Переломный момент - Ирина Николаевна Мясникова

– Пока нет, но буду.

Мамина бровь опять поползла кверху.

– По выходным, – исправилась Лера.

– Ну, рассказывайте, молодой человек, зачем к женщине пришли? – Мама смотрела строго, но получалось у неё не очень, так как вечная молодость всё же мешала как следует нахмуриться.

– Скучал я, – сознался граф с печальным вздохом и потупился.

– Долго же вы скучали, как я поняла.

– Так получилось.

– А зовут-то вас как? Мне вот почему-то кажется, дочь моя о вашем имени-отчестве никакого представления не имеет, всё граф да граф.

– Граф? – Граф удивлённо посмотрел на Леру.

– Для удобства, это длинная история, потом расскажу, – пояснила Лера. – Надо же вас как-то называть.

– Действительно! Уж представьтесь, пожалуйста, или вы предпочитаете оставаться инкогнито? – Мама смотрела на него уже с нескрываемой насмешкой. Вообще, Лера чувствовала, что она злится. Интересно, с чего бы? Неужели он ей не понравился? Хотя если вспомнить первое впечатление, которое он произвёл на саму Леру, то неудивительно. Но сейчас-то он трезвый, гладко выбрит и одет по последней моде не хуже, чем в театре. А в театре его даже придирчивая и мудрая Галина Ивановна одобрила. Наверное, мама всё же беспокоится за Леру. Может, и правда, любит? Только никогда этого не показывает.

– Ну, почему же? Валерий я …, – он опять замялся, – Сергеич.

– Надо же! Полный тёзка!

– Я тоже некоторым образом Валерий Сергеевич только женского пола, – посчитала своим долгом уточнить Лера.

– Это знак! – с умным видом сказал граф.

– Знак чего?

– Да кто его знает? Так обычно говорят, когда не знают, что и сказать.

– Мам, боюсь спросить, а такого не может вдруг оказаться, что Валерий …, – тут уже замялась Лера, – Сергеевич вдруг мой брат. По отцу. Уж больно странное такое совпадение, вернее знак.

– Правильно боишься, мне самой страшно как в индийском кинофильме, но вопрос важный. Вдруг между вами что-то произойдёт …

– Уже, – ляпнул граф.

– Тем более! Но твои страхи напрасны. Уверена, твой отец немногим старше Валерия Сергеевича. Кстати, сколько вам лет?

– Сорок, – сообщил граф.

– Я так и подумала. А вы не староваты?

– Для чего?

– Ну-у-у.

– Мама!

– Кстати, я ещё и казах. – Граф, похоже, закусил удила. Лера хорошо запомнила такое выражение его лица, когда она ему заявила, что он «кто попало».

– В каком смысле? – удивилась мама. Действительно, граф ни капельки не походил на казаха.

– По паспорту.

– А вот это по нынешним временам уже плюс. Хоть какой-то плюс у человека должен быть.

– Пойду я, пожалуй. – Граф тяжело вздохнул и направился к выходу.

Лера поспешила за ним, зная эту вот его манеру уйти и не вернуться. Ищи-свищи его потом. Мало ли в Питере казахов по имени Валерий Сергеевич.

– Я с вами, – сообщила она.

– Ну, пойдём, раз такое дело.

– Правильно, такого взрослого человека надо звать уважительно на вы, – съязвила мама, выходя в прихожую следом за ними.

– Женщина, у тебя, конечно, мамаша очень молодая, но тебе ж не семнадцать? – поинтересовался граф. – Или семнадцать? – Он изобразил на лице испуг.

– Мне двадцать восемь, – доложила Лера. – Только мне рожать пока нельзя. Я на работу устроилась с условием, что никаких декретов. Но это пока, временно! Вы не переживайте, я в случае чего и совмещать смогу.

– О, Господи! – простонала мама и взялась за голову.

– Разберёмся. Сумку не забудь, тебе без неё никак, я помню, ты её смолоду бережёшь. Бывайте, мамаша. – Он взял Леру за руку крепко-крепко, и они пошли к лифту.

В лифте Лера не удержалась и спросила:

– Скажите, а почему вы всё время убегаете?

– Всё время?

– Ну кроме тех случаев, когда меня надо спасать и нести.

– Потому что, когда о тебе не надо заботиться, спасать и нести, ты сама несёшь, что попало.

– Неправда. Сейчас я почти молчала.

– Вот-вот, тут ключевое слово почти. Яблоко от яблони, сама знаешь, а яблоня у тебя будь здоров!

– У меня кроме яблони ещё есть неизвестный отец, и бабушка была. А можно мне потрогать вашу честную причёску, пока вы в лифте и никуда не убежите? Я давно хотела.

– Валяй.

Лера провела ладонью по его голове. Он зажмурился. Ему это явно понравилось.

– А о вас кто-нибудь заботится? – спросила она.

– Конечно! Домработница.

– Это не считается. Теперь я буду.

– Хорошо, попробуй.

– А мы куда пойдём такие нарядные? – спросила Лера, когда они вышли на улицу.

– Ну, на балет ещё рановато, так что ко мне придётся, тут близко. Я Степаныча отпустил, не знал, что у тебя яблоня гостит. Ты на каблуках-то дошкандыбаешь?

– С вами хоть на край света.

– Не ври.

– Я никогда не вру. Почти. Эти туфли очень удобные, Шанель.

– Это хорошо. Это именно то, что нужно. В конце концов, донесу, не впервой.

– Галина Ивановна, гляньте. Это не граф там с нашей Лерой? – Мальвина встала на цыпочки и буквально прилипла носом к стеклу лоджии, чтобы получше разглядеть то, что происходит внизу у подъезда.

– Он! – Галина Ивановна глянула одним глазом через плечо Мальвины. Она занималась помидорной рассадой. Мишенька очень любил помидоры черри, и Галина Ивановна часть огромной лоджии превратила в помидорную плантацию.

– Ой, и я хочу поглядеть! – На лоджию выкатилась писательница, пыхтя курительным прибором. Она пристроилась рядом с Мальвиной. Вместе с ней примчался Барсик и встал на задние лапы, пытаясь тоже заглянуть в окно.

– Прискакал всё же, – заметила Галина Ивановна, не отвлекаясь от рассады.

– Хорошенький, – похвалила графа писательница. – Интересно, куда же это они такие нарядные?

– В светлое будущее, разумеется! – Мальвина пожала плечами. – Как думаете, у них всё будет хорошо?

– С чего бы? – проворчала Галина Ивановна. – Забыла, где живёшь? Постановят завтра постановление, что всем пипец, и настанет пипец! Вернее, грянет.

– Теоретически, даже если абстрагироваться от местного безумства происходящего, – задумчиво сказала писательница, – то некоторое время у них, действительно, всё будет хорошо, а потом начнётся как у всех: болезни, старость и в итоге смерть. Чего уж тут хорошего?

– Мы все умрём! – добавила Галина Ивановна.

– Так нечестно, я не согласна! – Мальвина топнула ножкой.

– Тебя не спросили, – опять проворчала Галина Ивановна.

– А зря не спросили, – продолжила упорствовать Мальвина. – Хорошие люди должны жить хорошо, долго, счастливо и умереть в один день.

– От беспилотника что ли? – поинтересовалась писательница.

– Спаси, сохрани, помилуй! – Галина Ивановна перекрестилась.

– Почему сразу от беспилотника? – Мальвина выпятила нижнюю губу.

– А как ты себе представляешь, вот это вот: в один день? От постановления? – Писательница фыркнула.

– А как в сказке!

– Эх, – Галина Ивановна тяжело вздохнула, – этих сказок, вон, полное кладбище.

– И