспондентов, в число которых входят двадцать семь американских корреспондентов, занятых исключительно разведывательной работой, либо путем организации резидентур разведывательных отделов своих генштабов вне миссий.

Немцы практикуют для данной цели организацию специальных коммерческих предприятий, например: виноторговля “Конкордия”, оптические магазины, через духовенство и через широкую сеть, организованную в крупнейших немецких колониях;

поляки – через католическое духовенство, организацию книжных магазинов, через торговые фирмы;

финны – почти исключительно путем посылки в СССР отдельных частных лиц, вербуемых из числа эмигрантов-белогвардейцев;

китайцы – путем организации различных объединений, как, например, «Союз китайских рабочих», китайские курильни опиума;

эстонцы и латыши – путем организации в разных местах меняльных лавок, книжных магазинов, антикварных лавок.

Существеннейшую пользу в деле организации разведывательной сети штабам иностранных государств служат всевозможные смешанные торговые общества и концессионные предприятия (“Юнкерс”, “Дерлюфт”, “Телеграфен-Унион”, “Нунция”)…»

Сотрудничество с иностранными фирмами было выгодным для Красной армии. Но Артузов и его контрразведчики крайне настороженно относились к экономическому сотрудничеству с иностранцами, считали инвесторов и работавших в России заграничных специалистов шпионами. Возможно, потому, что советские разведчики в Германии работали под прикрытием совместных советско-германских торговых компаний. Главная их задача состояла в краже промышленных секретов. Разведчики крали патенты, изобретения и под чужим именем привозили в Советскую Россию немецких инженеров, которые соглашались за вознаграждение раскрыть секреты своей фирмы.