Измена. (не) Любимая жена - Лада Зорина

Матери несказанно польстило такое внимание, и она с удвоенной силой захлопотала, вызвавшись освежить гостю кофе и достать из запасов апельсиновый джем по особому рецепту, потому что Андрей такого никогда не пробовал и в магазине подобного не купишь.

Меня начинало потряхивать от всего этого безобразия.

Господи, какая же я дура… Надо было ехать к Светке.

Андрей от внимания принимающей стороны не отказывался, и на какое-то время эти двое будто вовсе позабыли обо мне. Я вспомнила о сообщении.

Открыла мессенджер и едва не всхлипнула.

Сообщение от Германа.

Короткое и по сути. Очень в его стиле.

«Немедленно возьми трубку».

Он разве звонил?

Я проверила входящие. Господи, больше дюжины штук в течение последнего получаса. Я ведь и забыла, что даже вибрацию отключила, и только пару минут назад перевернула телефон экраном вверх, чтобы взглянуть на время.

— …она считает, что он слишком сладкий и почти без кислинки. Да, Лиля?

Я вздрогнула от обманчиво ласкового голоса матери и отложила телефон.

— Что, прости?

— Говорю, мой джем тебе не понравился.

Я перевела взгляд на Андрея, щедро размазывавшего цитрусовую массу по своему тосту:

— Мам, я этого не говорила. Я сказала…

— Ты сказала, что он слишком сладит и без кислинки, — настаивала мать, едва ли не с обожанием глядя на гостя, уплетавшего тост.

Может быть, она его уже усыновит, и мы на этом закончим?

— Я сказала, что с несладким чаем будет в самый раз…

Экран снова вспыхнул — входящий от Германа.

Мать покосилась на телефон, поджала губы. Я схватила его со стола и, извинившись, выскочила из кухни. Дурдом какой-то — вызов от маниакально названивавшего мужа-изменщика стал благовидным предлогом для побега из бедлама, царившего на родительской кухне.

Я вышла в гостиную, пересекла её и подошла к балконным дверям. Приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух.

Господи, дай мне сил…

— Слушаю, — мой голос почти не дрожал.

— Думаешь, что можешь от меня вот так просто сбежать? — хриплый, будто посаженный голос мужа ожёг меня изнутри, послав по телу мурашки. — Можешь отмалчиваться и строить из себя обиженную и оскорблённую?

Я прикрыла глаза от нового приступа боли.

Ещё минуту назад, сидя на кухне, я отгоняла от себя безумную фантазию: вот-вот муж позвонит и наконец примется извиняться за содеянное. Попросит вернуться, да, но именно попросит…

Но вот тебе, Лиля, жестокая реальность — сначала приказы, теперь почти угрозы.

— Предупреждаю, — гнетущая пауза, — возвращайся домой. Или я верну тебя сам. И тебе мои методы не понравятся.

— Герман Александрович, может, чаю…

— Не нужно, — он мотнул головой, гипнотизируя взглядом потухший экран. — Спасибо, Ирин. Если мне что-нибудь понадобится, я позову.

Горничная кивнула и оставила его в покое.

Он прошёлся от окна до окна просторной парадной гостиной, окна которой выходили в ухоженный парк с облетавшей листвой.

Он чувствовал себя раненым зверем, запертым в тесную клетку. Внутри всё кровоточило.

Как она смела бросить его, наплевав на все свои обещания никогда так не поступать!

Герман усилием воли заставил себя отложить нагревшийся в руке телефон. Её молчание сводило с ума, откровенно бесило!

Громадный двухэтажный особняк, который он купил для неё, сейчас замер, застыл, помертвел. Он напоминал ему мавзолей, в котором не место живым.

Он и сам теперь был живым только наполовину.

Напольные часы в холле отбили шесть часов вечера. И их звон казался ему похоронным.

Герман дошагал до уставленной декоративными статуэтками каминной полки. Уставился на встроившихся в ряд пузатых котов. Смешные, наглые морды, хвосты трубой. В этот выводок глиняных четвероногих его жена влюбилась, увидев их в сувенирной лавке одной из многочисленных пражских улочек.

Глаза у неё сделались в пол-лица. Она благоговейно гладила пальчиком их круглые спины, а они, казалось, вот-вот замурчат от её нежного прикосновения. Он замурчал бы. Без вариантов.

Она его приручила с первого взгляда.

Приручила и бросила.

Он отвернулся от полки. Будто отозвавшись на его резкое движение, телефонный экран вспыхнул, и его сердце невольно пропустило удар.

Что, сподобилась-таки, на ответ?

Или дождётся, пока он поедет столицу вверх дном переворачивать?

Он ведь поедет. И перевернёт. Она это знает.

Герман подхватил телефон с журнального столика.

Не стоило раньше времени обнадёживаться.

Артур. Младший брат.

— Ну привет, — голос родственника звучал не слишком уверенно. — Слушай, это, конечно, не моё дело… Но что у вас там стряслось?

Твою-то мать… Артур-то откуда разнюхал? Их жизнь и без того всегда была под микроскопом, что напрягало неимоверно, даже в самые счастливые моменты. Про нынешнее состояние дел и говорить не хотелось.

— Ничего. Это тебя не касается.

— Как обычно, — вздохнул младший. — Знаешь, я бы и плюнул, но я тут с Мариной пообщался.

— Какого…

— Эй, давай вот без этих своих закидонов! — перебил его брат. — Вообще-то наши с ней кабинеты через коридор, если ты не забыл.

— Что она тебе сказала? — он балансировал на самом краю, буквально заставляя себя не цедить слова сквозь стиснутые зубы.

— Да ничего такого. В смысле, ты ж её знаешь. Она в принципе ни о ком, кроме тебя, говорить как будто не в состоянии. Говорит, вы с Лилей поссорились.

Герман выдержал паузу.

— Марина договорится до того, что я переведу её в другой офис.

— Даже не посмотришь на её особый статус? — хмыкнул брат.

— Да плевать мне на её статус. У неё язык без костей. С детства такая. Ни хрена не изменилась.

— Зато специалист — хоть куда. Тут ворчи не ворчи.

Разговор начинал его тяготить. Он был совершено не в настроении выслушивать шуточки младшего брата. И тот как будто почувствовал, что разговор у них в подобном тоне не сложится.

— Слушай, Герман, я вообще-то звонил и по делам пообщаться. Отчитаться, что по договору с «Энергостроем» мы все вопросы закрыли.

Герман мысленно выругался. Произошедшее за эти два дня настолько погрузило его в лихорадку личных переживаний, что он почти совсем от рабочих вопросов отключился.

С утра раздал необходимые распоряжения секретарю и главным помощникам и даже в головном офисе не появлялся.

Младший наверняка звонил ещё и поэтому.

— Я кое о чём тебя попрошу, — он всё-таки отыскал в себе силы на время вынырнуть из творившегося в его жизни ада. — Раз с «Энергостроем» ты расквитался.

— Что угодно.

— Во-первых, подстрахуй меня завтра на встрече с подрядчиком. В детали дела ты посвящён. Просто закрой оставшиеся вопросы.

— По строительству на окружной? Окей, не вопрос. Что ещё?

— Во-вторых, — Герман вдавил пальцы в висок, понадеявшись, что