Беречь речь. Забытая история русских слов и выражений - Олеся Дроздова

Что такое «гой еси» и почему «гол соко́л»?

В былинах и сказках иногда встречаются выражения, которыми нас не удивить, но спроси, что это значит, — не ответим.

Например, чего пожелала богатырю условная Баба-Яга, сказав ему «гой еси»? Или почему «гол как сокол», если сокол — птица, и одежду она не носит?

На Руси добрых молодцев привечали: «Ой ты гой еси, мил человек!». И кажется, что фраза эта — универсальное приветствие, не зря же А. К. Толстой так обращался к цветикам степным, а С. А. Есенин — к Руси («Гой ты, Русь моя родная…»).

Был такой устаревший глагол «гоить» — давать жить, здравствовать, лечить, заживлять. «Гой» — родственное ему междометие, «ободрительный вызов», как назвал его В. И. Даль.

И если слово «гой» сильно устарело, то все вы знаете, что такое «изгой». «Изгой» произошёл от «изгоить», его первоначальное значение — «человек, лишенный средств к существованию, изгнанный, выЖИТЫЙ из семьи или рода».

Не зря я большими буквами выделила часть слова «выжитый». Потому что «гой» и «изгоить» произошли от существительного «гои» («лекарство»), которое восходит к той же основе, что и слово «жить».

Теперь о второй части фразы. Тут всё проще. «Еси» — это устаревшая форма 2 лица единственного числа глагола «быть».

Поэтому получается, что «гой еси» мы говорим и сейчас, только другими словами: «Будь здоров!»

«Гол как сокол» говорят о тех, кто очень беден. Было ещё выражение «гол как осиновый кол». Интересно, что первое значение слова «голый» — «лишённый растительности», «лысый».

Потом так начали говорить в отношении всего непокрытого — степей, полей, вершин гор и так далее. Значение «обнажённый» у «голого» появилось гораздо позже.

В сборнике В. И. Даля «Пословицы русского народа» у фразы есть продолжение: «Гол как сокол, а остёр как бритва».

Первое, что удивляет в этой фразе, — намёк на отсутствие одежды у хищной птицы. Как будто раньше они себе такого не позволяли и щеголяли в расшитых камзолах да пышных платьях со шлейфом.

Однако ударение «сокО́л» должно насторожить сильнее. И навести на мысль, что птица тут вообще ни при чём.

В справочниках по фразеологии сказано, что «соко́л» — это стенобитное орудие из чугуна или железа в форме длинного и толстого бревна.

О́кованное металлом бревно раскачивали на железных цепях и таранили им стены негостеприимного противника. Поверхность бревна не имела сучков и веточек, то есть была «непокрытой», «голой».

Бедные люди тоже ничего за душой не имели, видимо, поэтому и родилось выражение «гол как сокол».

Скатерть-самобранка существует, только никому не говорите. Рассказываю, как активировать волшебную вещицу, которая есть в каждом городе. Приходите в ресторан, выбираете стол с самой нарядной скатертью, встречаете сказочного гонца и заказываете блюда.

Вуаля! На скатерти появляются кушанья без вашего участия. Правда, за ваши деньги, но это же и не сказка, в конце концов. Чтобы самобранка была бесплатной, надо было родиться котом: у него по первому зову сами собой наполняются миски.

Если серьёзно, то вот бы такую скатерть дома иметь… Как говорил папа из мультфильма «Простоквашино», «я бы, может, и не женился бы никогда». А почему скатерть назвали самобранкой, знаете? Расскажу две версии, обе интересные.

Слово «самобранка» легко разложить на «сам» и «бран». Последний кусочек отщипнули от слова «браный», которое восходит к глаголу «брать». У этого глагола, помимо известного нам «брать, собирать», до XIX века было второе значение: «ткать узорами».

При изготовлении ткани нитяную основу «брали» по узору, поэтому материал называли бранью или браниной. А сделанные из узорчатой ткани вещи были браными: «Полог браный, да весь драный».

Бранину использовали не только для пологов. Существовали браные убрусы — женские головные уборы, рушники, покрывала и, конечно же, скатерти.

Поэтому одна из версий появления самобранки отталкивается от материала, из которого эту скатерть сделали. Самобранка — вещица из нарядной узорчатой ткани.

Однако браный — это не только «узорчатый», но и «собранный, приготовленный». Если исходить из подобного значения, то волшебная скатерть названа так потому, что сама собирает на стол. И сама же его потом убирает.

Не зря второе название скатерти-самобранки — хлебосолка. Вещица радушно угощает хозяина и его гостей, потчует хлебом-солью и не напрягает мытьем посуды. Не жизнь, а сказка.

Именно эту версию появления самобранной скатерти считают основной.

Когда князю Гвидону приспичило жениться, он посетовал Лебеди, «что готов душою страстной за царевною прекрасной он пешком идти отсель хоть за тридевять земель». Одержимость князя связать себя брачными узами вызывает вопросы, но отставим их пока в сторону.

Куда больше меня интересуют координаты сказочного «за тридевять земель». Это куда он идти-то собирался?

Очевидно, что загадочным «за тридевять земель» называют место, максимально отдалённое от главного героя, неизвестное и, вероятно, опасное.

В. Я. Пропп в работе «Исторические корни волшебной сказки» пишет, что «за тридевять земель» находится царство мёртвых или место обитания злых персонажей. Баба Яга, Кащей Бессмертный и прочие имеют прописку в том самом месте «за лесами, за полями, за горами», подальше от мира живых. Мира, в котором обитают добрые герои сказок.

Такое разделение — следствие древних представлений об устройстве мира. В них «своё» — это что-то близкое, знакомое, а потому — безопасное. А чужое — неизвестное, находящееся далеко-далеко.

Числительное «тридевять» (назовём его пока числительным) символизирует несметное множество километров, неспроста выражение используется во множественном числе. Тридевять земель — эдакий эталон удалённости, придуманный русским народом.

Но есть исследователи, которые считают, что «тридевять» — это конкретное число. Они связывают его с одновременным существованием на Руси девятеричной и десятичной систем счисления.

И «тридевять» относят к первой: оно означает три раза по девять, то есть двадцать семь.

Соответственно, название тридесятого государства образовано от «тридесять», что значит «тридцать».

Правда, есть и другая гипотеза, согласно которой «тридевять» — тридцать девять, а «тридесять» — сорок. Чтобы вы ещё больше не запутались, оставим эту гипотезу без внимания.

Числительное «тридевять» встречается в старых записях медицинских рецептов, в былинах и других памятниках словесной письменности. Однако использование на Руси девятеричной системы счисления до сих пор находится под сомнением.