ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович

Плевицкая счастлива. Доволен Скоблин. Гордятся своим командиром корниловцы. Теперь у них есть своя мать-генеральша, которая немедленно взялась задело. Почти каждую неделю устраивала она концерты для белых воинов, согревая теплом родных и милых русских песен сердца тосковавших по Родине дроздовцев, марковцев, алексеевцев. Один из галлиполийцев, штабс-капитан Дмитрий Мейснер, через несколько лет вспоминал на страницах журнала «Часовой»: «В счастливые для нас минуты мы заслушивались песнями Надежды Васильевны Плевицкой — щедро раздававшей тогда окружающим ее молодым воинам блестки своего несравненного таланта. Ее и буквально, и в переносном смысле носили на руках».

Из Галлиполи чинов Русской армии генерала Врангеля перевели в Болгарию. Плевицкая с этим мириться категорически отказывалась. Ее артистической натуре претила захолустная дыра Горно-Паничерово, откуда, как сказал бы классик, «хоть сто лет скачи, а до Парижа не доберешься». Лучше полковника-корниловца Левитова, пожалуй, об этом и не скажешь: «Сначала большинство не было довольно размещением полка в такой глуши, хотелось в город и там понемногу встряхнуться. А на какие коврижки можно было это сделать — этого молодежь не учитывала. Однако всем скоро пришлось столкнуться с действительностью жизни. Довольствовать полк без предварительных закупок было довольно трудно. Ближайшие города представляли собой наши захудалые жидовские местечки западного края, и в них не брались даже печь хлеб на полк. При ограниченном складе и при отсутствии своих средств передвижения довольствие наладить было страшно трудно».

Плевицкой надоели одни и те же лица на концертах в бараках. Рамки полкового театра она решительно взялась раздвигать, не обращая ровным счетом никакого внимания на службу мужа. Больше того, сам Скоблин стал активно тяготиться своими обязанностями командира корниловцев. Складывалось впечатление, что без Плевицкой он не может прожить ни минуты. Где была она, там и мелькала синяя корниловская нашивка на черной полковой форме генерала. Именно по настоянию жены Скоблин отпросился у командира корпуса Кутепова в заграничный отпуск.

Зимой 1922 года Плевицкая метеором вернулась на эстраду. Русские эмигранты, разбросанные по всему миру, стоя аплодировали ей, вызывая по несколько раз на бис. Многие плакали на ее концертах. Страны менялись, как в калейдоскопе: Польша, Прибалтика, Германия, Чехия. Особенно полюбили ее в Праге. Когда 29 марта на сцене зала имени Бетховена она в конце спела «Занесло тебя снегом, Россия», некоторые зрители упали в обморок от переизбытка чувств. Это был триумф! Скоблин с гордостью стоял за кулисами, ловя на себе завистливые взгляды. Еще бы, молодой генерал, командир легендарного Корниловского полка, становился своим в высшем свете благодаря жене.

Брюссель, Берлин, София, Белград — всюду концерты проходили в лучших залах, при постоянных аншлагах. Но триумф не был бы полным без Парижа. 15 марта Плевицкая впервые выступила в культурной столице Европы. «Занесло тебя снегом, Россия» стала не только ее визиткой карточкой. Эту песню можно смело назвать явлением, на тот момент главным событием в культурной жизни эмиграции. Не случайно раздавались голоса, что когда большевиков скинут, на коронации нового Государя Императора Надежда Васильевна должна будет исполнить «И будет Россия опять».

Однако отпуск Скоблина явно затягивался. Певица с горечью вынуждена была прервать гастроли, чтобы ее Коленька смог приступить наконец-то к своим прямым обязанностям — командира Корниловского ударного полка. Вернувшись к своим офицерам, Скоблин с горечью для себя узнал, что впервые за все время службы в армии удостоился строгого выговора от командования. И хо тя Кутепов считал главного корниловца своим близким другом, даже для него исключения делать не стал.

Но Николая Владимировича богемная жизнь уже засосала.

1 мая 1924 года Скоблин снова оставил полк ради гастролей во Франции. Надо сказать, что эти концерты предоставили генералу возможность быть представленным великой княгине Ксении Александровне, сестре Николая II. Уже через несколько лет, в разговоре с полковником Трошиным, Скоблин с гордостью говорил: «Представляешь, я стоял перед ней как юнкер, хотя на плечах у меня “зигзаги”».

Плевицкая со своим верным мужем, выполнявшим при ней функции секретаря, директора и пресс-агента, отправилась на гастроли в США. Там и произошел первый скандал. В Нью-Йорке она дала благотворительный концерт в пользу советских беспризорников. Эмиграция была в шоке. Как может жена легенды Белого движения помогать большевикам? Однако это была только прелюдия.

Неожиданно для всех в просоветской газете «Русский голос» появился анонс, приглашавший представителей СССР посетить концерт с участием «рабоче-крестьянской певицы» Плевицкой. Разгромная статья «Глупость или измена» оскорбила чету Скоблиныхдо глубины души. Но сам генерал отвечать не решился. Все же он находился еще на службе. Вместо него выступила Плевицкая, заявившая в начале концерта: «Я артистка и пою для всех. Я вне политики».

Возмущению русской эмиграции не было предела. Скоблина бросились уговаривать, чтобы он повлиял на жену. Пустое. Сам генерал занял весьма странную позицию, заявив, что Надежда Васильевна сама знает, что делает, он не в праве диктовать ей выбор аудитории. С тех самых пор и закрепилось за ним презрительное прозвище «генерал Плевицкий». А некоторые даже отправили гневное письмо генералу Врангелю, суть которого сводилась к следующему: как может такой беспринципный подкаблучник возглавлять один из старейших полков Белой армии?

Главнокомандующий был взбешен. Ему уже до смерти надоели неуправляемые галлиполийцы Кутепова, которые делали то, что им в голову взбредет. То устроят дуэли на винтовках, то не подчиняются приказам командования снять форму и ходить по городам Болгарии и Сербии в штатском. А теперь еще и с большевиками начали заигрывать. С ведома великого князя Николая Николаевича, Врангель подписал 9 февраля 1927 года приказ об освобождении Скоблинаот командования корниловцами.

Справедливости ради стоит сказать, что Скоблин стал жертвой не только необдуманных поступков собственной жены, но и противостояния Врангеля с Кутеповым. Некогда дружные лидеры Белого движения с каждым днем все больше отдалялись друг от друга. Вопреки большинству мифов, сложенных уже спустя десятилетия, и армия, и русская эмиграция были на стороне Кутепова. Во-первых, галлиполийцы не забыли, кто наводил в их лагере порядок и делил с ними все невзгоды. А во-вторых, Александр Павлович был сторонником активной борьбы с советами, для чего и создал боевую террористическую организацию. Петру Николаевичу Врангелю оставалось лишь грустно наблюдать за этим.

Отстраняя Скоблина, он попытался в последний раз напомнить 1-му армейскому корпусу, кто командует армией. Ни к чему это не привело. Молодые генералы «цветных» полков (а именно так назвали корниловцев, марковцев, дроздовцев и алексеевцев) еще больше сплотились вокруг Кутепова. Исключение составил лишь Скоблин, который, обидевшись на всех, уехал во Францию налаживать свой быт.

Николай Владимирович относился к той категории людей, которые не могут найти себя в обычной жизни. Боевой офицер, привыкший водить полк в «психическую» атаку, никак не мог привыкнуть к новым реалиям. Мало того что Белая армия была вынуждена покинуть Родину, и надежд на возобновление борьбы уже не было, так еще и все эти князья, графы и камергеры с презрением относились к нему. Нет, дело тут не в личных качествах Скоблина. Но для всех он был, прежде всего, командиром Корниловского ударного полка. А всех его чинов считали убежденными республиканцами, которые сделали все, чтобы развалить Российскую империю.

Доходило до того, что «великолепные реки самой благородной крови» не подавали Скоблину руки, называя его правой рукой Корнилова, того самого человека, который арестовал императрицу. Генерал сначала робко возражал, говоря, что Корнилов был убежденным монархистом, а потом вовсе махнул на это рукой. Не должен он, один из старейших добровольцев, отчитываться перед теми, кто всю русскую смуту провел в Париже, оттуда поливая грязью Деникина и Врангеля. Да и хорошо знал Николай Владимирович слова полкового священника дроздовцев протоиерея Николая Буткова: «Николай II не имел права отречения от престола ни юридического, ни морального. Юридического, т.к. нарушал Закон «О престолонаследии» Павла I, а морального, ведь не было никаких оснований отрекаться из-за каких-то малозначительных волнений запасных батальонов в Питере по причине нежелания крови, когда кровь на фронте льётся рекой, когда у тебя в руках вся- армия послушная тебе, чтобы прекратить эти волнения вмиг. Николай нас и предал!»