Журнал «Юный техник» - Юный техник, 2010 № 02

Мир наноструктур поражает необычностью и многообразием форм.

Кроме углеродных нанотрубок, в природе существуют еще трубки на основе нитрида бора (BN) и некоторых других соединений. Свойства углеродных и неуглеродных одностенных нанотрубок до конца еще не изучены, а исследователи уже придумали способ, как расширить и значительно модифицировать их ряд. Для этого достаточно заполнить пустоту «цилиндра» каким-либо химическим соединением. В настоящий момент разработаны методики «вливания» простых и сложных соединений в виде раствора или расплава во внутренний канал трубок. В таком канале удалось поместить даже цепочку из молекул фуллеренов, получив так называемые «стручки», причем при 1200 °C «горошины» срастаются с образованием еще одной нанотрубки!

НА СМЕНУ «МЕТЕОРАМ» коллектив Зеленодольского судостроительного завода (Татарстан) построил два скоростных судна для Красноярского речного пароходства, сообщил генеральный директор предприятия Сергей Ильин.

Теплоходы А-45-1 «Лена» отправлены своим ходом по Волге и другим рекам до Архангельска, а затем по Северному Ледовитому океану — до Енисея. Несмотря на сильное течение на Енисее, скорость которого доходила до 12 км/ч, новинки показали хорошие ходовые качества.

«Лена» — судно нового поколения, предназначенное для замены устаревших «Метеоров». Оно способно перевозить до 100 пассажиров на расстояние до 650 км без заправки со скоростью 75 км/ч.

Впервые в мировой практике пассажирский теплоход вместо винтов укомплектован двумя водометными движителями, которые позволили повысить скорость и увеличить стойкость судна.

Еще одно преимущество «Лены», спроектированной в «Дизайн бюро Агат» (Санкт-Петербург), — с полным грузом она имеет осадку всего 90 см, то есть на целый метр меньше, чем у «Метеора». Эго позволяет вести навигацию на реках, где встречаются опасные пороги. К тому же теплоход может причаливать прямо к берегу.

«ЧЕРНЫЙ ОРЕЛ» — ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ? «Уникального танка «Черный орел», якобы разработанного в 90-е годы Омским конструкторским бюро транспортного машиностроения, в Российской армии на самом деле нет и не было, — заявил недавно представитель военно-научного комитета Главного автобронетанкового управления Минобороны РФ полковник Владимир Войтов. — Это всего лишь макет боевой машины»…

При этом представитель автобронетанкового управления отметил, что перспективные разработки новой бронетехники в России ведутся в тех же направлениях, что и за рубежом. С учетом технических тенденций развития и в мире, и у нас происходит изменение в сторону увеличения роли автоматизации. «От традиционной компоновки мы движемся к роботизированным машинам», — сказал он.

«ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА» НА МКС. «Эксперимент «Летающая тарелка», идея которого принадлежит учащимся московского лицея информационных технологий номер 1537, демонстрирует действие различных сил — реактивных, гироскопических — в условиях невесомости», — пояснили журналистам специалисты Ракетно-космической корпорации «Энергия», где проводили расчеты и помогли изготовить сам аппарат.

«Тарелка» сделана на основе двух компьютерных вентиляторов, которые по оси засасывают воздух, а по периферии с ребра выбрасывают его. А поскольку в аппарате установлены специальные жалюзи, которые позволяют направлять поток и по радиусу, и тангенциально (то есть под углом 90 градусов к радиусу), то «тарелка» может и вращаться, и зависать в невесомости.

Таким образом, в ходе эксперимента можно на практике проверить, насколько устойчивы в космическом пространстве летательные аппараты такого типа, можно ли стабилизировать их полет с помощью гироскопического эффекта. Полученные данные и видеопленка с записью опыта переданы на Землю для анализа результатов.

Герой России Владимир Гаевич Северин — представитель уникальной профессии. Он — заслуженный испытатель космических и парашютных систем. Мы попросили Владимира Гаевича рассказать о себе и своей работе.

— Я родился в 1956 году в городе Жуковском, что во многом определило мою судьбу. Папа работал в Летноиспытательном институте, вокруг летчики и инженеры, в небе круглые сутки — рев авиадвигателей. Не случайно все мои приятели после окончания школы поступили в МАИ, МФТИ, летные училища…

Так было и со мной. Учился в школе № 1 Жуковского. За девять лет окончил курс школы, поступил в МАИ. Но после первого курса решил взять академический отпуск. Но отец распорядился по-другому: «Тебе завтра исполняется 18 лет, иди в армию, там и отдохнешь от учебы»…

В армию, так в армию. Но у меня на комиссии нашли язву желудка. Говорят, не годен. Язву я быстро залечил, и папа сказал маме: «Поезжай-ка в областной военкомат, скажи, что парень здоров, пусть его призовут»…

Такое вот было неординарное решение. После призыва я с моим начатым высшим образованием попал в школу младших специалистов. Служил сначала в Вышнем Волочке, а потом Алексей Архипович Леонов, хорошо меня знавший, — да, тот самый знаменитый космонавт — договорился о переводе меня в космический полк на станции Чкаловская. Там я и начал прыгать с парашютом.

После армии восстановился в МАИ, закончил обучение, защитил диплом. Но тоже не сразу. Через пару лет после возвращения из армии я надумал жениться. Отец не возражал, но спросил, на что жить будем. Пришлось перевестись на вечерний и пойти работать в КБ Сухого, в отдел гидравлики. Занимался я там проблемой искусственного сердца для медицины. КБ выполняло тогда заказ знаменитого трансплантолога, академика Шумакова.

Тогда же я придумал, как сделать запасной резервный насос для космического скафандра «Орлан» на базе искусственного сердца. Получилась интересная тема для диплома. На защите мне даже предложили идти в аспирантуру по той же тематике. Но потом дело с медициной в КБ Сухого заглохло. И тогда я пошел в НПО «Звезда», в испытательный отдел.

— Научно-производственное объединение «Звезда», которым к тому времени стал руководить ваш отец, и по сей день занимается системами спасения для летчиков и космонавтов, а также конструирует для них скафандры и спецкостюмы. И вы, наверное, могли пойти по стопам отца, стать конструктором?

— В принципе, мог бы, поскольку в МАИ я поначалу учился на кафедре систем жизнеобеспечения. И отец был не прочь направить меня к конструкторам. Хотел, видимо, воспитать наследника. Но я ему сказал: не могу я стоять у кульмана, скучно. Для меня и в испытаниях самая тяжелая работа — писать отчет о проделанной работе.

С самого детства у меня авантюрная жилка в характере. То на «Мосфильм» хотел каскадером устроиться, то на АЗЛК шофером-испытателем. А если учесть, что меня отец еще с двух лет на горные лыжи поставил, приколотив к ним галоши, то в испытателях мне было самое место.

Начиналась новая эра сверх маневренных истребителей. Для пилотов понадобилось новое защитное снаряжение, системы нашлемного целеуказания, новые скафандры…

Все это мне и пришлось испытывать. Из барокамеры да на центрифугу — в общем, работа не соскучишься. Ну, чтобы не быть просто подопытным кроликом, я предложил отцу, Гаю Ильичу, организовать для испытателей курсы по авиационно-космической медицине. И нам два года читали лекции, очень полезные, кстати. Я, например, стал понимать процессы, происходящие при перегрузках, мог лучше контролировать их.

От этого резко повысилась эффективность испытаний.

— Отец как-то пытался повлиять на ход испытаний, помочь вам?

— Скорее, это я ему оказывал посильную помощь. Когда он ставил меня на испытания, то генералы из приемочной комиссии принимали это во внимание: раз главный не боится сына поставить на испытания, значит, система надежная.

Была, кстати, для того и объективная причина. В свое время я мог продержаться при перегрузках в 12 единиц 180 секунд — это неофициальный рекорд мира. Отец и сам мог скафандр примерить, проверить на себе, насколько в нем удобно. Так что в этом мы были коллегами. Бывало даже спорили, но делали общее дело. Правда, известный летчик-испытатель и космонавт, готовившийся к полетам на «Буране», Игорь Петрович Волк, как-то сказал, что мы, испытатели, — рабочие лошадки. Создатели — это конструкторы, а наше дело простое — испытывать их работу. И я с ним согласен.

С другой стороны, Гай Ильич не раз говорил, что без коллектива он — никто. Знал многих сотрудников фирмы по имени-отчеству, при встрече всегда здоровался, узнавал, как дела, как жена и дети.

— Но перегрузки, наверное, все-таки как-то сказываются на организме?