Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1977 год

Построив дом, пеликаны становятся невероятно агрессивными. Даже малейший жест со стороны соседа расценивается как посягательство на неприкосновенность жилища: моментально следует удар. В начальный период жизни молодоженов супруги только и делают, что дерутся (разумеется, не между собой, а с возможными «посягателями»): дело доходит до двухсот стычек в час! Это ли не реализация на практике принципа: «Мой дом — моя крепость»?!

Наконец самка откладывает яйца. Высиживают их оба — и отец и мать, — меняясь через каждые 72 часа, а когда появляются птенцы — вот уж подлинные маленькие птерозаврики: голые, страшненькие! — продолжительность разового дежурства сокращается до суток. Понаблюдаем: после дня охоты к гнезду возвращается сытый папаша. Он довольно раздувает свой мешок, приседает, кланяется (пеликаны вообще не могут жить без поклонов), прихорашивается. Супруга как в зеркале повторяет его движения. Вдоволь налюбезничавшись, птицы меняются ролями. Отец садится возле малышей, а мать улетает на сутки — поесть вволю.

Конечно, питаться должны не только родители, но и прежде всего дети, а этим только подавай: аппетиты неуемные. Отец (или мать — смотря по тому, чья в этот момент «вахта») срыгивает полупереваренную пищу в мешок, птенец засовывает туда голову и лакомится: в буквальном смысле «изо рта вынимает». И беда, если он не насытится: родитель тут же получит серию далеко не младенческих ударов маленьким клювом в мешок. Впрочем, обижаться не следует: дети...

Через двенадцать недель после того, как покинут скорлупу, пеликанчики одеваются в белоснежное оперение и начинают совершать пробные полеты, во всем подражая родителям. К этому времени их вес на целых двадцать процентов превышает вес взрослой птицы: так сказать, гарантийный запас. Пока еще подросток научится отыскивать косяки рыб правильно нырять и без промахов ловить рыбешку «сачком» — тут и изголодаться недолго.

Исследователи давно заметили, что все основные процессы в колониях пеликанов — кладка яиц, выведение птенцов, их оперивание — происходят практически синхронно: с максимальной разницей в 5—9 дней для отдельных гнезд. В чем причина столь высокого уровня «общественного сознания»? Существует несколько объяснений, но основное, видимо, следующее: колония стремится к наиболее эффективному использованию богатых охотничьих угодий.

Пеликаны отправляются на рыбную ловлю стаями. Естественно, если какая-нибудь группа «открыла» особенно обильную заводь, то лучше «навести» на нее побольше сородичей и сытно покормиться всем вместе. Но для этого каждому нужно быть свободным от домашних забот, а ведь забота заботе рознь: одно дело — только еще строить гнездо, и совсем другое — по трое суток сидеть на яйцах. Выгоднее всего, если вся колония разом переходит от одного рода деятельности к другому. Тем более, когда птенцы подрастут и начнут летать, они при выборе угодий смогут воспользоваться совокупным опытом всего сообщества.

Словом, природа и здесь позаботилась о пеликанах: встроила в них «механизм синхронизации»...

Несмотря на всю свою экологическую приспособленность, пеликаны ныне птицы редкие. И повсюду взяты под охрану. Охраняются розовый и кудрявый пеликаны в нашей стране, охраняются коричневый и североамериканский белый в западном полушарии, австралийский пеликан в Австралии.

Наиболее угрожающая ситуация для жизни пеликанов сложилась лет десять назад, когда огромной популярностью среди ядохимикатов все еще пользовался ДДТ. Ученые не сразу поняли, что этот инсектицид имеет тенденцию аккумулироваться в тканях, «путешествовать» по пищевым цепям, а попав в организм, например, птицы, — вершить черные дела, пагубные для продолжения рода, в том числе и нарушать кальциевый метаболизм. В результате пеликаны (да и многие другие пернатые) откладывали яйца с истонченной скорлупой, яйца при высиживании трескались, и птенцы, не вылупившись, гибли.

К счастью, во многих странах применение ДДТ ограничили или вовсе запретили, но, увы, он уже накопился в природе в больших количествах, и коричневый пеликан — житель океана — пострадал больше своих озерных собратьев. Ранее эта птица в огромных количествах водилась на тихоокеанском и атлантическом побережьях обеих Америк от Канады до Перу и Бразилии. Но... реки вымывали ДДТ с обрабатываемых земель в океан, яд попадал в рыбу, рыбой кормились пеликаны, и численность их стала резко снижаться. Пять лет назад счет шел уже на тысячи.

Ныне за колониями наблюдают, ведут строгий учет прироста сообществ, пресекают браконьерство. И хотя дела пеликанов более или менее поправились, однако сказать, что «статус-кво» уже достигнут, пока еще нельзя.

Словом, будем внимательны к пеликанам. Они этого вполне заслуживают.

Виталий Бабенко

В середине XV века для преподнесения герцогу Бургундскому Филиппу Доброму были составлены так называемые «Большие французские хроники», проиллюстрированные «принцем миниатюры» Mapмионом и его помощниками. В девяноста миниатюрных «хрониках» перед нами проходит история Франции... Четыре сына Хлодвига делят королевство. Король гуннов Крокус переходит мост в Майнце и разрушает город Мец. Сцена женитьбы короля Хильперика на дочери испанского короля Галесвинте. Осада города Турнэ королем Сигибертом. Коронование Карла Великого. Карл Великий принимает дары от языческих царей и государей. Знаменитая Ронсевальская битва, где легендарный рыцарь Роланд сразился с сарацинским королем Марсилием... И наряду с реалистическим показом даже легендарных событий — изображения видений, вещих снов, которые, по представлениям средневековых хронистов, были такой же неотъемлемой сутью истории, как и коронования и битвы, походы и завоевания.

...И не случайно в этом историческом повествовании есть и «видение» монахом короля Карла Лысого, который «потребовал», чтобы прах его был перенесен в церковь Сен-Дени, и рассказ о том, как монах говорит об этом видении королю и баронам, и приснившееся когда-то Карлу некое белое существо, которое показало ему ад и рай.

Примерно в 1490 году по заказу герцога Орлеанского, будущего Людовика XII, был создан богато иллюстрированный «Часовник». Пока еще не удалось точно установить — на улицы Парижа, Буржа или Тура «вывел» миниатюрист погребальный кортеж. Но не вызывает сомнений, что изображенные мастером лавки торговцев, дома горожан и подымающиеся над ними шпили и башни — подлинные реалии средневекового города.

Сие собрание давно уж известно всему свету и удивило множество ученых мужей в Германии, Англии и Франции. Сочинители нового дипломатического трактата поставили его в число пяти знаменитейших в Европе, перед которыми во многих местах оно берет первый шаг, и хотя смешано теперь с другими, однако ж превосходит всех по древности, по комплекту разнородных писем от четвертого века до изобретения книгопечатания, также по свежести миниатюрной работы, ведущей непрерывную нить от упадка римской живописи до времен Рафаэля...»

Так писал в 1806 году русский дипломат П. Дубровский главному директору императорских библиотек А. Н. Оленину о своей уникальной коллекции редчайших рукописных книг, которую он тридцать лет собирал во Франции.

Дубровский привез в Россию великолепный кодекс Тита Ливия итальянской работы XV века, принадлежавший некогда Екатерине Медичи и полученный в дар от Жан-Жака Руссо, рукописное собрание аббатства Сен-Жермен-де-Пре, книги из королевских библиотек Карла V, Карла VIII, Людовика XII, Франциска I, Генриха IV, из собраний герцога бургундского Филиппа Доброго, короля неаполитанского Рене Анжуйского, президента Парижского парламента Ашилля Арле, канцлера Франции Пьера Сегье...

Позднее к этой коллекции, купленной в 1806 году русским правительством, присоединились западные рукописи из собрания графа П. К. Сухтелена, русского посла в Стокгольме, книги личной царской библиотеки, а после Октябрьской революции — отдельные кодексы из дворцов-музеев.

...Сейчас они бережно хранятся в старинном зале Государственной Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде — «великое множество автографов и неизданных сочинений», которое делает «сие собрание бесценным»...

Выгорали и исчезали под слоями позднейших записей, а то и просто штукатурки, фрески древних соборов, блекли цвета роскошных шпалер, осыпались краски старинных икон — и только миниатюра, сохраненная страницами рукописной книги от влажности, воздуха, света и пыли, по сути дела, в изначальной свежести донесла до нас колорит старой живописи.

Но к миниатюре с надеждой и пытливым интересом обращаются не только искусствоведы. Она является бесценным путеводителем по безвозвратно ушедшим эпохам.