Паола Волкова - Мост через бездну. Импрессионисты и XX век

«Ночная терраса кафе» – это, с одной стороны, необыкновенно мощная и очень красивая, очень сложная живопись, а с другой стороны, это состояние, это рассказ о переживании. Мы упоминали об особой сюжетности Ваг Гога, сложной и странной. Вот это описание состояния. Вообще Ван Гог был человеком прекрасно образованным. Когда вы читаете его письма, вы просто поражаетесь тому, сколько он знал. В частности, он очень много читал Толстого, и очень много пишет о Толстом своему брату и Эмилю Бернару. Он спорит с ним как с религиозным философом. Он очень любит Ги де Мопассана и Гонкура – своих современников, которые ему очень близки. Но он еще гораздо глубже погружен в психологию, потому что для него передача состояния средствами живописного языка – это самое главное. Его задача – передать именно состояние.

Прежде чем войти внутрь этого кафе, скажем еще об этой связи переживаний Ван Гога с его живописью. Когда он живет в Арле, он продолжает мечтать о создании коммуны: вот сейчас у него будет в Арле дом, он называет его странно, как-то почти символически и очень ласково – «желтый домик». Что такое «желтый дом» в нашем языке, всем прекрасно известно. Но для Ван Гога желтое – это цвет солнца, это цвет звезд, это цвет подсолнухов, это цвет с совсем другим значением, цвет тепла, цвет душевного родства. «Желтый домик, я сделаю желтый домик» – это означает какое-то уютное место, для всех уютное. И он хочет, чтобы там располагалась коммуна художников, чтобы художники приезжали туда жить. То есть это опять та же самая идея социальной утопии.

И Ван Гог ждет Гогена, он его очень ждет! Когда вы читаете письма, то просто не верится, что это письма. Вам кажется, что это какая-то удивительная повесть, в литературном отношении опережающая его время – где-то просто как поток создания, где-то толкающая его прозу уже в начало XX века. И там написано, как он ждет Гогена и что он хочет сделать в этом доме для того, чтобы тому было уютно, чтобы они могли вместе работать, какую он купит мебель, как он распишет это все. Он описывает словами картину, которую он на самом деле тогда еще не написал, потому что свою спальню в Арле он написал по памяти в 1889 году, уже в Овере. Но он описывает словами, как он готовится принять своего друга. И он словами пишет картину, которой на самом деле нет, но которую он мог бы написать.

Когда Ван Гог пишет, то живопись его – это не только то, о чем мы говорили, это средство цвета и мазка: цвета, организующего форму, и мазка, который находится в очень большом пластическом союзе с ним. И все образы создаются через этот союз, но они всегда направлены на то, чтобы что-то рассказать. Его картины, хоть и являются беспрецедентными явлениями живописной выразительности, вот этой раскаленной печи творчества, но он их всегда пишет еще для того, чтобы рассказать о себе: о своем состоянии, о своем ожидании счастья или о своем предельном отчаянии. Это, как ни странно, всегда очень глубокие эмоциональные рассказы. Это рассказы и в письмах, но это рассказы и в картинах. В «Ночной террасе кафе» он как бы описывает эту картину подлунного мира, эту связь между теплым диском золотого света и пустотой одиночества, этот отклик в синем небе и звездах. Это большая эмоциональная картина, это рассказ, это исповедь.

Но вот вы входите внутрь кафе. И тут надо прочитать то, что пишет сам Ван Гог об этом кафе: «В моей картине „Ночное кафе“ я пытался показать, что кафе – это место, где можно погибнуть, сойти с ума или совершить преступление. Словом, я пытался, сталкивая контрасты нежно-розового с кроваво-красным и винно-красным, нежно-зеленым, желто-зеленым и жестким сине-зеленым воспроизвести атмосферу адского пекла. Бледно-серым цветом передать демоническую мощь кабака-западни. Я не знал, что можно стать страшным с помощью зеленого и синего. Вот точно так соответствует любой натуре колорит или рисунок, иначе они никогда не вызовут в зрителе столь сильного волнения».

Мы воспринимаем Ван Гога как гениального живописца, воспринимаем его как уникального мастера совершенно особого живописно-колористического языка. Но этот колорит, этот его живописный язык, обязательно структурируется мазком. И этот мазок и цвет создают форму, они выстраиваются в определенную композицию. Но задача Ван Гога не в живописи. Сколько бы он ни писал о цвете, задача его уникальна, задача его в том, чтобы передать и описать малейшие нюансы своих чувств, своих состояний, того волнения, которое вызывает в нем жизнь, того волнения, которое вызывает в нем природа, того волнения, которое вызывает в нем общение. Он хочет это сделать языком живописи, найти этот адекватный язык. Почти невероятно, но ему это удается. И он пишет, что это вот «Ночное кафе» – это кабак-западня. Очень любопытно: какой контраст, какая разница между этим ночном кафе с улицы, где оно как-то космически открыто, одиноко и напряженно открыто, и между тем же кафе, когда вы попадаете внутрь него. Вот там и есть западня, там и можно кончить жизнь самоубийством.

Посмотрите, как он интересно пишет это «Ночное кафе», причем тот вариант «Ночного кафе», который вы видите, это не живопись, это не масло – это акварель. Как вся сложность цветовой палитры, которую он описал, объединена между собой каким-то странным черно-траурным кантом, таким черно-траурным контуром. И этот контур схватывает и биллиардную, эти одинокие сидящие фигуры. Хочется рассказать об отчаянии, хочется рассказать о том, что в этом кабаке-западне может совершиться все. То есть Ван Гог просто красками описывает тот мир или те образы, которые словами описывал Золя или которые описывал в своих книгах Мопассан.

Ван Гог – художник, который в формальном отношении остается неповторимым, единственным. У него не может быть школы, не может быть последователей. Он всегда пишет рассказ, он всегда пишет повесть. Его картины – это рассказы и повести. Он не просто описывает внешний мир, а пишет с натуры и с подготовительным рисунком – под воздействием своих переживаний по поводу этого мира. Для него «Ночное кафе» – это момент абсолютного отчаяния, оно связано для него с предельным состоянием. Мы говорили об импрессионистах и постимпрессионистах. Да, более поздняя художественная классификация называет его постимпрессионистом, но если бы мы пытались как-то определить его манеру, тот язык, на котором он с нами говорит, мы бы сказали, конечно, что Винсент Ван Гог – художник-экспрессионист. А что такое экспрессионизм как не предельность состояний? Любой экспрессионизм в поэзии, в литературе или в живописи – это всегда язык предельных состояний, то есть этой огненной печи творчества. Ван Гог, помимо того, что он является величайшим живописцем мира, на самом деле создал свой особый язык живописно-колористической экспрессии и динамического мазка. Он рассказчик, он мироописатель.

Очень интересно сравнить две его картины. Одна картина написана еще в брабантский период, когда Ван Гог только-только начинал пробовать себя в живописи. Это период «Едоков картофеля». Ван Гог сделал очень интересный подготовительный рисунок для картины под названием «Сеятель». Он изобразил крестьянина, который идет и сеет злаки из привязанного к нему лукошка: бросает в землю зерно, оплодотворяет землю зерном. И какого интересного сеятеля он пишет в 1888 году! Если вы сравните две эти картины, одного сеятеля и другого, то увидите путь, который прошел Ван Гог, и не только Ван Гог – художник, не только Ван Гог – живописец, но и Ван Гог – мыслитель, Ван Гог – повествователь, Ван Гог – рассказчик. Взглянем на сеятеля, которого он пишет в 1888 году: какое раскаленное светило восходит, сжигающее землю, как изображена фигура сеятеля, человека, почти не имеющего лица. Это изображение уже не сеятеля, а какого-то мифологического оплодотворителя планеты. И что-то в этом есть еще и от апокалиптической безнадежности. Ван Гог пишет Апокалипсис, он пишет какой-то финал.

Винсент Ван Гог. Сеятель (по Милле). 1880. Музей Винсента Ван Гога, Амстердам

Винсент Ван Гог. Сеятель. 1888. Музей Винсента Ван Гога, Амстердам

Он пишет удивительные вещи в Арле и в Овере. Он прожил в Овере семьдесят дней. Семьдесят дней, то есть два с небольшим месяца. И за семьдесят дней он написал больше семидесяти картин. И каждая картина завершена. Это и портреты (женские портреты и портрет доктора Гаше), это и церковь в Овере, это и черные вороны, которые летят над золотым полем пшеницы. Для него любая натура, которую он пишет, равно одушевлена. Она для него абсолютно живая. Именно в Овере Ван Гог пишет свое знаменитое «Пшеничное поле с кипарисами». Какой поразительный цвет – темно-зеленый! Эти живые кипарисы. Художник пишет метафизику жизни природы, ее рождения. Глядя на эту картину, вы видите метафизику жизни: словно это не просто стоящий кипарис, а будто бы он в каждую минуту, в каждую секунду растет, становится выше на ваших глазах. Его кипарисы вырываются из-под земли, и вы видите, что они живые в каждую секунду времени. Ван Гог пишет эту живую, невидимую нам жизнь. Он рассказывает, он показывает, он вводит нас на высший уровень бытия материи – посредством художественного языка.