Вне клана (СИ) - Валерия Веденеева

Лошади вновь заржали, и, вторя им, от повозки донеслось рычание. Очень громкое, эхом раскатившееся меж домов.

Я напрягся.

Судя по громкости и мощи, рык должен был исходить из очень большой глотки. А к большой глотке обычно прилагалась большая морда с острыми зубами, такое же большое тело и мощные лапы…

Карета приблизилась.

Да, большая морда с мощным телом и лапами была в наличии. Я бы даже сказал — огромная морда.

Волк — подсказала память и запнулась.

Возникло смутное ощущение, что волки такими гигантами не вырастают. А вот этот, мощными прыжками несшийся по серой, влажной от ночного дождя, дороге, гигантом был. Пусть до размера взрослой лошади он немного не дорос, но вполне составил бы конкуренцию годовалому бычку.

Кучер, сидящий на козлах кареты, вновь закричал и взмахнул хлыстом, как будто лошади, обезумевшие от страха, в этом нуждались. От дикой скорости у них и так уже шла изо рта пена.

Волк нагонял.

И нагнал, когда карета поравнялась с первым из домов.

Прыгнул на первую лошадь, сломал ей хребет, тут же порвал горло второй — и, потеряв к ним интерес, соскочил на землю.

Память на это ничего не сказала, но я и без нее понял странность поведения зверя. Почему волк убил добычу, но даже не попытался ее съесть?

На кучера волк внимания не обратил, вместо того одним махом взлетел на крышу кареты и начал зубами отдирать ее деревянные планки и отшвыривать прочь. Память растерянно подсказала, что у волка, даже огромного, это не должно получаться так легко. И что волки вообще не должны отдирать доски. С другой стороны, раз уж ему вздумалось заняться разборкой кареты, не стоило ли сперва вырвать дверцу?

Изнутри кареты раздался испуганный, на два голоса, женский визг. Мгновение спустя дверца кареты распахнулась и наружу выпрыгнул парень с обнаженным мечом в руке. Против волка клинок такого размера смотрелся как игрушечный ножик. Даже если парню повезет нанести зверю удар, лезвие соскользнет по густой шерсти. Нет, меч тут был некстати. Вот копье — да, а еще лучше — десяток копий вместе с копейщиками.

Волк, между тем, перестал отдирать планки от крыши и, рыкнув, спрыгнул вниз. Неторопливо двинулся к человеку.

Парень попятился, поднял меч.

В то же мгновение распахнулась дверца кареты уже с противоположной стороны, оттуда выскочили две девушки и, придерживая подолы длинных платьев, понеслись к воротам ближайшего дома. И ворота, и заборы у всех домов здесь были высокие, в два человеческих роста. А еще из верхней части этих заборов торчали осколки острого кварца — легко не перелезешь.

Волк на девушек внимания пока не обращал, кружа вокруг мечника, будто играл с ним.

Девушки толкнули ворота, дернули их, забарабанили по ним кулаками. Без толку.

А потом, будто наяву, я увидел, как волк перегрызает горло парню с мечом, в несколько прыжков догоняет беглянок и делает с ними то же самое.

Картина оказалась настолько яркой, что ноги понесли меня вперед еще до того, как я осознал, что делаю.

Ну и дурак же я! — мелькнула мысль, разумная, но запоздалая, потому что к этому моменту я уже перескочил через лошадей, еще бьющихся в агонии, и оказался всего в нескольких шагах от парня и волка.

Волк с мечником действительно играл — делал ложные движения, подскакивал, отпрыгивал. Словно не волк, а сытая кошка, поймавшая мышь. Затем волк увидел меня. Коротко рыкнув, он притворился, что напрыгивает на мечника сверху, сам метнулся чуть в сторону и мощным ударом сшиб его с ног. Тот упал спиной в подсыхающую лужу и меч из его руки вылетел. Волк наклонился перегрызть парню горло, тот дернулся, в последнее мгновение успел подставить руку в металлических наручах и клыки безвредно скользнули по ним. Потом что-то ярко блеснуло на груди парня. Волк взрыкнул, мотнул мордой и отпрянул, будто обжегшись.

Оружие! — мелькнула у меня здравая мысль. Даже короткий меч был лучше, чем пустые руки.

Я метнулся к мечу, схватил его и тут же выпрямился. Волк больше не пытался загрызть парня, теперь он смотрел в мою сторону. И я был готов поклясться, что в глазах зверя горела практически разумная насмешка: пока сытая кошка играла с одной мышкой, к ней добровольно подбежала мышка вторая.

Нет уж, чувствовать себя мышкой мне совсем не нравилось.

Нужно было найти еще оружие. Что-нибудь помимо меча.

О, точно!

Кнут!

Отчего-то мне показалось, будто кнут против зверя поможет лучше меча. Если бы меня попросили объяснить, откуда взялась эта уверенность, я бы не смог. Она просто появилась в моих мыслях и застряла там.

Когда я перескакивал через лошадей, то видел брошенный кучером кнут. Сам кучер, проигнорированный волком, давно убежал. Ломиться в ближайшие ворота, как девушки, он не стал, а помчался дальше по улице, в глубь деревни.

Я попятился к карете, держа меч в руке, а волк, тихо рыча, двинулся за мной.

Кнут валялся на земле где-то позади. Но отводить глаза от зверя и уж тем более поворачиваться к нему спиной было глупо. Вот я нащупал ногой что-то длинное, катающееся как толстая ветка. Рукоять кнута? Сейчас…

Я присел на мгновение, нашаривая левой рукой кнутовище, и волк прыгнул.

Как и прежде с Шептуньей, мое тело действовало само, без участия разума. Так и не успев ухватить кнут, я откатился в сторону и одновременно полоснул мечом наискось по звериной морде. И попал точно по носу, располовинив его.

У собак, — странно снисходительным тоном подсказала память, — нос — очень чувствительное место. Если эта собака опять на тебя накинется, бей ее в нос…

Вот как! Раньше моя память не разговаривала столь человеческим голосом, да еще и с интонациями.

Волк зарычал и в этом звуке слышалось желание убивать. Игры закончились.

Волк прыгнул — я успел отскочить на долю мгновения раньше, чем мощные лапы меня ударили. Волк приземлился, тут же развернулся и прыгнул снова. Я ударил мечом опять, но в этот раз зверь успел отдернуть морду и лезвие безвредно скользнуло по жесткой шерсти.

Да как его прикончить-то?

Память глубокомысленно молчала.

Шерсть не пробить. Значит, оставались нос, глаза… и пасть. Что-то подсказывало, что шанс у меня будет только