Журнал «Если» - «Если», 2003 № 09

Примерно минуту молекулярные агрегаты с записью новостей добирались до моих нейронных цепей и подготавливали всю биохимию, необходимую для временной подмены реальной входной информации на суррогатную. Наконец гипервирусы умостились на моих нейронах как следует, обменялись сигнальными рибонуклеидами, синхронизировались — и понеслось!

Перед глазами вспыхнул логотип НС-новостей. После призывных фанфар и сублоготипа «Война за право быть» пошла реклама.

«Помоги флоту — купи Колизей».

«Часы Occident считают наносекунды до победы».

«Вечный двигатель невозможен! Настанет время и для «Энджин».

(Титр сладострастного рекламного сплэша: парочка три полных минуты психовремени занимается любовью в нарочито монотонном ритме, и когда потребителю уже начинает казаться, что его будут мучить вечно, мачо и мучача откидываются на смятые простыни и радостно хватаются за сигареты «Энджин».)

Реклама закончилась. Вокруг меня сгустились светло-желтые стены и мягкая мебель кают-компании какого-то военного звездолета. Разумеется, нашего. За одним из столов над дымящейся чашкой чая сидел популярный репортер Клим Бершов. Его умные, чуть озабоченные глаза смотрели мне точно в переносицу.

Я сидел напротив Бершова в удобном неглубоком кресле. Передо мной на столе стояло два стакана и две чашки. Вода, апельсиновый сок, чай, кофе.

Я выбрал чай.

За что все любят новости в пилюлях? Вкус напитков прорабатывают на совесть. Есть кофеманы, которые по десять раз на дню новостями колются только ради условно бесплатных вкусовых ощущений: сами-то пилюли — удовольствие недешевое.

Стоило мне отхлебнуть чаю, как Бершов заговорил:

— Мы с вами находимся на борту транспорта «Кавур». Здесь расположен штаб одного из десантных соединений, которому послезавтра предстоит атаковать Эрруак — последний оплот врага. На «Кавур» только что прибыл командующий передовым эшелоном высадки, контр-адмирал Алонсо ар Овьедо де Мицар.

«Куда смотрит Бюро-9?!»

Если б хитрая химия пилюль не давил в зародыше все негативные психосоматические реакции потребителя, я обязательно поперхнулся бы чаем. Клим Бершов только что разгласил дуплетом две тайны: название штабного корабля и имя одной из ключевых персон Оперативной Ставки Флота!

— Адмирал любезно согласился уделить нашему каналу несколько минут, — продолжал Бершов, — и раскрыть некоторые секреты нашей несокрушимой обороны, давно занимающие умы миллиардов людей во всей галактике. Да и среди тойлангов, — репортер тонко улыбнулся, — найдется немало любопытствующих, готовых распрощаться с половиной своих плавников, только бы узнать побольше о таинственном «Поясе Аваллона», по поводу которого раньше можно было говорить лишь намеками…

Легок на помине, вошел Алонсо. Ответив на приветствие Бершова резким кивком, занял свободное кресло.

— Господин адмирал, не хочу злоупотреблять вашим временем и терпением нашего гостя, — репортер кивнул в мою сторону, — а потому сразу задам самый острый вопрос: почему тойланги ни разу не пытались атаковать непосредственно Землю и другие планеты Солнечной системы? Ведь подпространство позволяет флоту любого размера подобраться к Земле вплотную. А дредноутам врага достаточно нескольких минут, чтобы уничтожить на нашей родной планете все живое!

Я знал Алонсо лично и по его недовольным гримаскам сразу понял, что нашего рыцаря высокой оперативно-штабной культуры раздражает каждое второе слово штатской обезьяны. И обращение «адмирал» (к контр-адмиралу!), и безграмотное «подпространство», и газетный штамп «уничтожить все живое».

Впрочем, Алонсо давал интервью по высочайшему приказу главкома, то есть был вынужден воспринимать его как боевое задание. Поэтому он справился с раздражением и довольно дружелюбным, чуть снисходительным тоном объяснил:

— Все дело в блок-крепостях, расположенных на поверхности четырехмерной сферы в пространстве Аль-Фараби, или, как вы выражаетесь, в подпространстве. Все нелинейные подходы к Солнечной системе, все Ячейки, Ребра и Лопасти Аль-Фараби контролируются этими сооружениями. Любое возмущение в нелинейных структурах заблаговременно обнаруживается автоматикой блок-крепостей. А интерференц-генераторы крепостей вырабатывают пучок встречных, противофазных возмущений…

Контр-адмирал выдавал военные тайны пачками. Я уже ничему не удивлялся и слушал Алонсо вполуха. Я-то по долгу своей былой службы в силовой и общей разведке примерно представлял себе, как устроена наша нелинейная космическая оборона. Но неужели в благоприятном для нас исходе всегалактической бойни не осталось ни малейших сомнений? И накануне штурма Эрруака было решено выставить на потребу публики святая святых нашей военной технологии?

— Позволю себе перебить вас, адмирал, и напомнить нашему гостю, что любой корабль — например, дредноут тойлангов — представляет собой в подпространстве волну, бегущую по Лопасти Аль-Фараби…

— Не волну, а пучок волн, — поправил Алонсо. — Но упрощенно, конечно, можно говорить о волне. Соответственно, интерференц-генераторы крепостей сделают так, чтобы летящий в пространстве Аль-Фараби дредноут тойлангов попросту сгинул без следа, уничтоженный аналогичной встречной волной, идущей в противофазе.

— Как просто! Как красиво! — Бершов довольно убедительно симулировал энтузиазм любознательного полузнайки при встрече с новым чудом технологии.

— Это не так-то просто, — контр-адмирал самодовольно ухмыльнулся. — Это, я бы сказал, чертовски сложно. И адски дорого. На каждый запуск интерференц-генератора для уничтожения объекта в нелинейном пространстве уходит примерно столько же энергии, сколько и на изготовление объекта с нуля. Хочешь уничтожить крейсер — затрать те же гигаватты, которые требуются на его постройку.

— С натурфилософской точки зрения, — ввернул Бершов, — это легко понять. Уже Лукрецию было ясно: «из ничего — ничто», то есть законы сохранения энергии и материи…

— Лукреций? В моем штабе нет такого офицера! — рявкнул Алонсо.

Это была допотопная шутка из малого типового набора, который кадровые военные используют, чтобы поднять свой рейтинг в глазах развитых школьников и молодых мичманов.

После секундной паузы репортер и контр-адмирал на пару залились взаимопонимающим смехом.

— А позволите задать неудобный вопрос? — спросил Бершов, когда оба отсмеялись. При этом репортер заговорщически подмигнул мне — пожалуй, чересчур фривольно.

— Спрашивайте, — со вздохом разрешил Алонсо.

— Эта система нелинейной обороны, которая, насколько я понимаю, и называется «Поясом Аваллона», она… надежна?

Контр-адмирал посуровел.

— Ваш Лукреций, случайно, не писал, что абсолютно надежных систем не бывает? Так вот: их не бывает. Вероятность уничтожения целей нашими блок-крепостями — восемьдесят процентов. Это значит, что на учениях бесследно исчезали каждые четыре корабля-мишени из пяти…

Алонсо помолчал немножко, давая психозрителям время осознать эту статистику, и продолжал:

— Но какой адмирал, хоть землянин, хоть тойланг, отважится атаковать, когда знает, что еще до выхода из пространства Аль-Фараби, то есть до начала линейного сражения, он потеряет восемьдесят кораблей из ста? Кто согласится дать противнику такую фору? А ведь в Солнечной системе уцелевшие корабли будут встречены сорока пятью вымпелами Флота Метрополии! К этому следует добавить, что блок-крепости работают и как посты дальнего обнаружения. На расстоянии в несколько часов реального хода корабль засекается по вторичным возмущениям на Ребрах Аль-Фараби. Информация мгновенно передается в штаб и сразу же доводится до всех флотов, разбросанных по галактике. На случай массового вторжения предусмотрена тревога «Красный Смерч», по которой производится экстренный отзыв сотен боевых кораблей в Метрополию.

— Как я понимаю, «Красный Смерч» не объявлялся ни разу?

— Не объявлялся. А жаль — тойланги остались бы без всего флота, и война была бы выиграна в один день. Но они не настолько глупы… Вот «Белый Смерч», то есть попытки одиночного проникновения вражеских разведчиков, случался трижды. И все три раза разведывательные рейдеры тойлангов бесследно растворялись в нелинейном пространстве, уничтоженные блок-крепостями. После этого тойланги перестали появляться в окрестностях Метрополии. Тойланги выяснили границы нашего могущества и рисковать не решаются.

— Тем более, что в последнее время им все больше приходится думать об обороне собственной планеты, верно?

— Именно так. А теперь — не обессудьте, мое время вышло. Я должен вернуться к своим прямым обязанностям: рисованию больших красных стрелок на штабных картах.