Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 2008 год

Все это время мысли о духовной карьере не посещали Прево. Но теперь, когда жизнь и любовь закончились, келья привиделась ему единственным способом как-то скоротать остаток дней. Отныне его приютом стал бенедиктинский монастырь Сен-Вандрий около Руана. «Я с таким прилежанием взялся за занятия, что в немного месяцев сделал огромные успехи. Я занимался и ночью, а днем не терял даром ни минуты. Слава моя так прогремела, что меня уже поздравляли с будущим саном, который не мог меня миновать».

В 1721 году Антуан Прево принес монашеский обет.

Все это время господин прокурор был уверен, что его сына носят черти, к которым он его послал. Каково же было его удивление, когда он обнаружил сына, распростершегося на полу кельи и не отрывающегося от Распятия.

Однако ни изучение древних книг, ни преподавание теологии, ни усмирения плоти не могли удержать его в монастыре. Единственной отдушиной были редкие проповеди в соборе. Он говорил о соблазнах мира и слабостях плоти, а голубые и карие глаза прихожанок, умиленные и увлажненные, не могли оторваться от красивого монаха, так приятно рассказывающего о грехе. Прево, в свою очередь, тоже не мог не замечать этих взглядов из-под напудренных локонов, кружев и бантов. Его неудержимо влекло наружу. И он стал подавать прошения в другие монастыри. За семь лет монашеской службы Прево сменил восемь обителей — ни одна не оказалась пригодной для «негодного» монаха. В одном из писем Прево признается: «…я ни в какой степени не годен для монашества…»

Но кельи монастырей Блан-Манто и Сен-Жермен открыли удивительный талант этого человека. Спрятанная за монашескими стенами недоступная мирская жизнь, вкус которой он однажды почувствовал, безудержно завладела его воображением. Он стал писать. «Записки знатного человека, удалившегося от света» появились в печати в 1728 году и принесли автору огромную славу.

Но аббатом он все-таки стал. В 1726 году епископ Амьенский посвятил его в духовный сан. И Прево получил возможность покидать обитель и читать проповеди в парижских церквях и приютах.

Обрести и потерять

История, которая произойдет с ним в одном из таких приютов, будет горячо обсуждаться его современниками в салонах и гостиных Парижа. Была ли она подлинной и легла ли в основу знаменитой повести о куртизанке, или это одна из легенд — останется загадкой. Скорее всего, «Манон Леско» — это следствие не одного любовного эпизода, а целая жизнь, которую любвеобильный аббат переосмыслил как поэт.

В приютах тогдашней Франции содержались не только дети-сироты и немощные, но и «женщины легкого поведения». В первую очередь приюты были исправительными заведениями. В одно из таких, Сальпетриер, в октябре 1728 года приехал исповедовать аббат Прево.

Во дворике около старого колодца он увидел узницу… «Ежели истинно то, что небесная помощь в любое мгновение обладает силой, равной силе страстей, пусть объяснят мне, какая же роковая власть совращает вдруг человека со стези долга, почему он теряет всякую способность к сопротивлению и не чувствует при этом ни малейших угрызений совести».

Ее звали Манон… И если на исповеди действительно не лгут, то она оказалась невинной жертвой обмана. Во всяком случае, Прево в этом не сомневался. И жизнь наконец обрела смысл!

Встречаться влюбленным было практически невозможно. За Манон пристально следила настоятельница. В конце концов именно она и застала проститутку в объятиях молодого аббата! Встречи прекратились… Но Прево подключил к делу всех парижских знакомых и через влиятельного придворного добился-таки ее освобождения.

Она умерла у него на руках от какой-то смертельной болезни, которая мучила ее все это время. «Моя душа не последовала за ее душой. Небо считало меня недостаточно сурово наказанным; ему угодно было, чтобы я и дальше влачил томительную и жалкую жизнь…»

Старый колодец, место их первой встречи, давно сломали. Теперь вместо него во дворе приюта Сальпетриер — небольшой фонтанчик, живая скорбь по несчастной любви. Если попросить, старик-привратник с радостью расскажет историю о молодом аббате и прекрасной узнице, возможно, совершенно непохожую на эту…

А тем временем, находясь в жуткой тоске и мучениях, аббат вновь решил покинуть монастырь и тайно поехал в Женеву, где, опять пребывая в поисках самого себя, поменял вероисповедание. Столь смелый шаг мог привести его в тюрьму — во Франции гонения на протестантов были в самом разгаре. Но Прево снова в Париже!

Дом призрения Сальпетриер в Париже. На переднем плане — конвой проституток. Гравюра Дюпара по рисунку Савара. Франция, конец XVIII века. Фото RDA/VOSTOCK PHOTO

О его побеге из монастыря тогда ходило много легенд. Говорили, что он переоделся в женское платье, перебрался через стену с помощью связанных в канат простыней… Так или иначе, но конфликт с церковными властями обострился настолько, что Прево написал настоятелю монастыря гневное письмо с угрозой выступить в печати с разоблачением порядков, царящих в обители. Настоятель обратился в полицию. И 6 ноября 1728 года в полицейском участке был выписан ордер на арест «мужчины среднего роста, блондина с голубыми глазами, круглым лицом».

Поздно! Аббат-прелюбодей-вероотступник, облачившись в светское платье, плывет к берегам Туманного Альбиона.

Известность Прево растет. Уже в жалобе бенедиктинцев упоминается, что беглый аббат — автор нашумевших «Записок знатного человека». И несмотря ни на что 19 ноября, через две недели после оформления ордера на арест, цензор дает разрешение на публикацию двух следующих томов романа — третьего и четвертого. Романы, которыми зачитывались в XVIII веке, были на удивление длинными. Почти как современные телесериалы, где одно событие переходит в другое, многочисленные сюжетные линии сплетаются и расходятся… «Роман классический, старинный, / Отменно длинный, длинный, длинный…» — писал Пушкин. Мода на такие романы сложилась еще в Средние века. Сначала публика любила рыцарские романы, потом их сменили прециозные, любовные. Такие произведения и писал Прево. Погони, похищения, таинственные подземелья и дремучие леса! Но секрет его потрясающей популярности заключается не в одной только занимательности сюжета. В какие бы нереальные ситуации ни ставил он своих героев, их чувства и поступки поразительно правдоподобны.

Это основное и неоспоримое достоинство его прозы. Современный читатель с трудом осилит и «Записки», и «Историю современной гречанки», и «Английского философа, или Историю г-на Кливленда, побочного сына Кромвеля», и другие ныне забытые произведения Прево. Лишь «Манон» — подлинная и безыскусная, как сама жизнь, лаконичная и быстротечная, как сама любовь, осталась в веках. Гениальная для того времени попытка поместить сюжет внутрь человеческой души! Генрих Гейне писал, что «после Шекспира никому не удавалось так изобразить любовь, как нашему старому аббату Прево». Психологическую манеру повествования продолжат только писатели XX века, для которых «Манон» стала самым современным из романов.

А задумал его Прево, скорее всего, еще во Франции.

Титульный лист первого издания «Манон Леско». 

Ленки-любовь

Пять лет он проведет в изгнании. Англия, Голландия, снова Англия, опять Голландия. Но занятие есть! Он снял балаган и ставит в нем комедии. Директор, автор, актер. А вечерами Прево пишет. Его перо, как всегда, само ходит по бумаге.

Он служит у английского лорда, воспитывая его сына. И заканчивает тома «Записок», пишет «Английского философа» и, скорее всего, начинает «Манон».

В 1731 году Прево предложит ее амстердамским издателям. И, может быть, гениальный роман, который иногда за краткость называют повестью, не обрел бы такой глубины и искренности, если бы годом раньше, осенью 1730-го, Прево не познакомился с прелестной девушкой.

Это случилось сразу же после его переезда в Голландию. «Сердце мое открылось множеству сладостных чувств, о которых я и не подозревал, нежный пыл разлился по всем моим жилам. Я пребывал в состоянии восторга, на несколько времени лишившего меня дара речи и выражавшегося лишь в нежных взглядах».

Ленки, так звали новую любовь аббата, была куртизанкой, хотя в этом и не признавалась. Она рассказывала, что происходит из добропорядочной семьи, но несчастья преследуют ее всю жизнь. И Прево, конечно, верил.

Одни говорят, что она была швейцаркой, другие — мадьяркой. Может быть, ее звали Элен Экхард. Но эта женщина, вероятно, и сформировала окончательный характер Манон. Она не отказывала себе ни в чем, опустошая и кошелек аббата, и карманы других любовников…

«Манон обладала редкостным даром. Ни одна девица не была так мало привязана к деньгам, как она; но она теряла все свое спокойствие, едва только возникало опасение, что их может не хватить. …Меня она нежно любила… и все-таки я был почти убежден, что чувство ее не устоит, раз в ней зародятся известные опасения. Обладай я хотя бы средним достатком, она предпочла бы меня всему миру; но я нимало не сомневался, что буду покинут… как только не смогу предложить ей ничего, кроме постоянства и верности».