Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1980 год

Когда на полуостров Сьерра-Леоне ступили европейцы, ни там, ни на прилегающей материковой части не было государств. Между племенами шли постоянные стычки.

Первыми добрались сюда португальцы, потом англичане.

С начала семнадцатого века португальские, английские, голландские и французские корабли сновали в устье реки Сьерра-Леоне. Из года в год они вывозили людей и продавали в Вест-Индии, Бразилии и Северной Америке.

В конце XVIII века работорговое судно по пути в Америку потерпело кораблекрушение у берегов Англии. Несколько сот африканцев оказались в Ливерпуле. По законам Великобритании эти люди не могли быть рабами на ее земле, и они объявлены были свободными, а значит, никто и не заботился об их пропитании. Эти люди были совсем недавно угнаны из деревушек в глубине африканских лесов, и в чужой, холодной Европе их ждала только голодная смерть.

Несколько гуманистически настроенных англичан образовали «Комитет освобождения несчастных чернокожих», чтобы помочь этим несчастным людям и другим жертвам работорговцев. Они предлагали создать в Африке Провинцию свободы, которая стала бы новой родиной для всех освобожденных рабов. Основатель комитета Шарп собрал в Ливерпуле гибнущих от голода африканцев — их оказалось 351 человек — и с помощью своих друзей переправил в Западную Африку.

В мае 1787 года он высадился со своими подопечными на берегу Сьерра-Леоне, в северной части полуострова, приобрел у вождя темне Наим Бана участок для колонии и основал поселение.

Через несколько лет из Канады в Западную Африку доставили еще несколько партий бывших рабов — всего 1131 человек. Они сражались в Северной Америке на стороне англичан во время войны за независимость, получили за это свободу и  наделены были землей в канадской Новой Шотландии, суровом и холодном краю Сьерра-Леоне была для них совершенно чужой страной, но они были счастливы возвратиться в теплую Африку. Они построили свое поселение и назвали его Фритаун — «свободный город». Так родилась будущая столица Сьерра-Леоне.

От этих переселенцев и берет начало современное — креольское — население Фритауна. Лишь немногие из вернувшихся помнили, где они родились, к какому племени принадлежали, никто не знал родного языка Их языком стал крио — несколько искаженный английский с большой примесью африканских слов.

Со временем креолы заняли главенствующее положение в стране, и, когда после второй мировой войны по всей Африке началось движение за независимость, увидели угрозу своим привилегиям. Ведь британские власти, верные принципу «разделяй и властвуй», опирались именно на них.

Главной силой в движении за национальную независимость страны были племена внутренних районов, особенно темне и менде. Да еще вернулись с фронта из Бирмы солдаты Королевского сьерра-леонского полка, набранные во внутренних районах страны. В Бирме и Индии они познакомились с идеями национально-освободительного движения. И по возвращении на родину активно включились в борьбу за ликвидацию колониального статуса.

27 апреля 1961 года Сьерра-Леоне получила национальную независимость в рамках Британского содружества

В 1967 году на выборах победила и взяла бразды правления в свои руки партия Всенародный конгресс, руководимая Сиакой Стивенсом. Всенародный конгресс проводит национально-демократическую политику, и страна начала. Менять свой облик. Все эти самые краткие исторические сведения необходимы, чтобы понять истоки многих проблем Сьерра-Леоне. Они должны пояснить и то, почему я, журналист из ГДР, попав в эту не так уж часто посещаемую страну, так стремился попасть из Фритауна в глубь страны.

Цивилизованный город Фритаун — креольский по преимуществу.

А ростки нового, как мне казалось, наиболее заметны в глубинке. Там, где живут темне, менде, фульбе...

Возвращенные панги o:p/

Т. К. Джон, старший лесник государственного лесничества Макени, собирался предпринять контрольный объезд заповедников и обещал взять меня с собой.

Девственный лес сохранился на пяти процентах площади Сьерра-Леоне, слишком безжалостно его вырубали веками

В лесных заповедниках вырубка леса подчинена государственному контролю, и традиционный подсечно-огневой метод земледелия там, конечно, строго запрещен. Чтобы люди не нарушали запретов, необходим систематический надзор со стороны лесничества. В такой вот поездке и пригласил меня участвовать Т. К. Джон.

Едва выехав из провинциальной столицы Теко, я поравнялся с двумя женщинами, тащившими тяжелые круглые корзины с плодами манго и бананами на базар. Базар оказался в Макени, так что они смогли показать мне дорогу.

...Т. К. Джон засунул под пиджак служебный револьвер — лесники никогда не ходят в лес без оружия. С нами поехал районный лесник — молодой человек из селения Магбурака — Френсис Конте. Было страшно душно, воздух стоял совершенно неподвижно, словно перед грозой. Но небо над нами полыхало яркой синевой, и до сезона дождей оставалось еще несколько недель.

Отъехав от Макени несколько километров, мы свернули с главного шоссе и по узкой дороге поехали через заросли на восток. Здесь начинался большой, лишенный дорог дистрикт Тонколили.

Кое-какие дороги, впрочем, были. Узкие, извилистые тропы, нередко полностью замаскированные свешивающимися ветками, открывали доступ к диким зарослям травы и остаткам леса. По таким тропам люди ходят из одной деревни в другую, на поля, на охоту. Нам повстречалось несколько женщин, они несли на голове калебасы с вином, а за спиной — спящих младенцев.

В уединенных деревнях, через которые лежал наш путь, преобладали круглые глиняные хижины с конусообразной крышей — в таких живут обитатели африканской саванны. Перед хижинами висели между двумя столбами самодельные гамаки, в которых любят подремать мужчины в жаркую пору дня. Встретился нам и рабочий лесничества; длинным острым ножом-пангой он срубал с карликовых пальм засохшие ветки.

Перед маленькой деревушкой Джон остановил машину. Мы тщательно спрятали ее в густом кустарнике и по еле видной тропинке пошли за Френсисом Конте через заросли. После часа ходьбы я совершенно потерял ориентацию, но наш ведущий, не знаю уж каким образом, точно знал, куда идти. Неоднократно мы натыкались на свежие пни, и всякий раз оба лесника обменивались многозначительными взглядами. Вдруг Конте остановился и молча показал вперед — на полянке человек не спеша обрубал ветки с длинного, поваленного только что ствола. Это был человек из ближайшей деревни племени локо.

Т. К. Джон потребовал у него разрешение на порубку леса. У локо, конечно, его не было. Тогда лесник отобрал обе его панги и потребовал уплатить штраф. На локо была только узенькая набедренная повязка, в которую он, отправляясь в лес, вряд ли спрятал деньги. Человек возражал, яростно жестикулируя, Я, естественно, ничего не понял, так как браконьер говорил на родном языке. Лесники не обратили на его крики ни малейшего внимания и по кратчайшей дороге повели правонарушителя в деревню.

В мгновение ока происшествие стало известно всем жителям. Вокруг собралось все мужское население, и вскоре разгорелся оживленный спор: имеет ли Т. К. Джон право поступать так, как он поступил? Женщины держались в стороне и вроде бы занимались своими делами; голые дети окружили нас и с любопытством прислушивались к происходящему.

Пойманный на месте преступления локо теперь утверждал, что порубку позволил какой-то государственный чиновник.

— Где бумага?

— Он так сказал!

Т. К. Джона обмануть столь примитивным образом было невозможно.

— Правительство не говорит — можешь рубить лес... Правительство дает бумагу. Где она?

Локо повторял свои объяснения. Джон слушал молча. Вокруг накалялась враждебность, но он оставался хладнокровным и спокойным, и это сдерживало ярость сельчан.

Лесник, как выяснилось, на самом деле и не собирался штрафовать правонарушителя; его долгом было внушить людям уважение к законам государства. Теперь крестьяне не могут, как раньше, просто пойти в лес и срубить любое приглянувшееся дерево, объяснял он. Для этого надо получить бумагу, где будет сказано, где и сколько деревьев можно вырубить, иначе что останется от леса? Лес, конечно, принадлежит всему народу, но — всему народу Сьерра-Леоне, и это вовсе не означает, что каждый может делать что ему хочется.

Т. К. Джон старался в доходчивых выражениях разъяснить программу правительства. Под конец он спросил, все ли понятно. Его слушатели дружно ответили «да, сэр», но по их сумрачным лицам я видел, что им трудно принять новые условия жизни. Да иначе и быть не может. Крестьяне по старинке ведут натуральное хозяйство, с трудом удовлетворяя свои потребности и не имея стимулов для производства избытка. Как же им вдруг понять сложный механизм современного товарного хозяйства и смысл законов? А когда в заключение лесник заговорил о валютных поступлениях, которые помогут молодому государству создать устойчивую экономику, крестьяне и вовсе перестали что-либо понимать. Что ж, теперь платить за свою общинную собственность? Совершенно непостижимо! Конечно, они срубят еще не одно дерево и порядком пожгут леса, прежде чем терпеливая пропаганда планового хозяйства принесет свои плоды. Никто не собирается запрещать пользоваться деревом, но только специалист знает — где, и как, и сколько можно рубить. К этому придется привыкнуть.