Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1970 год

Из воды и вправду торчал низкий островок.

— Вода падает, — объяснил мне Болин. — Но это еще ничего. Сезон такой. А вот на Романовских перекатах — километрах в двадцати пяти вниз отсюда — гляжу, остров нарастило. Из подводного серёдка — целый остров. И название уже такое красивое придумали — «Золотые косы», вроде пляжа выходит. А мы там в свое время ходили спокойненько. Да. — И он вдруг надолго задумывается... Мы рассматривали новый порт Сургута. Вроде бы только вчера Болин бродил здесь по пустым откосам с крошечной дочуркой. А нынче вот и дочь подросла — в школу отправляется, в первый класс. И пустых откосов уже нет — бетонная площадь порта...

— Так куда ты дальше отправляешься? — спрашивает, не поворачиваясь, Болин. — А, на Самотлор... Говорят, там под озером-то целые нефтяные моря, и границ еще не нащупали — куда ни ткни — всюду нефть, да. Приятель мой все туда на рыбалку раньше ездил. Зимой чаще на нартах. Вот таких окуней по мешку привозил. Теперь-то небось и сам нефтяником стал.

День в воздухе

Последний час в Сургутском аэропорту. Билет уже в кармане, дожидаюсь объявления посадки.

Рев моторов, густая пыль висит над рыжим полем. Здесь я оставляю много хороших знакомых. Вон не спеша прошел в здание Николай Быков — командир авиаподразделения. Сейчас он войдет в знакомый кабинет, где на стене — карты, схемы и ободряющий плакат: «Пилот, помни: возврат из-за плохой погоды — не позор, а проявление высокой дисциплинированности».

А вон Иван Терентьев, из того же подразделения — плотный, скуластый, в кожанке — командир гидросамолета. Махнул приветливо рукой, прыгнул в аэропортовский автобус. Опять, наверное, в гидропорт, к своему АН-2 на поплавках, а там — в облет с пожарниками-десантниками, или геофизиков перебазировать с озера на озеро, а может, и куда-нибудь подальше, к Тарко-Сале, за пятьсот с лишним километров — обслуживать поисковые партии... Где только не бывает экипаж Терентьева — в Салехарде, Тазовске, Нефтеюганске, Мегионе... Свежую рыбу в рыболовецких бригадах забрать — и на комбинат вывезти, выполнить заявки с газовых и нефтяных месторождений, патрулировать леса... И никаких тебе аэродромов — было бы озеро для посадки подходящее. А озер в Тюмени хватает. «Озер-то хватает, — вспоминаю я рассказы Ивана. — С ориентирами плоховато. А как летать без ориентиров? Вон на юге... Изба Рымкова, да изба Тайлакова. Теперь поселки, конечно, как грибы растут... Издалека видно — свежее дерево, тес — светлые дома на фоне темной тайги...»

Через толпу пассажиров у калиточки пробирается на поле высокий, улыбчивый, с ямочками на щеках пилот Сергей Павлушин, вертолетчик. Портфель его против обычного набит битком, а на плечах, несмотря на солнышко, плащ. Значит, собрался Павлушин куда-то далеко и надолго, вероятно, на север. Вчера, когда мы провели с ним день в воздухе, летали вдоль Оби, он был одет полегче.

...С непривычки было все-таки трудновато вот так целый день: вверх — вниз, взлет — посадка. Опять вверх и снова вперед, над согрой — болотистыми низинами с угнетенным лесом, над реками и озерами. Даже в редких промежутках, на земле, в ушах все равно вой и грохот, и всякие пустяки начинают раздражать.

А Павлушину хоть бы что — как сел за штурвал своего зеленого МИ-1, бросил за спину видавший виды портфельчик, так целый день. Достанет из кармана теплое яблоко, пожует — вот тебе и обед, огрызок в форточку выбросит. Поглядит вниз — ага, вот уже и Ватинский Еган, петлявая речка. А справа, далеко-далеко, сплошная синь — Обь. Где-то впереди рыбаки должны стоять.

Карту и не трогает — любые воздушные маршруты облетаны им не раз и не два.

Целый день я трясусь в кабине рядом с Сергеем Павлушиным между небом и землей. «Километров пятьсот прошли», — подсчитывает он вечером. А я припоминаю стоянки: Самотлор, Локосово, Тромъеган...

Самотлор. Озеро со свинцовой водой. Километров двенадцать в длину, шесть в ширину. Знаменито не само озеро, а то, что под ним, на глубине двух километров. Сегодня нефтяники всего мира знают: Самотлор — название одного из самых больших на планете месторождений нефти.

К буровой вышке на берегу озера я подходил с буровым мастером Геннадием Левиным.

— Номер скважины? — переспросил меня Геннадий. — Какой именно? У нас их тут под вышкой будет пять. Все вместе именуется «Куст №19».

Когда начали разбуривать Самотлор, сразу столкнулись с такой задачей: озеро окружено зыбунами, кисельными торфяниками. Глубина их местами достигала десяти-двенадцати метров. «Пять процентов суши, остальное море», — невесело шутили буровики. Попробуй перетаскивать вышку от скважины к скважине и каждый раз делать новое прочное основание, площадку под буровую.

— Теперь освоились... — говорит Геннадий. И добавляет, усмехнувшись: — Вроде бы... Мы же всей бригадой сюда приехали из-под Куйбышева. Там-то попроще. Ну, а здесь, конечно, специфика: шагу не шагнешь — болота. Вот и приноравливаемся — побольше скважин пробурить с одного и того же места. Называется это — кустовое наклонно-направленное бурение...

Село на берегу Оби — Локосово. Садимся рядом с красным вертолетом. У Сергея здесь какие-то служебные дела, надо заскочить в оперативное отделение охраны лесов. Красный вертолет — машина воздушных пожарников. Недалеко и сам дом, где размещается отделение. В доме за столом сидит задумчивый мужчина в зеленых пижамных брюках. «Летчик-наблюдатель», — представляет Сергей. «Начальник оперативного отделения Березовский»,— дополняет его задумчивый мужчина и протягивает мне руку. Разговор у них получается долгий — о процентах, вертолетах и налетанных часах. Но кое-что о работе вертолетчиков в Локосове узнаю и я.

Недавно был пожар. На шестьдесят четвертом километре нефтепровода Нижневартовск — Сургут, где стоит старая буровая, загорелся поваленный лес. Пожар был сильный, и не подоспей люди вовремя — натворил бы бед ой-ей-ей! Глядишь, и верховой бы пошел, а страшнее верхового пожара в тайге ничего нет. Но вылетели вовремя, рассказывает Березовский. Четыре пожарника и инструктор с мотопомпой («С мотопомпой — уже, считай, шестеро...» — вставил Павлушин и хохотнул. Березовский только покосился). Кругом здесь кедровые леса — вон, с крыльца видно: стоит зеленая стена — цены им нет. И потом, когда тайга горит, а рядом газ, рядом нефть — шутки плохи...

Сергей глядит на часы. «Пора домой. Сорок минут полетного времени осталось». Вертолет должен успеть в Сургут до захода солнца.

В последний раз оглядываем светлые петли речушек и проток. И вдруг машина круто ложится на бок, идет вниз.

Из-за мыса показываются брезентовые пологи палаток, скопление лодок и баркасов у берега, люди в оранжевых куртках. Бригада рыбаков обосновалась на берегу реки Тромъеган. Почти все собрались уже у костра. Котел с окуневой ухой дымит на дощатом столе. Обсыхают невода на сушилах.

Кто-то приносит к костру двух остроносых серых рыб, показывает нам: «Стерлядь... На Тромъегане, правда, гость редкий. Вот на Оби...»

С лодок в деревянную бадью выплескивают черпаком щук, язей, окуней. Другие, уже полные посудины стоят поблизости рядком — завтра их отправят на консервный комбинат.

Последний баркас, треща мотором, заходит к берегу. На носу — облитая красным светом солнца фигура обского рыбака...

Дороги, дороги... Я знаю: если приеду в Тюмень еще через пару лет, увижу стальные нити, проложенные там, где сегодня тайга и болота. Увижу причалы новых портов, и к дальним, неизвестным пока точкам — буровым — будет улетать вертолет...

Новые дороги расскажут о новых богатствах, открытых человеком в тюменской земле.

В. Арсеньев, наш спец. корр.

Отрывки из дневника «Ра II»

2 июня. С каждым днем мы все сильнее погружаемся. Толстый канат, укрепленный по краю основных связок, ушел под воду, волны захлестывают нас через боковые связки и наполняют водой желоб посередине. Мы несем дополнительный многотонный груз, и он притапливает «Ра». В полдень Норман порадовал нас своим сообщением о новых координатах лодки, но впереди еще долгий путь, и в памяти у нас свежи неприятные часы на «Ра I», которая хоть и погружалась, но не так быстро. Когда же кончится это погружение? На закате крупная акула атаковала надувной резиновый поплавок, который мы тащим на буксире на случай, если кто-нибудь упадет за борт.

8 июня. Слабая облачность, хороший ветер. Похоже, наша плавучесть улучшилась. Хотели сделать аутриггер, чтобы он перехватывал волны и уменьшил нагрузку на палубу, но веревка лопнула и деревянная конструкция вырвалась у нас из рук. А я перед этим вытянул из воды конец со спасательным поплавком, чтобы аутриггер не запутался в веревке, когда мы будем его заводить за корму. Мы шли довольно быстро, и я с ужасом услышал, как Сантьяго кричит с мостика: «Жорж за бортом!» Я увидел черную голову Жоржа на волне метрах в сорока за кормой «Ра»... Ну, конечно, импульсивный Жорж прыгнул сам в воду, чтобы спасти аутриггер! С облегчением я убедился, что он сперва бросил за борт спасательный поплавок. Он поймал веревку от аутриггера, а потом ухватился за спасательный конец. Мы подтащили его к ладье, и он дал слово больше никогда не прыгать в океан, что бы мы ни потеряли.