Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1960 год

Осколки далматинских впечатлений

Далмация — чудесный край. Вероятно, это оттого, что здешняя природа лишена вялой, «великосветской», оранжерейной красы; пляжи тут не устилают берега сплошной лентой: они скрыты створками каменных утесов, точно драгоценные жемчужины. А сверху над ними картина жестокой борьбы человека со скупой природой сменяется пестрой акварелью необозримых альпийских лугов. И снова ряды крохотных террасных полей, еще ниже — пейзаж со стройными кипарисами и раскидистыми туями, который, неизвестно почему, называют «библейским». И, наконец, неисчерпаемое разнообразие видов лазурного моря и бухт, невольно вызывающих мечтательные вздохи: «Эх, вот бы нам домой одну такую, совсем маленькую, с двадцатью метрами песчаного пляжа...»

А за местечком Слано попадаешь в фантастический край. Человек натаскал откуда-то плодородной почвы и засыпал ею круглые впадины, напоминающие лунные кратеры, предварительно очистив их от камней. Тонны этих камней перетащил он на собственном горбу, чтобы сложить из них высокие стенки. И вот всюду пролезающие овцы могут только сверху взирать на сочную зелень этих «лунных» полей: она принадлежит человеку. Он засеял искусственные садики Семирамиды кукурузой и луком, а овцам оставил окрестную сушь. И они ищут среди камня полусухие былинки...

Еще в Белграде один наш чешский друг, вручая пару страничек машинописного текста, сказал:

— Может, вам это пригодится. Я тут припомнил для вас кое-какие достопримечательности по маршруту. Не забудьте остановиться в Илидже и попробовать «пастрмке» — форель. Ее там великолепно готовят на масле.

Да простят нас: форели мы в Югославии не отведали. Пришлось наверстывать время, потерянное при задержке «по причине моста Франца-Иосифа», поэтому мы не попали ни к истокам реки Босны, ни в Илиджу. Не смогли мы также воспользоваться добрым советом и в отношении Дубровника. В записях рядом с его названием было написано: «Нуль метров над уровнем моря, 19 тысяч жителей, интересного с точки зрения фотографирования — на три дня, прочих достопримечательностей — не менее чем на неделю».

Когда мы въехали в оживленный Дубровник, до захода солнца оставалось часа два с половиной. Животы подвело, так как мы с утра ничего не ели. Мясной суп, жареная морская рыба, по глотку красного вина — обед и ужин разом, наскоро написали открытку домой — и снова в путь!

— Если у нас нет возможности снимать тут три дня, то лучше вообще не снимать. Завтра мы должны быть на албанской границе, там нас ждут Ярослав Новотный и уйма дел. Сегодня можно проехать еще несколько километров в запас.

— Согласно карте в Купари лагерь для автотуристов!

Под платанами «Маленького рая» (так преподносит его реклама) современные кочевники разбили свои пестрые шатры. Рядом — «стойбище» бензиновых ослов, коней и верблюдов: От мотоциклов и малюток «рено» до «олимпий», способных тянуть целое жилище на колесах. Туристы — французы, немцы, англичане, бельгиец и голландка — разглядывают наши «татры-805», которые не поместились на стоянке и остались прямо на асфальте, в двух метрах от волн Адриатического моря.

— Это вполне «совершеннолетняя» машина, — признают они. — А в этих прицепах вы живете?

— Нет, там у нас курятник, чтобы ежедневно иметь свежие яйца.

Туристы завидуют:

— Понятно, отличная мысль. Какое комфортабельное путешествие!

Бока Которская

Свою «Белую гору» Сербия пережила на 231 год раньше, чем наша страна (Авторы имеют в вицу сражение на Белой горе под Прагой в 1620 году, когда в результате поражения чешских войск, боровшихся за независимость свози страны, Чехия на 300 лет потеряла политическую самостоятельность и превратилась в австрийскую провинцию Богемию.). В Сербии владычество иноземных завоевателей продолжалось без малого пятьсот лет. С того рокового 1389 года, когда османский султан разбил на Косовом поле войско сербского князя Лазаря, турки формально начали господствовать и над Черногорией. Но фактически они никогда не стали правителями черногорцев.

Границу Черногории мы пересекли недалеко от Груды, а вскоре незаметно проникли в знаменитую Боку Которскую. Чтобы долго не интриговать читателя, скажем сразу: Бока (Бока — во многих славянских языках (чешском, сербском и др.) залив, бухта.) Которская — это удивительный водный лабиринт; идеальная, со всех сторон огороженная высокими горами бухта, узеньким выходом соединенная с морем. Бесчисленны были попытки завоевать ее: иллирийцы, римляне, византийцы, греки, турки, венецианцы, австрийцы. Этим последним оккупантам пришлось в Боке Ко-торской несладко в январе 1918 года, накануне свержения австрийской монархии, когда здесь вспыхнуло известное Которское восстание матросов.

От городка Херцег-Нови, где мы впервые столкнулись с Бокой, до города Котора сорок шесть километров. Но это лишь половина расстояния вдоль бухты: все ее побережье тянется на добрых сто километров. Чтобы сэкономить время вечно спешащим автомобилистам, особенно водителям грузовых машин, равнодушным к красотам здешней природы, между Каменари и противоположным берегом Боки устроен перевоз.

Мы тоже чуть было не соблазнились краткостью дороги. Но... Достаем из ящичка рулетку, измеряем машину с прицепом — 770 сантиметров. А паром, сооруженный из двух весьма ненадежных лодок, имеет в длину от края до края 775 сантиметров. Правда, мы выиграем километров двадцать-тридцать... А если паром накренится? Бензин дешевый, какой-нибудь час нас тоже не выручит. Решение помогли принять местные шоферы: «Нам некогда ждать, пока вы надумаете!» Грузовик с закрытым брезентовым кузовом уже стоит на пароме, за ним въезжает легковая машина. Следующего рейса мы ждать не станем.

— И не ждите, — произносит кто-то за нашей спиной по-чешски. — Дорога по берегу бухты хорошая и интересная.

Земляк. Родом из моравской деревушки:

— Из Тршебича я. Только уж очень давно это было. В Черногорию я попал почти полвека назад, в двенадцатом году.

В подобных ситуациях времени хватает как раз на биографию, изложенную телеграфным стилем. Сначала мясник и колбасник, потом матрос: «Сами знаете, желание побродить по свету, а молодости море по колено; потом долгие годы работы здесь в арсенале. И вернулся бы домой, если... — голос старого Ржиги дрогнул, — если бы не потерял тут сына, в этих самых местах».

Он показывает на удаляющийся паром:

— Сын был механиком на такой же посудине.

Однажды началась гроза, и его убило молнией...

Выезжаем из Каменари, разговаривать не хочется. Неужели эта бухта способна убивать? Этакая веселая и невинная девочка в нарядном платьице, с большим синим бантом. Сверху на нее гордо смотрят горы, пухлые облачка шаловливо играют с ней в прятки. А девочка-франтиха словно переодевается, в каждой излучине ловко меняя свои наряды. Вот она уже в длинном вечернем платье; полными пригоршнями раскидывает по глади ослепительно сияющие жемчужины, как бы приглашая: «Пойдите со мной в хоровод, стройные богатыри гор...»

Но иногда девочку охватывает печаль, и она плачет, плачет навзрыд. От Рисана, самого дальнего уголка бухты, до Црквице всего лишь несколько километров, а Црквице — место, известное всем метеорологам. «4 600 миллиметров осадков в год»,— сухо сообщает статистика об этом самом мокром месте в Европе.

Проезжаем Пераст. Узкая асфальтовая дорога извивается змеей, и не будь у нас на коленях карты, мы не смогли бы ориентироваться в этой карусели. Стрелка компаса крутится, восток то справа, то слева. Но что творится вокруг! По бирюзовой глади Боки словно подплыли два островка, на одном церквушка...

— А другой еще не занят, — говорит Роберт, когда мы остановились и достали фотоаппараты.— Тут можно было бы построить санаторий. А по возвращении из путешествия я бы с удовольствием поработал в неврологическом отделении. Вот где лечить-то!

Наш «проект» словно подтвердила маленькая деревня, притулившаяся на левом берегу. Она называлась Доброта.

Двадцать пятый поворот

У нас захватило дух, когда мы взглянули наверх. Ехали мы, ехали, приковав взоры к воде, и вдруг очутились в ловушке. Конец бухты, конец сказки Котора.

Когда-то в фильме о Средней Азии мы видели охоту на горных диких козлов. Охотники окружили стадо и загнали его на высокую скалу. И все-таки половина животных уходит от преследователей: козлы отважно бросаются в глубину, отталкиваясь ногами от скал.

Нас неведомые «преследователи» загнали в тупик на краю бухты. Загородили путь к отступлению — и давайте, козлы, наверх, в горы! Туда, на крутые скалы, где какой-то феодал понастроил крепостных стен, как будто эти кручи сами по себе недостаточная защита! Голова начинает кружиться, когда взглянешь в лицо надменным горам, когда увидишь каменные барьеры дороги и примешься считать ее виражи, вырубленные в отвесной стене. Последние повороты где-то на вершине скрываются в облаках. Мы объехали полсвета, но подобного не встречали даже в Кордильерах. Как будут вести себя наши «татры-805»?